Пантелеймон Кулиш - ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ПОЛЬШИ (ТОМ 1 ) Страница 20

славы

*) Собственноручная подпись церковно-славянскими буквами.

ОТПАДЕНИЕ МАЛОРОССИИ ОТ ИИОЛЬШИ.

69

был не в магнатском дворе, где он служил недавно но найму, не на вольной Волыни,

где гостевал в панских имениях своевольно, даже не в Украине, где козак не признавал

никаких властей, а в „преславномъ” Запорожском Войске: надобно было так или иначе

предвосхитить козацкую честь-славу, войсковую справу у Лободы. И вот он отправляет

известное уже нам посольство в низовой луг Базавлук, на урочище Чортомдык, где

находилась тогда Запорожская Сечь.

Волошское Заднестрие было населено почти исключительно православными

христианами. Богатая добыча была взята Наливайком не у Турок, сидевших там в

укрепленных городах, не у Буджацких Татар, умевших брать ясыр среди рыцарской

шляхты и угонять к себе подольские, брацлавские, червоннорусские стада; но

Наливайко вернулся в Брацлавщину, как воин, подвизавшийся против „неприятелей Св.

Креста®, и потому распределил универсалами своими, какие стации должны были

давать его войску жители городов и сел, сгонял в свой кош табуны лошадей, стада

волов и „яловицъ®, словомъ—делал то самое, что делала на кресах н татарская орда во

время своих набегов.

В этих словах нет преувеличения. Но непонятному в наше время равнодушию

тогдашних обитателей Малороссии к личным насилиям, лучше сказать—по их

обыкновенности, даже судебные позвывопияли больше об утратах имущественных. Но

известно н из актов Центрального Архива и из таких записок, как названная мною

Боркулабовская Хроника, что запорожские рыцари—а их у Наливайка было много—не

только „поганили® женщин и даже детей, но и уводили с собой каждый по восьми,

десяти, двенадцати лошадей, „по трое, четверо хлопят, по две или три жонки и девки®.

Как бы то ни было, только Наливайко прославился до такой степени, что его величали

царем Наливаем во всех козацких „кабакахъ®, как назывались тогдашние притоны

пьянства и распутства.

Королевскому правительству было в то время не до крееов. „Страж коронной

границы®, коронный полевой гетман Жовковекий, был озабочен в Русском воеводстве

грабежами собственного козачества, как следует разуметь жолнерство; а жолнерство

потому считало себя в праве промышлять козацкими грабежами, что ему не был

заплачен жолд, по-русски жалованье. Между тем внимание фельдмаршала, коронного

великого гетмана и вместе канцлера, Яна Замойского, было поглощено соседнею

Волощиною, как называли Поляки и наши козаки Молдавию. Затруднительное

положение, в ко-

70

.

тором находилась тогда Турция, представляло возможность возвратить польскому

королю присвоенное турецким султаном ваееальетво вологиского господаря.

Когда, в числе панского контингента для похода за Днестр, явился под Жванцем, с

малочисленным почтом, и брацлавскиии староста Струсь, Жовковский принял

спокойно его жалобу на „своевольство и бунты злых хлоповъ*, которые не дают ему

отправлять правосудие в местном гроде,—принял в том смысле, в каком бискун

Верещинский писал к нему о столкновении низовцев с киевским урядом. Он советовал

пану старосте умеренность, огра ничился донесением по начальству, и заметил в

донесении успо коительнымтоном о своевольниках, что сила у них слаба, велика

только завзятость (upуr wielki). „Однакожъ—продолжал онъ—я попытаюсь найти

способы умиротворить их добрыми средствами*.

Неизвестно, что делал он для умиротворения „своевольна* ковъ“; только

Наливайко, в июне 1594 года, предводительствуя дружиною „почти одних банитовъ*,

углубился в Туретчину и Татарщину, как называли козаки безразлично все Заднестрие,

прошел (по собственному его сказанию) „между Течини и Белгорода к Пресканам взял

неприятельский город, и десятка полтора сел вокруг него выжегъ*.

Однакож добычу, взятую в этом походе, отбили у Наливайка не Турки и Татары, а

единоверцы его, Волохи, под предводительством своего православного господаря.

Наливайко потерял полторы тысячи соучастников набега, и вернулся в Брацдав,

преследуемый голодом. Распустив обнищавшую дружину, приютился он у местного

войта, шляхтича Тиковича, с горстью „прибочниковъ*, которые, в качестве

телохранителей, были необходимы для каждого козацкого гетмана и ватажка.

