Армен Гаспарян - Россия в огне Гражданской войны: подлинная история самой страшной братоубийственной войны Страница 21

Генерал Анненков. Потомок декабриста заслужил печальную славу одного из главных карателей времен Гражданской войны

Убежденный монархист, атаман Анненков не принял октябрьского переворота и тут же был объявлен вне закона. В январе 1918 года он перешел к вооруженной борьбе с большевиками. Возглавив отряд из 24 казаков, атаман начал с того, что совершил дерзкий налет на Омский собор, отбив у Советов народных комиссаров знамена Ермака и 300-летия дома Романовых, которые коммунисты хотели сжечь. Очевидцы потом вспоминали: «Стоя на санях с императорским штандартом в руках, Анненков помчался по льду Иртыша и без особого труда скрылся от погони». Уже через месяц его отряд насчитывал свыше 100 человек.

С образованием Временного сибирского правительства анненковцы были включены в состав Восточной армии и приняли участие в боях против красноармейских частей Блюхера и Каширина. На этом этапе Гражданской войны белые, сохранившие воинскую дисциплину, добились превосходства над плохо обученными формированиями Красной гвардии. После взятия Анненковым Уральска и Троицка по рекомендации казачьего круга ему было присвоено звание полковника.

Лидеры русской контрреволюции понимали, что для победы над большевизмом необходимо провести мобилизацию. Однако крестьянство не хотело воевать, уклонялось от призыва, в ряде мест вспыхивали восстания. Информатор Сибирского правительства докладывал, что «агитация антигосударственного направления возрастает, переловить главарей невозможно ввиду отсутствия реальной силы». На подавление волнений отправили партизан Анненкова. В своих воспоминаниях он своеобразно обозначил собственные принципы: «Я дал следственной комиссии директивы установить активных участников восстания. Действовал военно-полевой суд, выносивший много приговоров. Расстреливали. Но так поступали относительно мужчин, оказывавших сопротивление, хотя случались эксцессы. Предотвратить это не было возможности». Получается, уничтожение целых деревень – это эксцессы. Сущий пустяк, на который можно не обращать особого внимания. Так все и поступали. Анненков ведь на тот момент – один из кумиров антибольшевистских сил.

Анненковцы. Во всем стремились походить на своего командира, словно соревнуясь, кто прольет больше крови

Он презирал азартные игры, не курил и не пил, не был замешан в скандальных любовных похождениях. Один из современников даже назвал его «фундаментом, на котором возродится русская армия». Анненков стремился установить в своих частях своеобразную военную демократию, основы которой закладывались им еще со времен Первой мировой. Железная дисциплина сочеталась в войсках с особым духом товарищества, позволявшим бойцам, независимо от звания, называть друг друга «братьями» и обращаться на «ты». Офицером можно было стать, только пройдя все ступени, начиная с рядового. Все это не нравилось кадровым военным, многие из которых уезжали из анненковских частей, отказываясь служить под началом своих бывших подчиненных. «Старых генералов я считал хламом», – любил повторять атаман. Он выдвигал молодежь, ссылаясь на печальный опыт мировой войны. В своих мемуарах отмечал потом: «Особое значение я придавал поддержанию правильных взаимоотношений в отряде. Дело в том, что многие офицеры царской армии были далеки от солдат, не вникали в их нужды, проявляли высокомерие и грубость. Поэтому у меня проводилась кадровая политика с учетом прошлых уроков».

В дивизии Анненкова было запрещено употребление спиртного. Замеченные в пристрастии к алкоголю надолго в рядах «черных гусаров» не задерживались. О нравах, царивших у партизан, уже тогда рассказывали легенды. «Штаба и свиты у атамана нет, – писала одна из сибирских газет в середине 1919 года, – только печатная машинка и вестовые. За сквернословие на третий раз изгонялись. Образцовая дисциплина, преобладают интеллигентная молодежь, казаки и киргизы». Порядок в своих партизанских частях Анненков поддерживал, опираясь на военно-полевой суд, состоявший из офицеров, и специальную комиссию, действовавшую на основе дореволюционных законов и приказов штаба Верховного главнокомандующего.

