Уинстон Черчилль - Британия в новое время (XVI-XVII вв.) Страница 20

По закону о наследовании от 1543 г. английский трон после смерти единственного законного сына Генриха VIII должна была занять принцесса Мария, католичка, дочь Екатерины Арагонской. Нортумберленд имел все основания беспокоиться за свое будущее. Одно время он думал о том, чтобы возвести на престол сводную сестру Марии, но Елизавета, которая в свои девятнадцать лет была далеко не глупа, не имела никакого намерения ввязываться в его интриги. Тогда был изобретен рискованный план. Младшая дочь Генриха VII Мария была замужем за Чарльзом Брэндоном, герцогом Суффолком, и их потомки упоминались в завещании Генриха VIII как следующая очередь наследования после его детей. Старшей наследницей по линии Суффолков являлась леди Джейн Грей, девушка шестнадцати лет, правнучка Генриха VII. Нортумберленд женил на ней своего сына Гилдфорда Дадли. После смерти юного короля оставалось только осуществить военный переворот. Но принцесса Мария, которой было уже тридцать шесть лет, проявила осторожность и сумела избежать уготовленной для нее Нортумберлендом ловушки. Когда Эдуард слег, она укрылась в одном из имений герцога Норфолка, игнорируя призывы явиться к смертному одру брата. Шестого июля 1553 г. Эдуард VI скончался, и леди Джейн Грей была провозглашена королевой Англии. Единственным ответом на это известие из Лондона стало сплочение сил сопротивления: протектора яростно ненавидели по всей стране. Простые люди искали поддержки у Марии. Члены Совета и власти Сити поплыли по течению. Нортумберленд потерял всех своих союзников. В августе Мария вступила в Лондон. Елизавета находилась в ее свите. Леди Джейн и ее муж были отправлены в Тауэр. Напрасно Нортумберленд унижался и пресмыкался, уверяя, что всегда был католиком, что пытался развалить протестантскую партию. Уже ничто не могло спасти его от бесславной смерти. Обращаясь к одному из своих бывших сподвижников, он писал: «Есть старая и верная пословица — живая собака лучше мертвого льва. О, если бы только ее Светлость смилостивилась даровать мне жизнь — да, жизнь собаки». Эти слова могут служить подходящей для него эпитафией.

Женщина, ставшая теперь королевой, была, вероятно, самым несчастным человеком из всех, занимавших трон Англии. Мария Тюдор, единственная дочь Екатерины Арагонской и Генриха VIII, воспитывалась в ранние годы правления ее отца со всей церемонностью, присущей принцессе, которая в будущем станет королевой. В разное время она была помолвлена с наследниками престолов Франции и Священной Римской империи. Как и в судьбе ее матери, определяющую роль в ее жизни играла религия, поэтому развод Генриха с Екатериной и последующий разрыв с Римом стали для нее трагедией, катастрофической переменой прежнего уклада. Согласно принятому парламентом закону, Мария была объявлена незаконнорожденной, на нее оказывали давление, чтобы вынудить ее отказаться от своей веры; ей пришлось пережить тяжкий конфликт между совестью и долгом по отношению к отцу. При дворе она оставалась в тени сводных брата и сестры. В период правления Эдуарда VI Мария искала защиты у своих исповедников и много времени проводила в часовне, не без оснований опасаясь правящей группировки протестантских политиков. Испанская кровь в ней оказалась сильнее английской. У нее сложились близкие и доверительные отношения с имперским посланником Симоном Ренаром. Ее восшествие на трон предвещало возобновление связей с Римом и политический союз со Священной Римской империей.

Современники уверяют нас, что, если не принимать во внимание вопросов религии, Мария была по натуре милосердной женщиной. Она благосклонно приняла советников, робко пришедших к ней с уверениями в своей верности. Самым искусным из них оказался Уильям Сесил, которому было суждено на протяжении всего ее правления оставаться близким к правительственным кругам и которого ожидало большое будущее при ее преемнице. Благоразумная принцесса Елизавета спокойно приказала отслужить мессу при своем дворе и избегала каких-либо связей с находящимися под подозрением людьми.

