Теодор Гладков - Легенда советской разведки - Н Кузнецов Страница 21

В первый же день войны в Москве было объявлено угрожаемое положение. Вводилось затемнение всех жилых зданий, фабрик, заводов, учреждений, транспортных средств. Населению раздавались противогазы. В продаже появились и шли нарасхват синие лампочки и ручные фонарики со шторками. Приводились в готовность бомбоубежища, для оповещения населения установлены были сигналы "воздушной тревоги" и "отбоя".

Повсюду создавались группы и отряды МПВО - местной противовоздушной обороны.

А душным вечером 21 июля в 22 часа 7 минут впервые в столице завыли сирены... Головная волна немецких самолетов была замечена на линии Рославль-Смоленек на высоте 2500-3000 метров. Налет длился несколько часов. Основная масса "юнкерсов" и "хейнкелей" была отогнана советскими истребителями и зенитным заградительным огнем. Но первые жертвы и разрушения в городе все же появились. Война быстро изменила облик города, его площадей и улиц. Зеркальные витрины центральных магазинов заложили мешками с песком. На стенах домов масляной краской стрелы - указатели ближайших бомбоубежищ. Перекрещены бумажными полосками окна квартир. Серебристо-тусклые туши аэростатов заграждения в ночном небе. Счетверенные зенитные пулеметы на крышах.

Почти каждую ночь надсадно завывали сирены воздушной тревоги, вонзались в черноту беспощадные дымящиеся лучи прожекторов, яростно и неумолчно рвали воздух зенитки, осыпая мостовые градом звонких стальных осколков с зазубренными краями. И каждое утро дворничихи заливали доверху водой сорокаведерные бочки на чердаках и лестничных площадках всех домов в городе. Еще до дворничих немногочисленные оставшиеся в городе мальчишки выбирали со дна блестящие черные стабилизаторы и обгорелые корпуса немецких зажигалок. Бойцы МПВО тушили их в бочках с песком на дне во время налетов.

Город защищали как могли, в том числе и средствами маскировки. Мавзолей В.И. Ленина на Красной площади был накрыт макетом двухэтажного дома, золотые купола кремлевских соборов покрыты защитной краской, рубиновые звезды на башнях зачехлены. Замаскированы - умело и эффективно были крупные здания, могущие стать ориентирами для немецких пилотов: Большой театр, Центральный телеграф, гостиница "Москва", МОГЭС вместе с трубами и даже - под улицу - Обводной канал.

Массированные налеты продолжались до 20 ноября. Были разрушены жилые дома на Моховой, улицах Горького и Фрунзе, в Мерзляковском переулке и на Овчинниковской набережной. Бомбы поразили здания Большого театpa, Центрального комитета ВКП(б), театра имени Е. Вахтангова - при этом погиб политрук группы МПВО заслуженный артист республики Василий Куза. Пятнадцать фугасок и сотни зажигательных бомб упали на территорию Кремля. От взрывов и при тушении пожаров погибли более 90 воинов кремлевского гарнизона.

Сгорела полностью Книжная палата на улице Чайковского, с великим трудом пожарные и бойцы МПВО отстояли от огня музей-усадьбу Л. Толстого в Хамовниках, Третьяковскую галерею, консерваторию.

Но при всех потерях было очевидно, что план гитлеровского командования парализовать жизнь советской столицы бомбардировками с воздуха сорван. С 21 июля 1941 года по апрель 1942 года в налетах на Москву участвовало 8600 самолетов. Из них 1392 было сбито. Непосредственно к городу смогли прорваться лишь 234. Остальные, сбросив бомбы на подмосковные леса и огороды, вынуждены были вернуться на свои аэродромы, так и не выполнив приказ рейхсмаршала Геринга.

Очень скоро стала ощущаться нехватка продовольствия, и в городе ввели карточки различных категорий: для рабочих, служащих, иждивенцев, детей. Впрочем, ребятишек в городе заметно поубавилось. Большинство было эвакуировано в глубь страны. Школы в первую военную зиму в Москве не функционировали, в их зданиях, как правило, были развернуты госпитали.

Во многих газетно-журнальных публикациях и даже серьезных книгах утверждается, что, дескать, Гитлер уже назначил парад победителей на Красной площади и банкет для отличившихся при взятии столицы СССР солдат, офицеров и генералов. Якобы уже были отпечатаны на лучшей бумаге с золотым обрезом пригласительные билеты и на парад и на банкет в ресторане лучшей московской гостиницы "Метрополь". Правда, в документах ни одного разгромленного немецкого штаба, а позднее и в берлинских архивах оных приглашений обнаружить не удалось. Это - один из мифов, связанных с личностью фюрера.

