Николай Карамзин - История государства Российского. Том IV Страница 20

Здесь подробные сказания Волынского Летописца о происшествиях его отчизны заключаются известием о болезни и кончине Владимира-Иоанна Васильковича, любителя правды, кроткого, милостивого, трезвого и за особенную ученость по тогдашнему времени названного Философом . Сей добрый Князь Владимирский четыре года страдал как Иов. Нижняя губа его начала гнить; лекарства не помогали: но снося терпеливо боль, он занимался делами и ездил на коне. Недуг усилился: вся мясная часть бороды отпала; нижние зубы и челюсти выгнили. Предвидя смерть, Владимир собрал все драгоценности, золотые и серебряные поясы отцовские и собственные, монисты бабкины, материны, большие серебряные блюда, золотые кубки; слил их в гривны и роздал бедным вместе с Княжескими стадами. Не имея детей, он в Духовном завещании объявил наследником своим Мстислава Данииловича, мимо старшего Льва и сына его Юрия (женатого на дочери Ярослава Тверского): ибо не любил их за лукавые происки. Так Лев, сведав о тяжкой болезни Владимира, прислал к нему Святителя Перемышльского, Мемнона, чтобы выпросить у него Брест, на свечу для гроба Даниилова , как говорил сей Епископ. «А что брат наш Лев дал в память родителя моего? — сказал Владимир: — господствуя в трех Княжениях, Галицком, Перемышльском, Бельзском, хочет взять и Брест; но не обманет меня». Тщетно и Юрий притворно жаловался ему на отца, будто бы лишенный им Удела, и надеялся вымолить у дяди сию же область. Умирая, Владимир отказал супруге, именем Елене, город Кобрин, поручил ее наследнику своему, равно как и юную питомицу их, неизвестную Княжну Изяславу, взятую ими в пеленах от матери, — и преставился в Любомле (в 1289 году), а погребен, обвитый бархатом с кружевами , в Владмире, в церкви Св. Богоматери, Епископом Евсегением. Нежная супруга и сестра Ольга оплакали его вместе с подданными и бывшими там иноземцами, в числе коих Летописец именует Евреев, сказывая далее, что сей Князь был отменно высокого роста и прекрасный лицом, имел желтые кудреватые волосы, голос толстый, и стриг бороду вопреки обыкновению; что он построил город Каменец за Брестом на реке Льстне (где все места по кончине Романа, отца Даниилова, 80 лет пустели), везде исправил, обновил крепости, украсил многие церкви живописью, серебром, финифтью и наделил священными книгами, им самим списанными; что наследник Владимиров, Мстислав, уподоблялся ему в добродетелях: одною угрозою выгнал Юрия Львовича из Бреста, Каменца, Бельска и в наказание обложил их жителей необыкновенною податию. Летописец Волынский жил в сие время: он называет его счастливым. Уже Татары не беспокоили западной России и были довольны, получая от ее Князей дань, собираемую с народа. Владетели Литовские, братья Будикид и Буйвид, купили дружбу Мстислава, уступив ему Волковыеск. Ятвяги, отчасти присоединенные к Литве Тройденом, не смели оскорблять Россиян, желая получать от них хлеб и представляя им в обмен воск, бобров, черных куниц и даже серебро. Польша терзалась в междоусобиях: Болеслав и Конрад Самовитовичи, враги Генрика Вратиславского, искали благосклонности Князей Галицких. Лев, помогая им, осаждал Краков: не взял его от измены Вельмож Болеславовых, но возвратился с великою добычею, разорив область Генрикову и заключив тесный союз с Королем Богемским. Одним словом, Галиция и Волыния отдохнули, славя мудрость и знаменитость своих Государей. Еще род Святополка-Михаила господствовал в Пинске: последний Князь его, нам известный, был Георгий Владимирович, добрый и правдивый (от того же, вероятно, колена произошли Князья Степанские, упоминаемые в летописи Волынской). — Теперь обратимся к северной России.

