Алексей Епихин - ВЧК-ОГПУ в борьбе с коррупцией в годы новой экономической политики (1921-1928 гг.) Страница 21

В циркуляре Народного комиссариата юстиции (далее — НКЮ) «О мерах по борьбе со взяточничеством» от 25 сентября 1922 г. № 86 власти впервые публично признали «чрезвычайный рост преступлений, предусмотренных ст. 114 Уголовного Кодекса (дела о взяточничестве)», который «заставил руководящие учреждения советской власти обратить особое внимание на борьбу с этими преступлениями…».[116]

Борьба с этого момента стала носить более гласный характер. Вышеуказанный циркуляр предписывал активнее использовать для этого печать, «дабы создать по всей Республике впечатление единой массовой и организованно-проводимой судебно-карателыюй кампании».[117]

По лозунгу В. И. Ленина, провозглашенному на XI съезде РКП(б) (март-апрель 1922 г.), каждый коммунист должен был «учиться торговать». По оценкам российских экономистов, находившихся в эмиграции, в первой половине 1922 г. «ответственные работники» различных государственных предприятий и организаций «усердно проходили эту науку; тем более что сочетание бесконтрольной власти с торговыми операциями щедро вознаграждало изучавших». С этого момента начинается ускоренный процесс первоначального накопления капиталов. Взяточничество и коррупция проникли в РКП(б).

Свою распространенность среди членов РКП(б) коррупция получила еще в гражданскую войну, в период которой отдельные функционеры, используя свои властные полномочия в личных корыстных целях, совершали различные злоупотребления, присвоения материальных ценностей, взяточничество и другие правонарушения. По свидетельствам очевидцев тех событий, к окончанию гражданской войны разложение отдельных партийных работников стало нескрываемым и очевидным для окружения. Самовольно, под дачи, ими захватывались подмосковные имения, а в самой Москве под индивидуальное жилье целые дворцы. Служебный автотранспорт использовался для увеселительных поездок на охоту и на дачи в подмосковную Тарасовку, получившую в народе меткое название — «Царское село». Жены этих «зубров от революции… рядились в шелка и бриллианты», которые на партмаксимум[118] мужа законным путем было приобрести невозможно. Их государственная служба зачастую сводилась к протекционизму — «пристраиванию по разным запискам» на доходные должности на основе земляческих, партийных, родственных и других принципов «своих людей», от которых ждали отдачи в виде взяток и прочих «благодарностей» коррупционного характера.[119]

Таким образом, еще в период Гражданской войны в стране стала формироваться «каста неприкасаемых», ревниво оберегающая свою замкнутость, обособленность и групповые привилегии, а также создававшая систему защиты своей противоправной деятельности от уголовного преследования со стороны судебно-следственных органов.

Показательно, что коррупционная деятельность участников касты во многом характеризовалась теми же признаками, что и современная элитарная коррупция:[120]

— высоким социальным положением субъектов ее совершения;

— изощренно-интеллектуальными способами их действий;

— огромным материальным, физическим и моральным ущербом;

— снисходительным и даже бережным отношением властей к этой группе преступников и т. д.

Основное отличие нынешнего времени — «исключительная латентность посягательств». Как выше было показано, партийные коррупционеры первой половины 20-х годов были уверены в своей неуязвимости перед законом и не очень-то заботились о сокрытии своих правонарушений. Забота о латентности своих действий появится позже. Ни в одной стране мира нет сколько-нибудь полных или хотя бы репрезентативных данных об этом явлении, еще меньше виновных лиц, предстающих перед уголовным судом, и лишь единицам из них, причем самой низшей категории, назначается реальное уголовное наказание.

Более того, в настоящее время многие формы проявления коррупции не криминализированы, и при всей их огромной общественной опасности не наблюдается каких-либо стремлений властей наложить на них уголовно-правовой запрет. И это неслучайные пробелы в законодательстве. Они профессионально продуманы и просчитаны.