Но зато был захвачен - автор держал его в руках - другой, куда более интересный документ. Его составил начальник VII (идеологического) управления Главного управления имперской безопасности (РСХА) штандартенфюрер СС профессор Альфред Франц Зикс. Документ представлял несколько книг в обложках розовато-брусничного цвета и назывался "Специальный розыскной список для СССР". Советские граждане, удостоенные чести быть занесенными в его 1-й том, озаглавленный "Персональная часть", должны быль быть при обнаружении немедленно арестованы и переданы в соответствующее управление и реферат РСХА. Дальнейшее, надо полагать, не сулило им ничего хорошего.

Список, составленный по алфавиту, насчитывал 5 тысяч 256 фамилий. Приведем лишь некоторые.

Т93 - Алексей Николаевич Толстой.

Г113 - Эмиль Григорьевич Гилельс.

Е21 - Илья Григорьевич Эренбург.

Выл в этом списке один из первых Героев Советского Союза знаменитый летчик Сергей Данилин и главный редактор журнала "Машиностроение" будущий Герой Советского Союза Цезарь Куников...

Фамилии старшего лейтенанта ВВС Р.В. Шмидта в этом перечне не было и быть не могло. Однако она наверняка значилась в каком-либо другом списке с фамилиями лиц, на которых могли положиться будущие оккупационные власти.

Наконец, что тоже вовсе не миф - это образование в системе Министерства по делам оккупированных восточных территорий будущего рейхскомиссариата "Москва", включавшего всю Центральную Россию до самого Урала. Намечен был и будущий рейхскомиссар Москвы - обергруппенфюрер СА Зигфрид Каше.

Гражданин Рудольф Вильгельмович Шмидт на самом деле нигде не работал, так называемому бронированию от мобилизации в Красную Армию не подлежал. Между тем по всему городу денно и нощно ходили группами по трое вооруженные комендантские патрули, они имели право проверять документы не только у подозрительных лиц, но вообще у всех мужчин призывного возраста. Если у них не оказывалось в военном билете отметки о бронировании (таковые ставились незаменимым специалистам и высококвалифицированным рабочим оборонных заводов), задержанных незамедлительно препровождали в ближайший призывной участок. Гражданин Шмидт, как этнический немец, вообще мог быть подвергнут депортации далеко на Восток.

Контрразведке пришлось предпринять необходимые меры, чтобы обезопасить Кузнецова от подобных неприятностей, да и пайком обеспечить.

Разумеется, Кузнецов много думал о своем месте в войне. Он не проходил, так случилось, действительную службу, не был командиром запаса и прекрасно понимал, что в качестве рядового необученного красноармейца он в свои тридцать лет особой ценности не представляет. Да и не отпустит его ни в армию, ни в народное ополчение (оно уже формировалось в Москве) руководство управления. Все же он сделал попытку попасть в воздушно-десантные войска. Даже успел написать некоторым близким, что в составе таковых вот-вот отправится на фронт. Прыгать с парашютом, и много, Кузнецову в скором времени довелось, но десантником он не стал, а во вражеский тыл опустился с парашютом лишь единожды, да и то год спустя.

Руководители Кузнецова дальновидно рассудили, что человека с таким знанием немецкого языка и Германии, с опытом контрразведывательной и разведывательной работы использовать в обычном парашютно-десантном подразделении просто нецелесообразно.

В определенном смысле Кузнецов был действительно уникум. К этому времени, кроме усредненного чистого "хохдойч", он владел семью диалектами немецкого языка, умел говорить по-русски с немецким акцентом.

Кузнецов не знал, что в первые же дни после 22 июня его фамилия была внесена в некий список, в котором значилось совсем немного фамилий. Из этого списка людей на фронт не отправляли. Их забрасывали, или по терминологии разведчиков "запускали", за линию фронта. И не в составе подразделений, а поодиночке, иногда маленькими группами. В этом списке ему был присвоен позднее еще один псевдоним - "Пух".

Личные достоинства этих людей, их знания, способности, опыт, даже внешность позволяли использовать их в условиях сложных и специфических. Танкисты, летчики, артиллеристы тоже нужны были Родине. Но научить человека водить танк, управлять самолетом, стрелять из пушки все-таки легче, чем сделать его своим солдатом в стане врагов.

...Меж тем в октябре 1941 года немцы подошли к Москве, что называется, на расстояние выстрела из дальнобойного орудия. Уже были захвачены многие поселки и деревни, где москвичи снимали на лето дачи, куда предприятия отправляли в пионерские лагеря детей своих рабочих и служащих.