Светлана Кузьмина - История русской литературы ХХ в. Поэзия Серебряного века: учебное пособие Страница 20

На рубеже 1918–1919 гг., в самый трудный период своей жизни, Вяч. Иванов создал знаменитый цикл «Зимние сонеты» (впервые опубликовано: «Поэзия революционной Москвы», Берлин, 1922). В 1924 г. он выехал за границу и жил в Италии. В одном из стихотворений, написанных в Риме, Иванов уподобил Россию сгоревшей Трое («Мы Трою предков пламени дарим»), а беглецов из России – спутникам благочестивого Энея, вынесшим из пламени отеческих богов. Однако до 1936 г. поэт сохранял советское гражданство. Печатался в итальянских, германских и швейцарских изданиях, продолжая писать стихи по-русски. С осени 1926 г. Вяч. Иванов занял место профессора в павийском Колледжо Борромео, работал в Павии до 1936 г., затем преподавал русский и церковнославянский языки в Папском Восточном институте, принимал участие в подготовке издания на русском языке Псалтыри, Деяний и Посланий Св. Апостолов. Известность Вяч. Иванова как поэта и ученого становится мировой. В знак признания вклада в разработку духовных и культурологических проблем его приглашают сотрудничать в немецком журнале «Корона» наряду с Т. Манном, Г. Гессе, П. Валери [103].

Благодаря З. Гиппиус и Д. Мережковскому, навестивших Вяч. Иванова в Риме, русское зарубежье узнало «Римские сонеты» (1924–1925), напечатанные в «Современных записках» (1936, № 62). Изысканное мастерство и философская затемненность создавали то удивительный узор, осложненный старинной торжественностью архаичной лексики, то классически ясный рисунок латинской четкости, как в стихотворении «Вечерняя звезда»:

Лес опрокинут в реке.Веспер в ночном челнокеВыплыл, и вспыхнул алмаз Где-то в бездонной реке.

Видел я в жизни не разВ сей вечереющий час,Как выплывал он и гас,Веспер, на сонной реке:Что же в старинной тоскеСлезы струятся из глаз?

В «Римских сонетах» поэтическое мастерство достигает совершенства. Мастер культурных аналогий и параллелей, Вяч. Иванов согревает их человеческим теплом:

Спит водоем осенний, окроплёнБагрянцем нищим царственных отрепий.Средь мхов и скал, муж со змеей, Асклепий,Под аркою глядит на красный клен.

И синий свод, как бронзой, окаймленУбранством сумрачных великолепийЛиствы, на коей не коснели цепиМертвящих стуж, ни снежный блеск пелён.

Взирают так, с улыбкою печальной,Блаженные на нас, как на платанУвядший солнце. Плещет звон хрустальный:

Струя к лучу стремит зыбучий стан.И в глади опрокинуты зеркальнойАсклепий, клен, и небо, и фонтан.

Духовные поиски Вяч. Иванова в конечном счете завершились отчетливым сознанием абсолютной истинности христианства, доверием к Божьей воле:

Я посох мой доверил БогуИ не гадаю ни о чем.Пусть выбирает Сам дорогу,Какой меня ведет в свой дом…

<…>

Когда, от чар земных излечен,Я повернусь туда лицом,Где – знает сердце – буду встреченМеня дождавшимся Отцом.

Большой интерес представляет труд Вяч. Иванова «Достоевский. Трагедия – миф – мистика», в котором дается жанровое определение романов Ф. Достоевского как «романа-трагедии». Возводя конфликты писателя к основе классических трагедий Древней Греции, поэт видел катарсическое их разрешение в русской святости, раскрытой Достоевским.

В Италии Вяч. Иванов перешел в католичество (по восточному образцу). Издание религиозно-философской поэмы «Человек» (1939, Париж), названной автором «мелопеей», отразило его мистические и эзотерические поиски. «Римский дневник» (1944) – одна из вершин русской философской лирики XX в. Поэт откликается на жизненные события, потрясшие его душу, передает в строгих терцинах пророческий и страшный сон (снившийся 23 года назад); запечатлевает последние слова жены (прошло 37 лет со дня ее смерти); создает и образ далекой родины:

Густой, пахучий вешний клейМосковских смольных тополейЯ обоняю в снах разлукиИ слышу ласковые звукиДавно умолкнувших окрест слов.Старинный звон колоколов.

Но на родное пепелищеЛюбить и плакать не приду:Могил я милых не найдуНа перепаханном кладбище.

Поэт оказался прав: на старых кладбищах Москвы и Петербурга все могилы, дорогие Вяч. Иванову, были перепаханы и сровнены с землей.

Композиционно «Римский дневник» выстроен по временам года, стихи расположены по месяцам, каждое стихотворение помечено точной датой. Безыскусность – высшая степень мастерства. Поэт выражает сложнейшие мысли – итог всей жизни – кристально лучащимися разнообразными оттенками смыслов, образами-символами.