Стоит также сказать, что Борис Владимирович пошел, пожалуй, дальше других вождей белых армий. Он лично внес изменения в молитву, чтобы она больше подходила для борьбы с большевиками. В новом варианте она содержала слова «Благослови достояние твое, победы нашему отряду на супротивника даруя». Никто не возражал. Лютый нрав Анненкова был известен всем. Он не признавал над собой никаких начальников, и прежде всего – адмирала Колчака. Дошло до того, что атаман отказался от присвоенного ему Верховным правителем России звания генерала, указав в ответной телеграмме, что ему и чина полковника вполне достаточно. Уговоры офицеров на Анненкова не действовали. Только спустя несколько месяцев он появился перед своим конвоем в новых погонах. Тут, что называется, комментарии излишни. Победить в войне с таким отношением к руководителям собственной армии нельзя, можно только проиграть. Что вскоре и произошло.

Анненков в сопровождении четырех тысяч бойцов и отступавшего населения ушел за границу, объявив специальным приказом о прекращении вооруженной борьбы и праве каждого солдата и офицера самостоятельно определить свою дальнейшую судьбу. В Китае белогвардейцы оказались в сложном положении. Они выполнили главное требование властей – сдали оружие. Взамен ежедневно получали лишь по 300 граммов хлеба. Голодающие казаки были вынуждены есть своих лошадей. Многие не выдерживали, уходили из отряда с обещанием вернуться, если будет объявлено о продолжении борьбы.

К июлю 1920 года осталось только 670 самых стойких бойцов. Но среди них не было самого Анненкова. Впрочем, по вполне уважительной причине: он отбывал тюремное заключение. Официально – по обвинению в подготовке вооруженного восстания. На самом деле – от генерала требовали передать китайскому правительству «золото Колчака», к которому Анненков не имел никакого отношения. В своих мемуарах он писал: «Китайцев неотступно преследовала мысль о наличии у меня крупных ценностей, и они рассчитывали путем моего заключения вынудить меня к передаче этих денег им. Но я действительно не имел при себе больших ценностей. Переходя границу, у меня были лишь обесцененные колчаковские деньги».

Лишь в результате неоднократных обращений бывшего начальника штаба его дивизии полковника Денисова к властям, а также к посланникам стран Антанты в Китае Анненков в феврале 1924 года был освобожден. Он решил полностью отойти от участия в эмигрантском движении и уехать в Канаду, но не смог найти средств для получения визы. Практически сразу 35-летний генерал стал получать многочисленные настойчивые предложения включиться в деятельность антисоветских организаций. Однако он предпочел уклониться от активной борьбы. 10 апреля 1926 года неожиданно для всех Анненков со своими ближайшими сподвижниками был отправлен китайцами через Монголию в Советскую Россию.

Известно, что большевики в это время добивались передачи им ряда руководителей Белого движения, в том числе и Анненкова. 20 апреля газета «Новая Шанхайская жизнь» опубликовала письмо Бориса Владимировича в ЦИК СССР «с искренней и чистосердечной просьбой о прощении» и помиловании – если не его самого, то менее виновных бывших его соратников. Кроме того, атаман выступил с обращением к своим сторонникам прекратить борьбу с большевистской властью: «Строгий анализ своих прошлых поступков и действий привел меня к выводу, что Гражданская война и борьба с Советами были глубоким заблуждением, ибо то, что сделала Советская власть после того, как окончила борьбу на всех фронтах, говорит, что она твердо и неуклонно ведет народ к достижению намеченных идеалов».

Открытый процесс над Анненковым и Денисовым состоялся в Семипалатинске летом 1927 года. Вердикт всем был ясен еще до первого заседания. Вряд ли сами подсудимые тешили себя иллюзиями. Совершенных преступлений хватило бы на десять смертных приговоров. 25 августа они были расстреляны по приговору военной коллегии Верховного суда. Лучшим некрологом Анненкову стали слова бывшего полковника Генерального штаба Колесникова: «Внимательно прочтите мемуары этой канальи с челкой, и вы увидите, в какое он геройство ставит свое неподчинение адмиралу Колчаку. Человеку, которого знала вся страна, кто был овеян славой, о ком рассказывали легенды, чье имя было на устах у каждого».

Не будем сейчас мелочными и обойдемся без долгих обсуждений, был ли овеян славой адмирал Колчак по итогам Гражданской войны, и если да, то какой именно? Это вопрос второстепенный. Главное в ином. Повторяю: вот за таких многочисленных анненковых и несет Верховный правитель России прямую ответственность. Перед современниками. Перед судом истории. Перед потомками. И забывать об этом не рекомендуется. Не ради прошлого, ради будущего.