Олег Ивик - Еда Древнего мира Страница 20

Со сластями у скифов дела обстояли плохо. Сладкие фрукты водились только на черноморском побережье, и жителям степей приходилось довольствоваться медом (об этом сообщает на рубеже эр римский историк Помпей Трог) и «скифским корнем» - так называли лакрицу, или солодку. Феофраст пишет, что этот корень, растущий около Меотиды, использовали как лекарство. Лакрицу действительно и по сей день применяют в фармакологии и в кулинарии. Кроме того, знаменитый ботаник упоминает еще одно, достаточно, впрочем, мифическое, свойство корня солодки. В «Исследовании о растениях» говорится: «Он обладает свойством утолять жажду, если его держать во рту. Скифы, говорят, живут по одиннадцать-двенадцать дней только на сыре из кобыльего молока и на этом корне». О том, что сок лакрицы помогает утолять жажду, писал в первом веке военный врач Диоскорид. Но при всем уважении к древним естествоиспытателям авторам настоящей книги представляется не вполне возможным прожить двенадцать дней без воды, даже и имея во рту замечательный корень солодки. Впрочем, они не пробовали.

Что касается других обитателей Северного Причерноморья, об их кулинарных традициях античные авторы вспоминают гораздо реже. Геродот упоминает будинов и гелонов - северных соседей скифов, - обитавших в лесостепной зоне. О первых он сообщает, что они питаются сосновыми шишками. Допустить реальность такого рациона очень трудно, и современные исследователи считают, что в названии племени будинов содержалось слово «белка», которая на их языке называлась «поедатель сосновых шишек». Геродот не стал вдаваться в филологические тонкости и объявил поедателями шишек самих будинов. О гелонах он сообщает, что они, «напротив, занимаются земледелием, садоводством и едят хлеб», и это (по крайней мере земледелие) вполне соответствует археологическим данным... Плиний в своей «Естественной истории» рассказывает о сарматских племенах, что они питаются преимущественно просяной кашей, «а также сырой мукой, с подбавкой кобыльего молока или крови, выпущенной из жил на бедре у лошади».

Моссинойки, жившие в Юго-Восточном Причерноморье, по словам знаменитого греческого писателя Ксенофонта, питались каштанами (что, в отличие от еловых шишек, вызывает доверие). Кроме того, они ели дельфинов, что, с точки зрения современного человека, не слишком этично, но для прибрежных жителей того времени вполне естественно. Ксенофонт, побывавший в землях моссинойков в составе отряда греческих наемников, писал: «Эллины при грабеже укрепленных мест нашли в домах запасы хлеба, по словам моссинойков, заготовленные с прошлого года по заветам отцов, а новый хлеб - по большей части полба - лежал у них в стебле. В амфорах была обнаружена солонина из мяса дельфинов и в различных сосудах дельфинья ворвань, которую моссинойки употребляют так же, как эллины оливковое масло. На крышах лежало много плоских каштанов без поперечных стенок. Моссинойки употребляли их в большом количестве в пищу, отваривая их и выпекая из них хлеба. Встретилось и вино, которое в несмешанном виде показалось кислым и горьким, но разбавленное водой имело приятный запах и вкус».

Обеды между катастрофами

Примерно на рубеже тринадцатого и двенадцатого веков до н.э. в Малой Азии, на берегах Геллеспонта (сегодняшний пролив Дарданеллы), страшный пожар и разграбление Трои положили конец десятилетней войне греков (точнее, ахейцев) с местным саселеныем. Падение Трои знаменовало собой конец не только войны, но и всей блистательной крито-микенской (или «эгейской») эпохи, которая продолжалась примерно с начала третьего тысячелетия и до вторжения дорийцев на территорию Эллады в начале двенадцатого века до н.э. Победа на берегах Геллеспонта была последней крупной победой ахейского оружия. Это было еще бронзовое оружие, но на севере дорийцы уже осваивали добычу железа, готовя разорение и гибель вчерашним победителям Илиона. Бронзовый век доживал свои последние годы, и после Трои многие города, теперь уже греческие, обращаются в руины под натиском дорийцев.

