Розмари Горинг - Шотландия. Автобиография Страница 21

На протяжении лета 1637 года я провел как никогда много богослужений для народа и тайных собраний, в особенности в Ланарке, на западе этой области, и в других местах, в Киркуд-брайте и в пресвитерии Странраэр, когда ожидал прибытия из Ирландии корабля, на котором приплыла моя жена. Тем летом некоторых шотландских священников обвинили в подметных письмах, что они наставляют паству по королевской Книге, и это привело к недовольству по всей стране. Если не считать мятежа в Эдинбурге, каковой устроили при первой проповеди по королевской Книге, истинная реформация в Шотландии началась с двух петиций против этой Книги, одной с запада, а другой из Файфа, которые обе подали совету в Эдинбурге, где они счастливо и сошлись.

После этого 20 сентября появилось множество петиций против Книги из разных областей и уголков страны, и хотя король отрицал, что число петиций возросло, однако это было не так, а люди требовали уже не только отмены повеления относительно Книги, но и отказа от церемоний в Перте и отмены трибунала; когда же и в том было отказано, стали требовать изгнания епископов, свободных выборов в парламент и созыва Генеральной ассамблеи. Разумеется, на это не согласились, и число недовольных возросло настолько, что к ним теперь относилось едва ли не все население страны; считая, что власти нарушили старый ковенант, в мае 1638 года приняли новый текст ковенанта взамен того, который был несколько раз подтвержден королем и парламентом. Меня незамедлительно послали в Лондон с несколькими копиями нового ковенанта и письмами к нашим друзьям при дворе; чтобы избежать поимки, я надел серый плащ и серую шляпу.

Как-то ночью, в темноте, мы с лошадью оба упали наземь, и я почти четверть часа лежал, будто мертвый… Но Господу угодно было, чтобы я поправился и достиг Феррибрига, откуда день или два спустя прибыл в Лондон. Щека моя и один глаз по-прежнему кровоточили, так что я не отваживался выходить на улицу, но мистер Элеазар Бортвик согласился доставить письма за меня. Некоторые друзья и иные знатные англичане приходили ко мне, рассказывая, как обстоят дела, и что маркиз Гамильтон просил передать: он будто бы слышал, что королю донесли о моем приезде и что монарх охотно заковал меня в кандалы; посему, опасаясь, что меня перехватят, я отправился домой через Сент-Олбанс.

Я проповедовал в Ланарке, когда как-то в субботу на дневной службе был оглашен ковенант; и могу честно сказать, что за всю свою жизнь, не считая одного дня в церкви Шоттса, я никогда не видел столько людей, осененных Святым Духом. Я видел, как тысяча человек одновременно вскинули руки, и слезы бежали у них по щекам, и по всей нашей стране — в стороне остались лишь ретивые паписты и те, кто держался прелатов, ибо последние их кормили — люди подписывали и одобряли ковенант, наш новый завет с Богом во имя избавления истинной веры от прелатов и церемоний.

Битва при Дунбаре, 3 сентября 1650 года

Оливер Кромвель

В битве при Дунбаре пуритане Кромвеля сражались с войском ковенантеров, возмущенных казнью короля Карла I. Сражение обернулось столь жестокой и бессмысленной резней, что историк Томас Карлейль назвал его Дунбарским избиением. Солдаты Кромвеля утомились, были голодны и занимали куда менее выгодную позицию, однако вожди ковенантеров во главе с генералом Дэвидом Лесли позорно бежали с вершины Дун-Хилл, и это привело к катастрофе. Убитых было не счесть, десять тысяч человек попали в плен и претерпели страшные муки, пока их вели на юг и готовили к высылке из страны. Кромвель написал парламенту на следующий день после битвы.

Досточтимому Уильяму Лентолу, спикеру парламента Англии

Дунбар, 4 сентября 1650 года

Сэр…

Предприняв попытки, каковые были в наших силах, чтобы сойтись с врагом в трех или четырех милях к западу от Эдинбурга, и каковые оказались безуспешными, и ввиду сокращения запасов провианта мы двинулись к кораблям, чтобы восполнить недостачу провизии. Враг нисколько нас не беспокоил, но отступил в направлении Эдинбурга, за ночь и утро отвел всю свою армию и разместил отряды в позиции, чрезвычайно удобной для того, чтобы воспрепятствовать нам достичь кораблей. Однако Господь лишил его такой возможности. Утро выдалось мрачным и сырым, а мы к тому времени добрались до места, где враг уже не мог перехватить нас на пути, и было это сочтено Промыслом Божиим. Едва пришли мы в упомянутое место, как враг двинулся за нами следом, не имея, очевидно, желания ни ввязаться в бой, ни попытаться все же отрезать нас от кораблей, но просто сопровождая — в надежде, полагаю, что утомление и голод лишат нас сил. Мы же дошли до Мусселбурга, где хранились припасы, и переправили на корабли наших раненых, каковых вместе с больными набралось почти пять сотен.

