Александр Асов - Атлантида и Древняя Русь Страница 20

Итак, Одиссей оказался в Черном море. Освободившись от сирокко, его корабли попали в область так называемых варнен-ских ветров, дующих вдоль побережья Черного моря на восток. Корабли во времена Одиссея ходили по ветру, потому Одиссея несет вдоль малоазиатского берега Черного моря, где в то время проживали хетты.

Одиссей уже почувствовал, что попал в переделку, и потому стал жаловаться: «Сила Борея нас сбила с пути…»

Девять дней Одиссея бросало из стороны в сторону. Вначале его нес Нот — южный ветер, потом подхватил западный Эвр, а под конец, возможно, и северный Борей. Вероятно, тогда тучи рассеялись, и Одиссей наконец определил, что ветер дует с севера.

Корабли Одиссея прибило к малоазиатскому (современному турецкому) берегу Черного моря.

Заметим, что девяти дней недостаточно, чтобы пересечь Средиземное море и достигнуть берегов Ливии у Геракловых столпов (Гибралтара), как полагают сторонники путешествия Одиссея к западному побережью Средиземного моря. Для этого нужно было бы, чтобы корабль Одиссея шел со скоростью 20 узлов! А это не под силу лучшей современной яхте, не говоря уже о нагруженном добром старинном суденышке Одиссея. Если бы шторм был такой силы, как настаивают толкователи, то до Геракловых столпов доплыли бы только щепки корабля Одиссея. И потом, Борей — не восточный, а северный ветер, и прибить Одиссея должно было тогда не к Ливии, а к Египту.

Нет. Корабль Одиссея двигался в обратном направлении и прибыл именно в Малую Азию. Может быть, в Лувию, которую древние греки часто путали с африканской Ливией. И первым доказательством этому служат нравы местных жителей — лото-фагов, приветливо встретивших спутников Одиссея.

Зла лотофаги не сделали; их с дружелюбною лаской Встретив, им лотоса дали отведать они; но лишь только Сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно Все позабыл и, утратив желанье назад возвратиться, Вдруг захотел в стране лотофагов остаться…

Нравы лотофагов напоминают обычаи хеттов (арийского племени, вытеснившего хаттов из Малой Азии). А лотос, упоминаемый здесь, судя по всему, является хомой, из коей арийцы делали священный напиток.

История, рассказанная Гомером, становится еще смешнее. Товарищи Одиссея после истории с исмарским вином начинают есть «лотос» (т. е. наркотики) и принимают Малую Азию (античную Лувию) за Африку (Ливию). И об этом рассказывал анекдот следующего содержания.

Одиссей в Африке

Как-то раз Одиссея ветер принес в Лувию, что в МалойАзии. Корабль его так долго бороздил море, что Одиссей заблудился и никак не мог определить, где он.

В Лувии пираты Одиссея отведали лотоса, от коего впали в блаженное состояние и перестали соображать.

— Какая это страна ? — спросил тогда Одиссей.

— Лувия, — ответили ему с берега.

— Ага, Ливия! — сориентировался Одиссей, ибо всегда был силен в географии.

Решив, что он находится в Африке, Одиссей дождался Нота, южного ветра, и отправился, как ему казалось, насеверный берег Средиземного моря к родной Итаке. А на самом деле он поплыл с южного на северный берег Черного моря.

Согласно поэме, Одиссей перешел море и пристал к некоему Козьему острову. И тут попал в объятия одноглазого циклопа-людоеда Полифема. Одноглазого? Но только среди причерноморских племен известны были одноглазые аримаспы, соседи скифов и тавров!

Геродот писал: «Выше, по рассказам исседонов, живут одноглазые аримаспы и стерегущие золото грифы. Со слов исседонов повторяют это скифы, а от скифов знаем и мы, почему и называем их по-скифски аримаспами. Словом „арима“ скифы называют „один“, а „спу“ значит на их языке „глаз“. Родство аримас-пов и циклопов отметил еще Страбон.

Судя по всему, аримаспы не были одноглазыми от рождения. Видимо, это бывшие рабы скифов, у которых был обычай ослеплять рабов. Рабами у них были и антропофаги-людоеды, дикое северное племя. Думаю, циклопы — это ослепленные скифами антропофаги.

Представляю, как хохотали древние греки над незадачливостью Одиссея! Думать, что ты находишься у Гибралтара в Средиземном море, а на самом деле оказаться в лапах аримаспа Полифема в Черном!

Есть и еще один довод в пользу этого толкования. Вспомним, что скифы — это предки в том числе и славян, и заглянем в сборник русских сказок, прочтем сказку о Лихе Одноглазом.

