Олесь Бузина - Тайная история Украины-Руси Страница 20

И пошло-поехало! Татары ловили под Киевом хлеборобов и волокли к генуэзцам в Крым. Меха, хлеб, воск и рабы через руки итальянских посредников стали расходиться по всей Европе. Место Киева в европейской торговле заняла Кафа. И не просто заняла, а даже переплюнула! В княжеском Киеве в эпоху его расцвета в XII веке: жили 50 тысяч человек. К XV столетию количество киевлян сократилось всего до пяти тысяч. Зато в Кафе насчитывалось в это время 70 тысяч жителей! Хищнический симбиоз генуэзского купечества и Золотой Орды принес чудовищные плоды. Татары ловили, генуэзцы продавали — и вся эта милая «экономическая деятельность» продолжалась более двухсот лет!

В ноябрьском номере киевских «Университетских известий» за 1886 год мне удалось отыскать статью профессора Лучицкого «Русские рабы и рабство в Руссильоне в XIV и XV вв.» Знаете, где этот Руссильон? Аж на границе нынешних Франции и Испании!

«Главным образом, — писал Лучицкий, — рабов покупали в Руссильоне для удовлетворения земледельческих нужд. Недостаток в рабочих и высокая заработная плата, требуемая ими, заставили руссильонцев искать в рабах удобное орудие для выполнения сельских работ».

Еще одной статьей дохода стала торговля женщинами, молодостью и здоровьем которых средневековый европеец желал пользоваться со всем пылом своей «трубадурской» натуры: «Русские рабыни и в Руссильоне, как и во Флоренции, покупались охотнее всего, их искали особенно усердно на рынке, и оттого-то и цены на них достигали максимума. Те же причины, которые создавали рабство во Флоренции и подымали там цену на русских рабынь, действовали и здесь почти в такой же степени. Покупали обыкновенно русских рабынь в возрасте от 18 до 30 лет; чаще всего таких, которые не перешли возраста в 23–25 лет».

Употребляли этих «прекрасных дам» в высшей степени цинично: «Рабыню русскую, всегда молодую покупали безусловно, и затем по истечении известного времени ее ребенок или дети продавались или отсылались в приют, а она сама уступалась во временное пользование другому лицу в качестве большею частью кормилицы… Это было делом крайне выгодным для рабовладельца. Покупая за весьма высокую плату русскую рабыню, рабовладелец легко выручал свои затраты путем найма ее на время. Особенно улучшились в этом отношении его шансы, когда в Перпиньяне (столице Руссильона. — О. Б.) вошло со второй половины XV века во всеобщую моду держать русских кормилиц».

Теперь ясно, на чьем молоке выросла европейская цивилизация?!

Доходило до смешного — в 1456 году перпиньянский приют св. Иоанна оказался переполненным подкидышами: от русских рабынь. Городскому совету пришлось содержать за свой счет 50 кормилиц для этих детей — наверное, из тех же рабынь. «Уже и в прежние годы, — иронизирует Лучицкий, — муниципальные власти не раз возбуждали вопрос о мерах пресечения развивающегося разврата в городе. Теперь они решаются принять более энергические меры. Все ренты приюта истрачиваются на незаконных детей от рабынь. Совет постановляет, что впредь этого быть не должно, и что всякий раз, когда, к приюту будет подброшен ребенок, власти обязаны немедленно заняться изысканием родителей этого ребенка, и уже город сам возложит на них издержки по его содержанию в приюте».

Эта история происходит почти за семьдесят лет до знаменитого «путешествия» Роксоланы в гарем султана! Как видим, жители Перпиньяна вели себя куда более «по-турецки», чем сам главный турок! Стремясь застраховать себя от недоброкачественной сделки, они даже вносили в договоры о купле-продаже гарантии, что продаваемая не страдает сумасшествием, эпилепсией и женскими болезнями. Но однажды некий пройдоха по фамилии Брюгат все-таки сумел всучить купцам с Мальорки бракованную русскую рабыню, названную в документах Антуанеттой. Те перепродали ее канонику Сакасу, который возбудил против них целое судебное дело — бедная 22-летняя Аннушка страдала нарушениями менструального цикла и потому была, по словам святого отца, «вечно больна». Остается посочувствовать похотливому католическому попику — он поистратился, а его так надули… Причем свои же однокорытники по цивилизации.

Генуэзская монополия на торговлю рабами с территории Руси продолжалась целых два столетия. Но в середине XV века Константинополь захватили турки и решили, что делиться с какими-то итальянскими гяурами доходами сам Аллах не велит.