Обсудив сложившееся положение дел: наши слабости нарастают, а враг пришел следом и расположился на возвышенности — на общем совете было решено идти к Дунбару и закрепиться в этом городе. Это, как мы полагали, должно заставить врага наконец напасть на нас. Вдобавок размещение гарнизона внутри крепостных стен позволит лучше позаботиться о больных и раненых, а также нам не придется полагаться на милости погоды, чтобы пополнять запасы продовольствия; ведь уже не раз случалось, что корабли с провиантом не могли подойти к берегу — на всем побережье от Бервика до Лейта нет ни единой пристойной гавани. Кроме того, мы ожидали пешего и конного подкрепления из Бервика.

С учетом всего этого в субботу 30 августа мы двинулись из Мусселбурга в Хаддингтон. Когда же мы достигли оного и разместили на позициях передовые отряды конницы и пехоты и часть обоза, появился враг и напал на нашу конницу с тыла, чем вызвал некоторое замешательство; коннице нашей пришлось сражаться со всем вражеским войском, и если бы Господь не попустил, чтобы тучи закрыли луну, вследствие чего мы сумели отступить, сражение было бы проиграно. В итоге же мы отошли без потерь, не считая трех или четырех человек из упомянутого конного отряда, враг же, по нашему мнению, понес изрядный урон.

Армия расположилась на сравнительно удобных позициях, а ближе к полуночи враг предпринял штурм на западной окраине Хаддингтона, но по милости Божией мы его отбили. На следующее утро мы вышли на открытое поле на южной стороне Хаддингтона, ибо не считали для себя безопасным нападать на врага, который к тому времени закрепился, но хотели выманить его, чтобы он нападал там, где удобнее нам. Прождали мы четыре или пять часов, однако враг так и не стронулся с места, и тогда мы двинулись, как и предлагалось ранее, к Дунбару.

Преодолев три или четыре мили, увидели мы, как от вражеской армии отделяется конный отряд, а когда наш обоз уже приближался к Дунбару, вся армия врага двигалась за нами следом. Наше отступление и прибывшее к врагу подкрепление в составе трех свежих полков привело к тому, что уверенность врага переросла в самоуверенность. Той ночью, как мы подметили, враг ушел к холмам, чтобы занять позицию между нашим текущим положением и Бервиком. Заняв эту позицию, он поспешил воспользоваться ее преимуществами и выдвинул значительный по численности отряд к проходу у Копперспата, где десяток легко отобьется от куда более многочисленного противника…

Заняв упомянутую позицию, враг получил следующие преимущества: мы находились совсем близко, причем хорошо сознавали собственные слабости, прежде всего голод; однако мы уповали на Господа, Который одобрял нас и побуждал творить деяния, превосходящие человеческие силы; кроме того, по причине многочисленности врага, его лучшей позиции, его уверенности в себе, по причине нашей слабости и нашего утомления мы словно поднимались на святую гору, над которой парил Господь, и в бесконечной милости Своей сулил Он нам избавление и спасение — и это спасение пришло.

Вечером в понедельник — силы врага были весьма велики, не менее шести тысяч конницы, по нашим прикидкам, и не менее шестнадцати тысяч пехоты, тогда как наши силы, если считать только здоровых, сводились к семи с половиной тысячам пеших и трем с половиной тысячам конных, — так вот, вечером в понедельник враг устремил на наш правый край около двух третей своего левого конного крыла. Их пехота и обоз тоже сдвинулись с места, вынуждая конницу правого крыла прижаться к побережью. Мы заключили, что враг намерен либо напасть, либо разместиться в еще более удобной позиции. Мы с генералом отправились в имение графа Роксбурга и оттуда наблюдали за перемещениями врага, и я сказал, что эти перемещения даруют нам возможность атаковать. На что генерал ответил, что собирался сказать мне то же самое. Возрадовались мы тому, что Господь ниспослал нам обоим одну и ту же мысль, и послали за полковником Монком, чтобы все ему разъяснить, а когда вернулись в лагерь, то созвали и остальных полковников и рассказали им, и они тоже немало обрадовались.