Василий Смирнов - Крымское ханство XIII—XV вв. Страница 21

Относительно имени «Эски-Крым» было замечено, что оно не встречается на татарских монетах. То же следует сказать и о письменных памятниках. Самое раннее известное нам упоминание его принадлежит русским памятникам, где татарский эпитет «Эски» — является в русском переводе «Старый». В Крымских Делах под 1585 годом читаем: «Калга да Саламет-Кирей пошли к Старому Крыму и пришли в Кафу»[263]. Карамзин, говоря об умерщвлении ширинского бека Бахтияра, «господствовавшем в Старом Крыму» в 1531 году, тоже ссылается на Крымские Дела[264], но не делает выписки из них. Из татарских памятников письменности имя «Эски-Крым» однажды попадается в «Краткой Истории»[265], да еще встретилось в казы-эскерском дефтере № 36 за 1113—1115 = 1701—1703 год; в других же дефтерях, и то не раньше 1085 = 1674 года, знаменитый город называется или, с заменой тюркского эпитета «Эски» арабским «Атык», или же просто без всякого эпитета[267].

Толкуют, что слово «Эски», означая «старый, древний», будто бы может служить эпитетом, «напоминающим минувшую славу города Крыма после перенесения столицы (ханской) в Бакчэ-Сарай»[268]. Но, сколько нам известно, такое безотносительное употребление тюркского слова «эски» не находит себе оправдания ни в коренном значении его, ни в каких-либо аналогических примерах. Обыкновенно в смысле «старинный, матерый, кондовый» в турецком языке употребительно другое слово — «коджа» = «старик, старец»: турки, например, говорят «Старые Балканы», «Старый Дунай», и т.п. Эпитет же «эски» по общему правилу является при географических собственных именах всегда для отличия одной местности от какой-либо другой, действительной или предполагаемой, так что для большей части имен городов и местечек с эпитетом эски подыскиваются дублеты с противоположным эпитетом «ени» = «новый», как, например, Эски-Загра и Ени-Загра, Эски-Джумеа и Ени-Джумеа, Эски-Шегер и Ени-Шегер, и т.п.[269]. Существует даже Эски-Истамбул, да еще не один, а целых два — один на малоазиатском берегу Архипелага, против острова Тенедоса, а другой на Балканском полуострове, неподалеку от Шумлы и Правади[270]. Есть полное основание полагать, что это имя дано турками обеим местностям в каком-нибудь соотношении с Константинополем, который сам по себе, конечно, город не новый, но как «Стамбул», столица Оттоманской империи, в глазах турок все же не очень древний. К этому соотношению могли дать повод туркам какие-нибудь исторические соображения, например археологические памятники, существующие в местах нахождения обоих Эски-Истамбулов: первый из них лежит на развалинах древнего города Антигонии; в соседстве второго, а именно там, где город Правади, видны какие-то громадные железные кольца на утесах, которые, по местному народному преданию, во времена оные служили ложем для морского пролива, вроде Босфора, и пристанищем для кораблей, причаливавшихся к означенным кольцам[271].

В силу такого вышеизъясненного общего правила естественно предполагать, что и «Старый Крым» явился в соответствии с каким-нибудь «Новым Крымом». Это предположение, к сожалению, находит себе опору в нумизматическом факте: нашлись татарския монеты, на которых местом чекана значится «Город Крым Новый», как обыкновенно переводится эта легенда нашими учеными нумизматами[272]. Я сказал: к сожалению, потому что факт этот не только не помогает разрешению вопроса о Старом Крыме, а еще более запутывает его: приходится отыскивать Новый Крым, где таковой находился. Позволяем себе прямо и решительно утверждать, что все поиски Нового Крыма будут тщетны, так как существование города или местечка с этим именем более чем сомнительно. Такое убеждение сложилось у нас на основании следующих соображений. Кроме «Крыма Нового» нумизматам известны еще, как места чеканки монеты татарской, «Сарай Новый», «Булгар Новый», «Гюлистан Новый», «Хаджи-Тархан Новый», «Маджар Новый», «Саганак Новый», «Улус Новый», «Орда Новая». Из этого как будто выходит, что коли был Сарай Новый, то должен был существовать и Сарай Старый, что если был Булгар Новый, то должен был существовать и Булгар Старый, и т.д. Замечательно однако же, что все эти Новые Сараи, Булгары и проч. доселе пока значатся лишь на монетах, никаких же других археологических признаков действительного существования дублетных географических пунктов ученым исследователям не удалось в точности констатировать. Оказывается, судьба так была безжалостна, что не пощадила ни одного из вышеперечисленных географических дублетов для избавления ученых от напрасных трудов по отысканию этих дублетов. Нам кажется, что это отыскивание есть погоня за призраком, созданным себе самими же учеными. Дело в том, что эпитет, который нумизматы переводят русским словом Новый, или немецким Neu, на всех татарских монетах этого интересного типа выражен арабским словом эль-джедид или эль-джедидэ. Ни разу не встречается на монетах весьма, казалось бы, приличествующего в данном случае чисто тюркского слова янги, ени — «новый», исключая одного «Янги-Шегра», «аральского Новгорода», как называет его покойный Савельев[273]. Что же это могло значить? Кроме эпитета джедид при именах мест чеканки татарских монет мы встречаем еще некоторые другие, и все взятые из арабского языка, как-то: «богохранимый», «высочайший», «благоустроенный», «превознесенный», «досточтимый». Город Крым большей частью является на монетах без всякого эпитета; а из эпитетов чаще других стоит при нем «богохранимый»[274]; иногда встречается эпитет «досточтимый»[275].

