Виктор Чернов - Записки социалиста-революционера (Книга 1) Страница 20

Таким образом "Союзный Совет" входил в силу. Ему удалось сгруппировать вокруг себя почти все активное в студенчестве. Считая чисто-земляческое общение слишком узким, Совет энергично взялся за устройство так называемых межземляческих собраний. Было выбрано несколько наиболее животрепещущих тем, были намечены "застрельщики" в {116} деле постановки на общее обсуждение соответственных вопросов, докладчики и содокладчики; выборные делегаты Союзного Совета должны были, каждый в своем землячестве, найти наиболее интересующихся данным вопросом и привести их на собрание. Так от одного землячества к другому стали протягиваться все новые и новые связующие нити.

Некоторые из межземляческих собраний имели шумный долгий успех. Таково было в особенности собрание по национальному вопросу, которое шутники прозвали "этнографической выставкой". На нем были поляки, украинцы, белорусы, литовцы, грузины, армяне, татары, чеченцы, - помню даже студента-бурята...

Каждая национальность сама говорила о себе и за себя. И естественным результатом товарищеских бесед явилась федеративная идея. О федерализме Прудона и Бакунина или о федерализме Драгоманова мы тогда в лучшем случае слышали лишь краем уха, и эти имена в наших глазах были бы плохой рекомендацией федералистической идеи. Наш федерализм явился не веянием какой-либо социальной школы, а порождением самой жизни.

Выло естественно, однако, развивать идею федерализма дальше, сняв ее с исключительно национальных рельсов. Явилась мысль создать наряду с летучими межземляческими собраниями более стойкие и постоянные межземляческие или надземляческие соединения. И мы выступили с проектом организации областных землячеств. Первым из таких землячеств было организованное мною с кружком ближайших товарищей "Поволжское" или "Восточное" землячество. Для него я покинул прежнее Саратовское, где обострились мои отношения с более "умеренной" группой.

Наши идеи кое в чем совпали {117} с идеями, бродившими в Сибирском землячестве и зароненными туда еще Г. Потаниным, Н. Ядринцевым и др. Впрочем, областные землячества не получили в дальнейшем прочного развития. Организационного следа от них, кажется, не осталось; остался только идейный.

На межземляческих собраниях пришлось нам столкнуться с новыми противниками. Это были принципиальные отрицатели всякого значения за студенческим движением из марксистского лагеря. В моей памяти встает прежде всего фигура красивого брюнета, грека по происхождению, Колофати; затем кружок рязанцев, среди которых выделялся Вл. Жданов. Студенческое движение - говорили они - имеет смысл лишь до тех пор, пока в общество недостаточно резко деление на классы. На заре буржуазного строя, когда ему нужна политическая свобода, увлекающаяся молодежь идет дальше своих отцов по революционному пути и далее порой заходит так далеко, что отрывается от "своих" и подает сгоряча руку следующему историческому классу. Но все это преходящее. С развитием капитализма резче обозначаются классы, и учащаяся молодежь распределяется между ними. Время внеклассовой интеллигенции кончается, а студенчество - только зародышевая форма внеклассовой интеллигенции. В России с народовольчеством эта полоса канула в вечность. Теперь всякое общестуденческое дело и общестуденческое движение беспочвенная утопия. Строительство Союзного Совета объединенных землячеств, планы общестуденческого съезда - все это не более, как толчение воды в ступе...

Этот идейный "подкоп" под всю нашу деятельность тоже порядком нас встревожил. Количество {118} окружавших нас "фронтов" увеличивалось еще па один. Мы немедленно порешили - учредить новое межземляческое собрание специально по вопросу о роли интеллигенции, и в частности студенчества, в истории. Несколько человек взялись понабрать фактов из истории всех революций. Студенческие легионы в Вене 1848 г., Занд и Коцебу в Германии, Латинский квартал на парижских баррикадах, современные организации социалистической молодежи - все факты этого рода тщательно раскапывались, собирались, обрабатывались. Что в некоторых странах Западной Европы легендарно-блестящий расцвет капитализма сумел ослепить своим сиянием не мало умов; что буржуазия там выступала во всеоружии культурного блеска, и что ее творческая роль идейно покоряла ей умы - в этом, однако, у нас не могло остаться сомнения. Факты говорили сами за себя. Но наша Россия? Может ли в ней повториться нечто подобное? Здесь начались наши сомнения. И в уме стали складываться первые контуры новой идеи. Развитие капитализма в разных странах идет, в зависимости от разно складывающихся условий, неодинаково. И, главное, неодинаковой высоты бывают культурные достижения буржуазии.