Русское Лихо напоминает Полифема не только своей одно-глазостью. Сказка о Лихе Одноглазом является разновидностью мифа об Одиссее в пещере Полифема (в «Русских Ведах» этот миф восстановлен, см. песнь VII в). Восстанавливать древнегреческий анекдот в данном случае не нужно, так как русская сказка и без того имеет выраженный анекдотический характер.

Впрочем, Гомер делает этот анекдот еще смешнее. Он пользуется приемом игры слов. У Полифема Одиссей называет себя именем «Никто». Когда циклопы прибегают на помощь ослепленному Полифему и спрашивают, кто его обидел, Полифем отвечает: «Никто!»

Какой же остров можно соотнести с гомеровским Козьим островом? Смотрим на карту Черного моря и читаем «бортовой журнал» Одиссея:

Есть островок там пустынный и дикий; лежит он на темном Лоне морском, ни далеко ни близко от брега циклопов, Лесом покрытый; в великом там множестве дикие козы…

Есть! Это остров Джарылгач в Каркинитском заливе. Все сходится. В этом районе Черного моря крупных островов всего два — Змеиный и Джарылгач. Змеиный не подходит, он находится далеко от земли аримаспов и скифов, а Джарылгач расположен рядом.

Одиссей покинул остров Джарылгач и, несомненно, задумался. Об одноглазых аримаспах он слышал. В мифической географии, как моряк-профессионал, он разбирался не хуже Геродота. Он понял, что аримаспы — это Понт. Он заметил и краткую продолжительность дня: «сближаются там со днями светлые ночи». К тому же здесь холоднее, чем в Средиземном море. Сомнений нет, это Понт!

«Когда же это я дал маху? — огорчился он. — Ах, исмарское вино, исмарское вино!..»

Корабль тем временем шел на восток — то есть удалялся от Греции. Команда же ожидала, что вот-вот появятся берега родной Эллады… И ведь нельзя же объявить товарищам правду. За такие шутки могут бросить за борт в мешке.

И Одиссей решил схитрить. Он под благовидным предлогом направил корабль в открытое море: мол, я хорошо знаю эти места! Тут до Итаки рукой подать! Нужно только чуть сменить курс… на юг. Да, это Пелопоннес (он показывал на виднеющиеся берега Тавриды), а Итака — там…

Корабль сделал поворот и пошел на юг. К тому же ветер и Большое Черноморское течение его тянули на запад. Вскоре появился остров Эола.

Согласно Гомеру, остров Эолия плавающий, он окружен медными стенами. Это означает, что его разрушали и размывали морские волны. Медные стены — это волноломы, так жители укрепляли берег.

Думаю, Эолия — это остров Березань, который и сегодня продолжает подмываться морем и вскоре совсем исчезнет.

Березань расположен вблизи Днепрово-Бугского лимана. Сегодня его длина около 800 метров, а ширина — 400. В VII веке до н. э., когда на острове Березань греки основали колонию, остров был в три раза длиннее и почти в семь раз шире. А если верить «Одиссее», остров был заселен гораздо раньше.

На этом острове Одиссей гостил целый месяц. И задержал его не только ветер. Думаю, он просто совершил налет на беззащитную колонию, а потом, захватив остров, решил немного отдохнуть. Через месяц, опустошив запасы Эола и прихватив с собой все ценное, что можно было унести из дворца, пираты вышли в море. И там разыгралась драма, о которой, полагаю, повествовал такой древнегреческий анекдот (вновь кратко пересказываю эпизод из «Одиссеи»).

Ветер в мешке

Однажды одному из пиратов, товарищу Одиссея, показалось, что его обделили при дележе добычи. Он с завистью посмотрел на полный мешок Одиссея и сказал:

— Уж, верно, найдется серебра там и золота много!

Он подговорил других пиратов, и на корабле начался бунт.

Но после того, как пираты развязали мешок, внезапно налетелшквал. Хитрый Одиссей сразу сообразил, что нужно сказать:

— Не трогайте мой мешок! Вы разве не знаете, что в нем я прячу ветер?

Как тут не вспомнить, что в шуточных сказках и народных анекдотах всегда ловят ветер мешком, черпают воду решетом и т. п. Точно так же действовали капитан Врунгель, Тиль Уленшпигель и Ходжа Насреддин.

После Одиссей стал уверять пиратов, что огни костров, мерцавшие в темноте, а потом погасшие, — это огни Итаки, от которой их отбросил выпущенный ветер. Пираты поверили обманщику.

Тем временем потрепанные бурей корабли Одиссея снова прибило к Эолии. Но Эол не был рад гостям и выгнал их. «Прочь, недостойный! Немедля мой остров покинь!» — крикнул он вчерашнему «другу» Одиссею. Смелость Эола, думаю, объясняется тем, что он вооружил горожан или вступил в союз со скифами.