В это время брацлавские землевладельцы съехались в „столичный* свой город на

рочки, но, предупрежденные гродским писарем, Байбузою, разъехались по домам: так

был страшен Царь Наливай и в своем упадке. Землевладельцы решились отправлять

судебные рочки в Виннице. Наконец осмелились восприять гражданские права свои, и

двинулись полным собранием в Брацлав. На беду мирных единоверцев защитника Св.

Креста обоз их, под самим Врацлавом, захватила темная октябрьская ночь. Перед

рассветом напал на них Наливайко вместе с брацлавским войтом и толпою

заднестровских героев. Они убили пана Ивана Микулашского, побили много служилой

шляхты, а все добро судеб-

.

71

ного общества, одежды, бумаги, наличные деньги, лошадей, забрали, чтобы

„полатать свои злы дни", как выразился русский летописец.

Этот козацкий разбой записан со всеми подробностями, как общественный протест,

в луких актовых книгах; но и он остался ненаказанным.

Однакож титулярный гетман Наливайко нашелся вынужденным искать, на всякий

случай, покровительства у действительного запорожского гетмана, Лободы, с которым

соперничал до погибельного для них обоих побоища за Сулою. К страху

беззащитности примешивалось у него и чувство мести к волошскому господарю,—

чувство, с которым Косинский напал на Вишневецкого в Черкасах. Во время своего

бегства из-за Днестра, он обещал господарю побывать у него в гостях, и звал теперь

лободинцев на богатую добычу в Яссы. Лободинцы откликнулись на зов наливайцев,

как орлы к орлам, или вороны к воронам. Тут, конечно, поддержала Царя Наливая и

брацлавская добыча, так как, без поощрения гостинцами, энтузиазм сечевых рыцарей

не двигал их к отважным предприятиям.

Низовцы появились в Брацлавщине, и вместе с „охочекомонниками" наливайцами

составили больше 12,000. Все войско делилось на двенадцать хоругвей, в числе

которых две были украшены императорскими гербами. „Затяжцы" объявили мирным

жителям, что, но просьбе христианского императора Рудольфа и с дозволения

преславной рады Запорожского Войска, оставшейся па днепровских островах, идут

против неверных. Торжественное объявление уполномочивало их, как воителей Св.

Креста, взимать со всех сословий и состояний то, что в других странах называлось

черною данью, под видом стаций. Быстро снялась козацкая орда с места своих лет, и

очутилась в гостях у вологаского господаря, в Яссах. Только трои сутки гостевали

козаки, но через год после того столица Молдавии показалась Яну Замойскому

сплошною руиною, среди которой „уцелел только мурованный господаревий дворецъ".

Разбивши господарское войско в трех местах, козаки „пустили на пожаръ" все, чего

загоны их не могли взять с собою, и не прошло месяца после ночного разбоя под

Брацл&вом, как они заняли уже под свои лежи многолюдный город Бар.

Там захватила их ранняя и необыкновенно снежная звгма. Под защитой страшных

мятелей и глубоких заносов, победители Волохов не боялись ни короля с его

жолнерами, ни панов с их ополчениями. Да и не было в крае никаких боевых сил, если

не

72

.

считать человек пятнадцати вооруженных людей в Межибоже, Каменецкий

каштелян Яков Претвич, соратник Якуша Острожского под Пятком, проживал в

Шаравке, милях в шести от Бара, с горстью служилой шляхты своей. Он отослал

женщин, детей и движимость в Терембовлю, место, нагретое знаменитым отцем его,

Бернардом, предводителем козацких дружин Константина I Острожского; а сам, по

долгу службы, оставался на месте, собирая тревожные вести о козаках. Все зажиточное

бежало с движимостью во Львов и в другие безопасные места. Были козаки грозою для

знатных и незнатных людей. „Подуванивши в Баре дуванъ0 (поделив между собой

добычу) и расквартировавши товарищество свое широко вокруг Бара, они простерли

свои лежи до самой Винницы. Именем Запорожского Войска были разосланы

универсалы, предписывавшие местным властям доставить „реестр всех провьянтовъ0, а

между тем барская „генеральная" рада постановила „допевняться" у Речи Посполитий

жолду за поход в „Туретчину .