Весной 1475 года на рейд Кафы, как бы между прочим, завернул ощетинившийся пушками султанский флот и попросил генуэзцев убраться на историческую родину — в солнечную Италию. Торгаши сдались через три дня, собрали бухгалтерские книги и драпанули домой — делать свое «Возрождение».

А по Дикому Полю поехали в обнимку классические татарин с турком — ловить человечинку и пользоваться так хорошо налаженной европейцами экономической машинкой. Но, надеюсь, теперь всем ясно, откуда на полотнах тогдашних итальянских художников развелось так много блондинок. При хроническом-то их дефиците среди аборигенок Италии…

Как пропили Великое княжество Литовское

Со взятием в 1240 году монголо-татарами Киева история не закончилась. Стоило татарам уйти в степь, как на опустошенные земли тут же полезли новые «колонизаторы» — литовцы.

Колонизаторы были добрые. Местных жителей они не обижали. Наоборот! Просто обожали жениться на успевших спрятаться от узкоглазых степняков древнерусских красавицах.

Процесс этот шел прежде всего на верхних уровнях. Трудно сказать почему, но во второй половине XIII — первой половине XIV веков у Рюриковичей, правивших в Галичине и на Волыни перестают рождаться мальчики. Наследников по мужской линии нет. Зато девочки — чудо как хороши! Да еще и с огромным приданым, которое литовским парням столетием раньше даже не снилось.

Есть, к примеру, в Луцке знаменитый замок Любарта. Его до сих пор показывают туристам. Сам Любарт официально числился литовским князем, сыном основателя их самой известной династии — Гедимина. Но супругой его была луцкая княжна — «руськая», как писали тогда. А Луцк и всю прилегающую Волынь он присоединил как приданое — на совершенно легитимных основаниях. В XIV веке никто даже не сомневался, что Волынь должна принадлежать именно Любарту — как раз это и считали законным.

Примерно так же в состав Великого княжества Литовского вошли и прочие земли нынешней северной Украины — Киевская, Новгород-Северская и Черниговская. Иногда дело, правда, доходило и до стычек. Но местное население смотрело на них в общем равнодушно. К князьям относились тогда примерно, как нынешние базарные торговцы — к рэкетирам. Их дело — «крышевать». Вот пусть между собой и воюют. Крестьянское же — землю пахать. А так как литовские пришельцы защищали своих «колхозников» от татар куда лучше, чем местные князья, то восприняли их вполне благожелательно. Ведь главное, что они сами на аркане никого в степь не тащили и другим не позволяли.

Так, как бы между прочим, малозаметная прежде Литва превратилась в Великое княжество Литовское и Русское. В XIV веке это государство процветало. В XV — проедало накопленное величие. Потом последовал непредсказуемый спад. В 1500 году Москва, выиграв у Литвы очередную войну, включает в свой состав Новгород-Северщину и Черниговщину. Еще через какое-то время прихватывает Смоленск и Брянск.

Нынешние украинские историки обычно очень расхваливают Великое княжество Литовское. Называют его настоящим европейским государством. Постоянно вспоминают развитую судебную систему и два устава, по которым сутяжничали жители. Никогда не забудут упомянуть, что «украинский» магнат князь Константин Острожский дослужился в Литве аж до должности гетмана, что действительно было очень почетно. Единственное, о чем они забывают упомянуть, так это то, почему в XVI веке такая совершенная политическая система фактически стала вассалом Польши, заключив с ней в 1569 году Люблинскую унию и отдав за гарантии безопасности всю Украину?

Разгадка, между тем, на удивление проста. И поискать ее лучше всего не у современных «яйцеголовых», разглядывающих прошлое через академические очки, а у современников упадка Великого княжества Литовского.

Жил в середине XVI века некий шляхтич, оставивший на латинском языке печальное сочинение о своем времени, исполненное жалобами на испорченность нравов. Звали его Михайло Литвин. Записки его исследователям широко известны. Но цитируют из них только то, что выгодно. Между тем стоило бы дать ему слово, не ужимая цензурой. И тогда многие наши стереотипы неожиданно исчезнут, а вместо них появится подлинная картина.

Главными врагами Литовско-русского государства были Москва и татары. Вот что пишет Михаил Литвин о них: «Силы москвитян и татар значительно меньше литовских, но они превосходят литовцев деятельностью, умеренностью, воздержанием, храбростью и другими добродетелями, составляющими основу государственной силы».