Анализ современной международной практики борьбы с коррупцией показывает, что «каста неприкасаемых» из числа высокопоставленных чиновников государственного и партийного аппарата существует и поныне. Так, например, американские исследователи проблемы борьбы с коррупцией в Китайской Народной Республике (далее — КНР) полагают, что Устав коммунистической партии КНР эффективно гарантирует приоритет Центральной комиссии по партийной дисциплине и ее местным отделениям над судебными инстанциями при проверке членов партии в связи с совершенными ими преступлениями. Отдельные высокопоставленные партийные чиновники, нарушающие любой закон, могут полностью избежать уголовного наказания и быть подвергнуты лишь взысканиям в соответствии с внутрипартийными положжениями.[121] По мнению ряда китайских и российских ученых, чиновники сумели сохранить контроль за государственным имуществом и природными ресурсами, и это дало им возможность использовать свою власть, чтобы превращать общественное богатство в частный капитал. Таким образом, негативным побочным последствием экономических реформ в Китае стал процесс капитализации власти, т. е. превращения служебного положения в капитал, приносящий дивиденды.[122]

Ряд современных исследователей в своих работах указывают на невозможность найти в отечественных архивах документальных подтверждений противоправной деятельности высших должностных лиц государства.[123] Авторам книги удалось восполнить этот пробел и найти следы коррупционной и другой преступной деятельности указанной категории в различных ведомствах, в том числе даже и в Кремле.

Так, например, в месячных отчетах ЭКУ ГПУ о проделанной агентурно-следственной и организационной работе своих отделов за январь 1923 г. отмечалось, что на Северном Кавказе (г. Владикавказ) с помощью агентуры удалось выявить преступную деятельность группировки спецов, занимающихся экономическим шпионажем и посредничеством во взяточничестве в пользу крупных иностранных капиталистов с целью получения ими концессии от правительства Горской республики на Алагирскис рудники (государственное предприятие «Кавцинк»). В деле «Кавцинка» был замешан нарком РКИ Горской Республики Шейко, который до этого был директором «Кавцинка».[124]

В отчетах ЭКУ ГПУ за февраль 1923 г. указывалось, что уполномоченным Сельскохозяйственного отдела ЭКУ ГПУ было произведено в г. Казани расследование о многочисленных злоупотреблениях должностным положением со стороны ответственных работников Народного комиссариата земледелия Татарской республики. Следствие установило ряд преступлений ответственных лиц, в том числе и самого наркома Валидова. Преступления совершались в корыстных целях и носили характер злоупотреблений казенными суммами, сбыта различных ценных продуктов, отпускаемых на нужды государственных хозяйств, частным лицам и т. п. Материалы следствия давали полное основание привлечь в качестве обвиняемого Валидова по ст. 105 и части 2 ст. 110 УК РСФСР. Однако, в связи с тем, что фигурантом дела был нарком, оно было продолжено следствием, что в свою очередь являлось грубым нарушением уголовно-процессуального законодательства.[125]

В мартовских отчетах ЭКУ ГПУ делалось уточнение, что материалы дела, касающиеся наркома Валидова, были выделены в отдельное уголовное дело, а все другие подследственные переданы в распоряжение прокурора ГПУ. «Задержка вызывалась несогласованностью с ЦК РКП вопроса о привлечении к следствию в качестве обвиняемого наркомзема Татреспублики Валидова. Вопрос этот до настоящего времени не выяснен, и Валидов к следствию не привлечен».[126]

21 июня 1923 г. на судебном заседании Коллегии ГПУ слушалось дело № 19127.[127] По материалам дела проходили:

Боголюбов Николай Васильевич, 50 лет, сын священника, уроженец г. Тулы, русский, по образованию юрист, беспартийный, женат. До ареста работал юристом-консультантом частного торгового товариществава «Торгком». В 1921 г. привлекался московской ЧК(МЧК) за спекуляцию. Находился под следствием в тюрьме 7 месяцев, после чего был передан в Московский Ревтрибунал, где был освобожден. 26 февраля 1923 г. вновь был арестован и помещен в Бутырскую тюрьму по обвинению «в освобождении арестованных за взятки, вымогательстве взяток и способничестве иностранному шпионажу по ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР».

Городцов Игорь Васильевич, из почетно-потомственных граждан г. Москвы, русский, беспартийный, женат, неимущий, не работает, по образованию агроном. В 1921 г. привлекался к уголовной ответственности по делу о продаже казенных лошадей. 27 февраля 1923 г. вновь был арестован по обвинению «в способствовании в освобождении арестованных за взятки из тюрем ГПУ — по ст. ст. 14, 68,94 и ч. 2 ст. 114 УК РСФСР». Содержался в Бутырской тюрьме.