Укрепившись на троне, Мария принялась воплощать в жизнь свое сокровенное желание — восстановление римского вероисповедания. Способного и энергичного слугу она нашла в епископе Винчестерском, Стивене Гардинере, входившем в последние годы Генриха VIII в окружение Норфолка. Религиозное законодательство реформаторского парламента было аннулировано. Одного только Мария не смогла сделать — вернуть церкви земли, распределенные среди знати. Тюдоровские магнаты были согласны ходить на мессу, но терять недавно приобретенную собственность они не собирались. Отмена церковных законов Генриха VIII не могла решить всех проблем. Мария так никогда и не осознала того, что простые люди, особенно в Лондоне, связывают католицизм с иностранным влиянием. Эти настроения были особенно сильными в правление Генриха VIII, но подобные ассоциации уходили своими корнями в глубокое прошлое. В руках народа были английская Библия и английский молитвенник; новая вера распространилась широко, хотя еще не сумела глубоко затронуть умы и сердца людей. Протестантские вожди бежали в Женеву и германские прирейнские города. В столице было неспокойно. Жизнь Гардинера оказалась под угрозой. Днем он постоянно носил кольчугу, а ночью его охраняли сто человек. В окно спальни королевы кто-то бросил мертвую собаку с веревкой на шее, с обрезанными ушами и запиской, в которой говорилось, что всех католических священников в Англии следует повесить так же, как этого пса.

Самым неотложным был вопрос о браке Марии. Палата общин поддерживала кандидатуру англичанина Эдуарда Кортни, графа Девона, происходившего из рода Йорков. Но взгляд Марии был устремлен за моря. Ренар, посланник императора Карла V, действовал быстро, и королева дала обещание выйти замуж за сына императора, будущего Филиппа II Испанского. Сэр Томас Уайатт, сын поэта времен Генриха VIII, составил заговор с целью помешать этому браку силой, а Кортни возглавил еще одну группу заговорщиков на западе. Известие о том, что женихом королевы стал испанец, просочилось из дворца и стало достоянием народа. Из уст в уста передавались страшные рассказы об испанской инквизиции и прибытии на остров испанских войск. Депутация из членов палаты общин пришла к королеве с нижайшей просьбой не идти против чувств народа. Но Мария, обладая упрямством Тюдоров, была лишена политического чутья, присущего ее отцу и деду.

Она стояла на пороге исполнения своей мечты — объединения католической Англии в вечном союзе с католической империей Габсбургов.

Теперь все взоры обратились к Елизавете, жившей в Хэтфилде и внимательно наблюдавшей за происходящими событиями. Вопрос о наследовании английского престола имел жизненно важное значение для дворов Европы. Неудивительно, что французский посланник Ноайль начал проявлять необычайную активность. Ставки были высоки: в соперничестве Валуа и Габсбургов, терзавшем Европу, поддержка Англии могла означать победу одних и поражение других. Елизавету подозревали в том, что она обратилась за помощью к Ноайлю. Предполагали, что она может выйти замуж за Кортни.

Но события развивались быстро и совсем по другому сценарию. На западе Кортни поднял восстание. Вскоре после объявления о помолвке королевы с испанским принцем в Южной Англии разразилось еще одно восстание. Сэр Томас Уайатт поднял свой штандарт в Кенте и медленно двинулся к Лондону, собирая по пути людей. Столица встревожилась. Горожане боялись, что их дома подвергнутся разграблению. Но Мария, ожесточившаяся и разочаровавшаяся в своем народе, зная, что ей не удалось завоевать сердца англичан, тем не менее не проявляла страха, хотя, если бы Уайатт вошел в столицу, ее репутация как католической королевы была бы непоправимо испорчена. Выступив с волнующей речью в Гилдхолле, ратуше лондонского Сити, Мария призвала лондонцев к защите города. Среди восставших наметилось разделение. Уайатт разочаровался в Кортни, чье выступление закончилось жалким провалом. Кентские повстанцы надеялись всего лишь принудить королеву к принятию своих условий, но не свергать ее. На улицах Лондона произошли беспорядочные стычки, и защитники королевы разбили противника. Уайатт был казнен. Это решило судьбу леди Джейн Грей и ее мужа. В феврале 1554 г. они оба спокойно встретили смерть на Тауэр-Хилл.

Теперь жизнь Елизаветы оказалась в большой опасности. Она была единственной законной претенденткой на трон, и испанцы требовали ее казни до того, как принц Филипп женится на королеве. Но Мария уже пролила достаточно крови и теперь не поддалась уговорам Ренара подписать смертный приговор своей сводной сестре, хотя тот употребил все возможные аргументы. Ренар писал своему королю: «Мадам Елизавета отправляется сегодня в Тауэр, как говорят, беременная, потому что она, как и ее мать, женщина легкого поведения. Когда не будет ее и Кортни, то уже некому будет в этом королевстве оспаривать корону или беспокоить королеву». Елизавете действительно почти не на что было надеяться, и она уже решила обратиться с просьбой, чтобы ей, как и ее матери, отрубили голову мечом. Тем не менее она страстно и бесстрашно продолжала отрицать все обвинения в пособничестве каким-либо изменническим действиям Уайатта и Кортни. Возможно, Мария поверила ей. В любом случае, через несколько месяцев ее выпустили из Тауэра и выслали в Вудсток, где в тишине и уединении она ждала поворота своей судьбы.