Все это было, конечно, весьма печально, но не для всех - у археологов другие критерии. Когда город гибнет в одночасье, будь то в результате военного набега, пожара, землетрясения или извержения вулкана, жители не успевают унести с собой свое имущество. Очень многое остается в домах и подвалах, заваленное рухнувшими балками и стенами или засыпанное лавой и пеплом, и через тысячи лет ученые находят в руинах картину древнего быта, почти не искаженную более поздними напластованиями. Если бы город продолжал жить своей жизнью, люди давно бы съели и выпили содержимое амфор и пифосов, а сами треснувшие пифосы по кускам отнесли бы на помойку; они сожгли бы в очагах старую мебель и выкинули никому не нужные глиняные таблички с описью давно съеденных припасов. Но катастрофа консервирует все, нужное и ненужное, на радость грядущим археологам. И серия катастроф, сопровождавшая жизнь и гибель крито-микенской цивилизации, позволяет нам сегодня достаточно точно сказать, что готовилось на кухнях Акротири, Кносса, Трои, Пилоса, Микен три с лишним тысячи лет тому назад.

В начале пятнадцатого века до н.э. на юге Эгейского моря, в ста двадцати километрах от Крита, существовал процветающий остров, который греки позднее назвали Тира, или Фира, или Фера (сегодня он известен также как Санторин). Площадь его составляла не более двухсот квадратных километров, и был этот остров по сути своей вулканом, причем вулканом действующим. Что не мешало людям жить, строить города, возделывать поля и виноградники и очень неплохо есть и пить прямо на нем. Время от времени их, вероятно, трясло, но не слишком сильно, и аппетита это никому не портило. Но однажды (предположительно это произошло примерно в 1450 году до н.э.) трясти начало так сильно, что жителям стало не до еды, и они покинули остров, причем покинули достаточно спокойно, забрав с собой скот и самое ценное имущество. К счастью для археологов, забрать все они не смогли, поскольку небольшие, не имевшие палубы и трюмов, корабли той эпохи скорее походили на лодки и для массовой эвакуации не слишком годились. Поэтому кое-какая посуда, и прежде всего большие пифосы с разного рода припасами, осталась на своих местах. Так или иначе, когда вскоре действительно началось сильное землетрясение, ни люди, ни домашние животные не пострадали, - по крайней мере, археологи ни одной жертвы стихий не нашли. Но города, стоявшие на острове, были частично разрушены...

Когда землетрясение прекратилось, некоторые жители Тиры вернулись, чтобы снести поврежденные здания и отремонтировать старые. Они преуспели в этой работе, но воспользоваться ее плодами не смогли: началось извержение вулкана. Впрочем, вулкан вновь повел себя гуманно и предупредил о своих намерениях выбросом газов. Жители покинули Тиру, на этот раз навсегда, и это было очень правильное решение.

Извержение вулкана на Тире стало самой страшной геологической катастрофой, известной людям Эгейского бассейна. Оно покрыло весь остров слоем раскаленного пепла и пемзы, достигающим сорока метров. Купол вулкана провалился, и в гигантскую наполненную лавой воронку хлынула морская вода, после чего остров буквально разорвало, как паровой котел, - от него остались лишь узкая «подкова» шириной не более шести километров и несколько совсем крохотных островков. Образовавшаяся волна цунами прокатилась по всему побережью Эгейского моря, разрушая и смывая города и деревни.

С той поры прошли три с половиной тысячелетия; остров Тира - единственный достаточно крупный обломок бывшего вулкана - давно заселен людьми. Вулкан по-прежнему время от времени просыпается, и здесь не раз случались новые катастрофы, в том числе с человеческими жертвами, но сегодня на легкие землетрясения никто на Тире не обращает внимания (кроме специального института, который для этого создан). На острове не растет ни одно дерево (не считая тех, что высажены в кадках возле домов) - вся Тира покрыта панцирем из пемзы, а слой почвы, образовавшийся за эти годы, все еще недостаточен ни для чего, кроме травянистых растений, опунций и низких, по колено, кустов винограда. Сейчас здесь выращивают только ячмень, виноград, помидоры, огурцы и горох. Впрочем, большая часть сегодняшних жителей острова живет на доходы от туристов, а туристы сюда прибывают толпами.

Дело в том, что в шестидесятые годы двадцатого века археологи обнаружили под толстым слоем застывших пепла и лавы великолепно сохранившийся город, который они назвали Акротири (по близлежащей современной деревне). Это своего рода греческие Помпеи, только на полторы тысячи лет старше. Но, в отличие от Помпей, Акротири - это город без жертв. Здесь не увидишь слепки мертвых тел, которые так любили создавать помпейские археологи, заливая гипс в пустоты, образовавшиеся вокруг разложившихся трупов. Здесь ничто не говорит о смерти, но очень многое говорит о жизни-жизни радостной, веселой и сытой. И фрески, и посуда, и остатки еды - все свидетельствует о том, что люди в Акротири любили хорошо пожить и вкусно поесть.