Кому речь Эллина темна,Услышьте в символах библейскихТу весть, что Музой внушенаРаздумью струн пифагорейских.

Надейся! Видимый нестрой —Свидетельство, что Некто строит,Хоть преисподняя игройКромешных сил от взора кроет

Лик ангелов, какие встарьСходили к спящему в ВефилеПо лестнице небес, и тварьСмыкая с небом, восходили.

А мы не знаем про Вефиль;Мы видим, что царюет Ирод,О чадах сетует Рахиль,И ров у ног пред каждым вырыт.

(17 мая),

В Риме Вяч. Иванов застал и приход к власти Муссолини, и полное затемнение на ведущей к Авентину улице, на которой он жил, и Вторую мировую войну. 31 декабря 1944 г. «Римский дневник» был закончен стихотворением «Прощай, лирический мой год!». Прошлое и настоящее, преходящее и вечное, должны были, по незавершенному замыслу поэта, воплотиться в «Повести о Светомире-царевиче», над которой Вяч. Иванов работал с 1920 г.

Вяч. Иванов является выдающимся переводчиком. Им переведены трагедии и «Эвмениды» Эсхила. По мотивам греческой трагедии им написаны трагедии «Тантал» (1903) и «Прометей» (1919). Сближая классическую мифологию с современной проблематикой, автор заложил основы неоклассицизма на русской почве.

Дж. Папини назвал его «одним из семи старцев – плеяды великих поэтов и мифотворцев», наряду с Б. Шоу, К. Гамсуном, М. Метерлинком, П. Клоделем, Ганди, и А. Жидом. Духовный облик Вяч. Иванова необычайно сложен, его имя обросло легендами, созвучными образу Вячеслава Великолепного. И. Эренбург писал о нем, что «он пришел к нам жрецом поэтов, он уйдет от нас поэтом, людей» [104].

Иванов Вяч. Собрание сочинений: В 4 т. Брюссель, 1971–1987.

Иванов Вяч. Стихотворения и поэмы. М., 1976.

Иванов В. И. Дионис и прадионисийство. СПб., 1994.

Иванов Вяч. Родное и вселенское. М, 1994.

Иванов В. И. Достоевский и роман-трагедия // Иванов В.И. Лик и личины России: Эстетика и литературные теории. М., 1995. С. 266–304.

Эсхил. Трагедии / Переводы Вяч. Иванова. М., 1989.

Аверинцев С.  С. Системность символов в поэзии Вяч. Иванова // Контекст. 1989. М., 1989.

Аверинцев С. С. Структура отношения к поэтическому слову в творчестве Вячеслава Иванова // Тезисы Всесоюзной конференции «Творчество А.А. Блока и русская культура XX века». Тарту, 1975. С. 152–155.

Вячеслав Иванов: Материалы и исследования. М., 1996.

Иванова Л. Воспоминания: Книга об отце. М., 1992.

Маковский С. Вячеслав Иванов // Маковский С. Портреты современников. На Парнасе «Серебряного века». М., 2000. С. 168–196.

Обатнин Г. Иванов-мистик (Оккультные мотивы в поэзии и прозе Вячеслава Иванова (1907–1919). М., 2000.

Порфирьева А. Вячеслав Иванов и некоторые тенденции развития условного театра в 1905—15 годы // Русский театр и драматургия 1907—17 годов. Л., 1988.

Плеханова И. И. В. Иванов: дионисийствующее христианство // И.И. Плеханова. Преображение трагического. Иркутский ун-т, 2001. С. 29–34.

Пяст Вл. Встречи. М., 1997.

Степун Ф. Встречи. Мюнхен, 1962.

Предтеча постсимволизма – Иннокентий Анненский

Поэтом, который завершал символистскую линию и открывал новые постсимволисткие перспективы русской литературы, стал Иннокентий Федорович Анненский (1855, Омск – 1909, Санкт-Петербург), человек необычной творческой судьбы, создавший авторскую поэтику, основные черты которой стали преддверием творческих новаций акмеистов. Анненский является пограничной фигурой в русском символизме. Этот поэт своеобразно преломляет открытия символизма и возвращает художественному образу максимально возможную конкретность, становясь тем самым предтечей постсимволистских тенденций.

Современники знали Анненского как преподавателя древних языков и директора Николаевской гимназии в Царском Селе. Среди его учеников были Н. Гумилев, Н. Пунин. А. Ахматова назвала Анненского «последним из царскосельских лебедей». И в это же время он занимался переводами с французского языка Ш. Бодлера и П. Верлена, с греческого и латинского языка Горация и Еврипида, создавал импрессионистские, ярко индивидуальные стихотворения, писал драмы, в основе которых лежали античные темы и сюжеты. Позже поэзия Анненского стала откровением и постсимволистами воспринималась как антологическая, учительная.