Во время Димитрия Александровича возвысилось могуществом новое Княжение Тверское, которое, быв частию Суздальского, или Владимирского, сделалось особенным при Ярославе Ярославиче, учредившем там Епископию. Первый Святитель Тверской, Симеон, имел уже многие, богатые волости, Олешну и другие, данные ему Князем; а преемник Симеонов, Игумен Андрей, был сын Литовского Князя Герденя и Христианки Евпраксии, тетки Довмонта Псковского. Сего второго Епископа Тверского ставил уже новый Митрополит Максим: ибо Кирилл (в 1280 году) скончался в Переславле Залесском, быв Главою нашей Церкви 31 год; тело его отвезли для погребения в Киев. Едва ли кто-нибудь из древних Митрополитов Российских превосходил Кирилла в добродетелях истинно Пастырских. Он мирил Князей с народом, просвещал Духовенство, искоренял заблуждения, одушевленный ревностию к Вере и к чистоте Евангельского учения. Расскажем один любопытный случай, который ясно представляет благоразумие сего Митрополита. Услышав, что Епископ Ростовский, Игнатий, вздумал судить давно умершего доброго Князя Глеба Васильковича и как недостойного велел ночью перенести в гробе из Соборной церкви в монастырь Спасский, Кирилл, оскорбленный таким злоупотреблением Духовной власти, отлучил Епископа от службы и, наконец, простив его из уважения к ревностному предстательству Князя Димитрия Борисовича Ростовского, сказал ему: «Игнатий! Оплакивай во всю жизнь свое безумие, дерзнув осудить мертвеца прежде суда Божия! Когда Глеб был жив и властвовал, ты искал в нем милости, брал от него дары, вкусно ел и пил за столом Княжеским, и в благодарность за то обругал тело покойника! Кайся во глубине сердца, да простит Бог твое согрешение!» — Кирилл посылал Епископа Сарского, Феогноста, к Патриарху Константинопольскому, Иоанну Векку, славному ученостию и красноречием, но изменнику православия: ибо Иоанн хотел подчинить Церковь Восточную Западной. Патриарх действовал так в угодность Царю Михаилу Палеологу, а Царь для безопасности своего Царства и в надежде, что Папа примирит его с братом Св. Людовика, опасным Карлом д'Анжу, который, господствуя на Средиземном море, угрожал Империи Греческой. Российский Епископ видел в Константинополе несчастный раскол, гонение и даже казнь многих ревностных сановников Церкви, громогласно осуждавших Царя, и возвратился (в 1279 году) к Митрополиту с известиями печальными. Духовенство Российское, по кончине знаменитого Кирилла, два года не имело Главы, ибо не хотело, как вероятно, принять нового Митрополита от злочестивого Иоанна Векка. Максим в 1283 году был посвящен старцем Иосифом, вторично призванным на Патриаршество по смерти Императора Михаила и предавшим анафеме уставы Латинской Церкви. — В одной летописи сказано, что преемник Кириллов, Грек Максим, прибыв в Россию, ездил в Орду и после сзывал для чего-то всех наших Епископов в Киев; но сие известие, не подтверждаемое другими достовернейшими Летописцами, остается сомнительным. Доселе ни Митрополиты, ни Епископы наши не бывали в Орде, кроме Сарского, жившего в ее столице. Достойно замечания, что Епископ Феогност ездил оттуда в Константинополь не только по церковным делам, по и в качестве Ханского Посла к Императору Михаилу, тестю Ногаеву. Сей славный Ногай — в тот самый год, как Дюденево войско злодействовало в России, — был побежден Ханом Тохтою и найден между убитыми. Кажется, что в сие время уже разные Воеводы Могольские присвоивали себе имя Царей: ибо в наших летописях упоминается еще о каком-то Царе Токтомере, который (около 1293 году) приезжал в Тверь, утеснял народ и возвратился с богатою корыстию в свои Улусы.

Глава VI

Великий князь Андрей Александрович. 1294—1304 г.

Браки. Свойства Андреевы. Суд Князей. Сеймы Княжеские. Москва усиливается. Смелость Россиян. Смерть Даниила Московского. Междоусобия в Княжениях. Война с Орденом Ливонским. Кончина и слава Довмонтова. Ландскрона. Мир с Даниею. Смерть Андреева. Разные бедствия. Митрополиты в Владимире. Кончина Льва Галицкого. Двинская грамота.

Наконец властолюбивый Андрей уже мог назваться законным Великим Князем России; никто не спорил с ним о сем достоинстве. Константин Борисович, по кончине старшего брата, сел на престоле Ростовском, отдав Углич своему сыну, Александру. Великий Князь и Михаил Тверской женились на дочерях умершего Димитрия Борисовича, и два года протекли в тишине.

Но мог ли Андрей, разоритель отечества, требовать любви от народа и почтения от Князей? Он не имел и тех свойств, коими злодеи человечества закрашивают иногда черноту свою: ни ревностного славолюбия, ни великодушного мужества; брал города, истреблял Христиан руками Моголов, не обнажав меча, не видав опасности и пролив множество невинной крови, не купил даже права назваться победителем!

[1295—1297 гг.] В тогдашних обстоятельствах России Великому Князю надлежало бы иметь превосходную душу Александра Невского, чтобы не именем только, но в самом деле быть Главою частных Владетелей, из коих всякий искал независимости. Михаил Тверской и Феодор Ярославский приобрели оную в княжение Димитрия, а Даниил Московский и сын Дмитрия Александровича, Иоанн Переславский, хотели того же при Андрее. Открылась распря, дошедшая до вышнего судилища Ханова: сам великий Князь ездил в Орду с своею молодою супругою, чтобы снискать милость Тохты. Посол Ханский, избранный быть миротворцем, созвал Князей в Владимир. Они разделились на две стороны: Михаил Тверской взял Даниилову (Иоанн же находился в Орде; вместо его говорили Бояре Переславские): Феодор Черный и Константин Борисович стояли за Андрея. Татарин слушал подсудимых с важностию и с гордым видом, но не мог удержать их в пределах надлежащего смирения. Разгоряченные спором Князья и Вельможи взялись было за мечи. Епископы, Владимирский Симеон и Сарский Исмаил, став посреди шумного сонма, не дали братьям резаться между собою. Суд кончился миром, или, лучше сказать, ничем. Посол Ханов взял дары, а Великий Князь, дав слово оставить братьев и племянника в покое, в то же время начал собирать войско, чтобы смирить их как мятежников. Желая воспользоваться отсутствием Иоанна, он хотел завладеть Переславлем, но встретил под Юрьевом сильную рать Тверскую и Московскую: ибо Иоанн, отправляясь к Хану, поручил свою область защите Михаила Ярославича. Вторично вступили в переговоры и вторично заключили мир, который, сверх чаяния, не был нарушен до самой кончины Андреевой. Князья иногда ссорились, однако ж не прибегали к мечу и находили способ мириться без кровопролития.