В одних странах они максимальны: там процветает буржуазная прогрессивность и буржуазный либерализм; там легче поддается буржуазному духу интеллигенция. В других странах они минимальны: там немощная, грубоэксплоататорская буржуазия льнет к старым привилегированным классам, легко ладит с деспотизмом, почти не поддается веяниям политического радикализма; там она отталкивает от себя весь духовный и моральный цвет нации, ее "интеллигенцию" в лучшем смысле этого слова. Последней {119} некуда деваться, кроме как пойти к народу. Есть и страны, занимающие среднее положение между двумя этими крайними полюсами. Главной умственной задачей оставалось более точное определение условии, от которых зависит высота культурного взлета, доступная в разных странах для капитализма и буржуазии. Но, так или иначе, а Россия явно занимала па лестнице европейских государств самую нижнюю ступень. Буржуазная программа не могла у нас поэтому сделаться властительницей дум; идейная гегемония в русской литературе со времен Белинского принадлежала социализму; интеллигенция, а стало быть и студенчество, должны были явиться авангардом революции; стало быть, общестуденческое движение и общестуденческая организация в России, благодаря особенным условиям ее развития, - не миф, и наша работа соответствует смыслу исторического момента!

И, найдя свою позицию против марксистского скептицизма, мы энергичнее прежнего взялись за работу по объединению студенчества. В Москве, в сущности, все возможное было сделано и делалось. Жизнь в студенческой среде кипела ключом. Кружков было бессчетное количество. Беседы, обсуждения, споры, шумные полу-публичные дебаты - ими была насыщена вся атмосфера. Межземляческие собрания давали возможность сходиться по взаимным тяготениям и симпатиям, предоставляя широкий выбор людского материала для всевозможных соединений. Не было ни одной земляческой вечеринки, на которой бы где-нибудь в особой комнате не собралось бы группы "избранных" поговорить и поспорить. То были лаборатории для подготовки будущих ораторов. Выделились завзятые дебатеры, {120} непременные члены всех таких импровизированных политических сходок. Авторитет Союзного Совета больше никем не оспаривался. Он был организационным средоточием всей этой молодой бурлящей жизни. Всюду чувствовалась его рука. Арена одного города, одного университета была для него уже слишком узкой. И он поставил себе новую задачу: вовлечь в организацию другие университеты, другие города. Начинаются посылки делегатов в Питер, в Казань, в Одессу, в Киев и Харьков.

Нащупываются и там организации, хотя и более слабые. Им ревностно пропагандируется наш план и метод работы. Пример вызывает подражание. Наконец, один из моих ближайших товарищей, студент-юрист П. С. Ширский (при Керенском один из новых, "революционных сенаторов", ныне же, увы, - верный политический союзник деникинской "Добрармии", вышедший поэтому из состава партии соц.-революционеров), был отправлен для объезда всех университетских городов с целью назначить, по соглашению с ними, время и место первого общестуденческого съезда. Объезд сошел благополучно, но в первом же городе, в какой пришлось поехать - в Киеве - с вокзала Ширский заметил за собою слежку, от которой едва мог отделаться, проведя на улице целую ночь и скитаясь по разным ночным "заведениям". Откуда могла взяться слежка? Это его тревожило.

Об его отъезде знал только очень небольшой круг посвященных...

Тогда мы и не подозревали, что в этом узком кружке был уже свой Иуда ...

Я поехал представителем Москвы на общестуденческий съезд. Наша программа на съезде получила во всех пунктах полное признание и одобрение. Организованное студенчество было признано законною {121} составною частью революционной интеллигенции, естественного авангарда общенародного движения. Поэтому ему рекомендовалось не замыкаться в узкий круг своих чисто-академических интересов. Академический строй был признан органической составной частью общего политического режима.

Обособленная борьба за частичное обновление его была поэтому отвергнута. Студенты призывались идти на помощь к голодающим, идти в отряды на борьбу с эпидемиями, идти в воскресные школы в рабочих кварталах, с основной целью - укреплять свои связи с трудовыми массами, чтобы затем использовать эти связи политически, т. е. революционно. Но за этой деятельностью в разных областях народной жизни студенчество не должно терять собственного организационного единства. Студенчество, как целое, признано было способным к дружному солидарному выступлению, к упорной борьбе с академическим режимом, как частью общего режима. При Московском Союзном Совете было организовано всероссийское общестуденческое бюро. Оно должно было удерживать студенчество от изолированных, распыленных вспышек. Но, в случае надобности, оно должно было двинуть единовременно все студенчество, дать сигнал движению во всероссийском масштабе. Повод для него должно было выбрать такой, который был бы понятен и близок обществу и народу. В нашей памяти были передававшиеся из уст в уста предания об охотнорядцах, избивавших и разгонявших студенческие демонстрации.