Во всех случаях замечается одна и та же тенденция татарских минц-мейстеров (начальников монетных дворов. — Примеч. ред.) щеголять замысловатыми, и притом непременно арабскими, словами, употребляя их в качестве добавочных изысканных, высокопарных приложений к имени места чеканки. Вычурность в этом случае иногда заходила так далеко, что эпитет выражался целой фразой: «Бито в городе Крыме, да сохранится он от бедствий»[276]. Что арабские прозвища были своего рода щегольством в Золотоордынском царстве, это явствует из примера хана Тудан-Менгу, который отправлял нарочитое посольство в Египет с просьбой к тамошнему султану о даровании ему какого-нибудь «мусульманского прозвища»[277]. Ничто не мешало распространить это щегольство и на монетные легенды. Изобретать же и сочинять замысловатые эпитеты и выражения для торжественных актов проявления татарско-ханского величия было кому, ибо Ибн-Батута застал уже в Крыме и шейхов, и имамов, и кадиев, и хатыбов[278] — одним словом, всевозможных представителей мусульманско-арабской учености, которые, конечно, не упускали случая блеснуть своей ученостью и знаниями в арабском языке. У историка Эль-Айни рассказывается, что в 1427 году к султану египетскому «прибыло письмо от завладевшего Крымом лица, по имени Даулет-Бирди, состоявшее из прекрасных фраз, которые заключали в себе двустишия, стихотворения и поговорки, переполненные разными риторическими затеями, оборотами и украшениями. Оно было прочтено султану, и слуга нижайший (т.е. автор) присутствовал при этом в собрании. Но ни читавший, ни другой кто не понимали содержавшихся в нем (письме) тонкостей».

Соображая вышеприведенные данные, можно сделать такое заключение, что эпитет города Крыма, арабское прилагательное эль джедид, есть также не более как одна из тонкостей изобретения местной татарско-арабской учености, заодно с прочими вычурными эпитетами, фигурирующими на татарских монетах; видеть же в нем наособицу какое-либо географическое обозначение нет достаточного основания. А потому нет крайности принимать это прилагательное тут, в слишком простом и банальном его значении «новый», когда в словарях ему приписывается также значение «счастливый, благополучный»[280], как раз подходящее к категории других, равносильных с ним по употреблению. Да и в самом деле: еще для приложения к именам постоянных городов эпитета эль-джедид в значении «новый» могло быть какое-нибудь основание; но что за смысл мог быть в приложении его к улусу или к орде, т.е. к ханской ставке, которая, при кочевом образе жизни прежних татарских ханов, беспрестанно передвигалась с одного места на другое? Что такое словом «новый» обозначалось в применении к подобному подвижному месту чеканки монеты ханской? Наконец в тех случаях, когда прилагательное эль-джедид было употребляемо в смысле «новый», как составной элемент целого имени города, например в названии «Шегр эль-Джедид», иначе «Янги-Шегр», рядом с ним ставился уже другой эпитет «богохранимый»: «Чекан богохранимого Янги-Шегра»[281]; «Чекан богохранимого Шегр-эль-Джедида»[282]. Ни одного случая подобной встречи других арабских эпитетов с эпитетом эль-джедид на монетах татарских пока нам не приходилось наблюдать.