Егор Иванов - Вместе с Россией (Вместе с Россией - 2) Страница 21

- Ферфлюхте хуре! - бранился кайзер. - Сначала проклятый лорд в частной беседе выражает желание быть приглашенным на Кильскую неделю, потом он фактически увиливает от этого!.. Но почему не прибыл из Франции Бриан? Ведь он-то получил вполне официальное приглашение от князя Монакского?.. Где, кстати, его яхта? - поискал глазами Вильгельм.

Склянки отбили три часа пополудни. Император отвлекся от мрачных мыслей и снова стал внимательно разглядывать участников гонок. Но ему помешал сосредоточиться паровой катер, который нагло пересек курс быстро приближавшихся яхт и подвалил к выстрелу* императорского корабля. На палубе катера подавал сигналы рукой, стараясь привлечь к себе внимание, какой-то генштабист. Фалрепный** матрос вопросительно посмотрел на флаг-офицера***; флаг-офицер оглянулся на кайзера и увидел, как тот недовольно шевельнул левой рукой. Этот знак говорил флаг-офицеру: кайзер желает, чтобы его оставили в покое. И горе было смельчаку, презревшему это повеление, если важность сообщения не имела оправдания.

______________

* Выстрел - длинная и толстая балка, идущая горизонтально над водой от борта корабля. Служит для перехода с корабля на Шлюпку.

** Фалрепный - матрос из состава вахтенных, назначающийся для встречи прибывающих на корабль лиц командного состава.

*** Офицер в морском штабе, ведающий сигнальным делом и исполняющий обязанности адъютанта.

Офицер продолжал махать какой-то бумажкой, затем вложил ее в свой портсигар и метнул на палубу прямо к ногам кайзера. Тот инстинктивно дернулся, словно это была бомба. Флаг-офицер коршуном бросился на портсигар и открыл его.

"Какая неслыханная дерзость!" - возмутился император и собрался уже сделать соответствующее распоряжение насчет генштабиста, как моряк подал ему листок, оказавшийся бланком телеграммы. В ней стояло:

"Три часа тому назад в Сараеве убиты эрцгерцог и его жена".

У кайзера кровь сначала отлила от лица, затем снова бросилась в голову. "Вот он, желанный казус белли!" - как удар бича, пронеслась мысль. Вслух он произнес довольно двусмысленное:

- Теперь придется начинать сначала!

Генштабисту фалрепный помог подняться на борт "Гогенцоллерна", но офицер не знал ничего, кроме содержания телеграммы, - подробности ожидались через пару часов.

Кайзер отдал приказ. Якорные шпили потянули якоря, а на флагштоке поползло вниз белое полотнище военно-морского флага Германии, перечеркнутое темно-синим крестом. В середине его хищно напружил крылья орел, а в углу у древка повторялся имперский флаг - черно-желто-красный с Железным крестом в центре.

Сигнальщик на мостике быстро засемафорил флажками, передавая приказы Вильгельма на эскадру, замершую на якорях. Повинуясь команде, полученной с "Гогенцоллерна", пополз вниз имперский флаг и остановился на середине флагштока перед трибунами на пирсе, трижды ударила сигнальная пушка, возвещая неожиданный конец гонок. По рейду мрачным холодом поползла тревога и предчувствие большой беды.

Кайзер ни одним словом не выразил грусти по убитому родственнику, хотя и понимал, что все его слова в этот день войдут в историю мира и Германии. Он только топорщил свои усы, его распирало чувство огромной радости. Вот наконец явился повод наказать всех этих балканских славян и, может быть, даже начать столь долгожданную и желанную войну!

Матросы не успели еще смыть с якорных лап грязь, поднятую со дна, как "Гогенцоллерн", выдыхнув из своих двух белоснежных труб мрачные черные клубы дыма, повалил к выходу из бухты. Император решил обогнуть остров Фемарн и прибыть в Варнемюнде, где всегда ожидал императорский поезд на прямой железнодорожной линии до Берлина.

"Адмирал Атлантического океана", как любил себя называть в кругу единомышленников Вильгельм II, уселся в плетеное кресло, стоящее в укрытом от ветра уголке палубы, и, знаком отослав флаг-офицера, предался размышлениям.

"Если эти шенбруннские* недотепы не осмелятся использовать столь благоприятный повод для начала большой войны, - думал император, - я сам заставлю их сделать это! Какой прекрасный момент! Славяне ухлопывают Франца-Фердинанда, замыслившего объединить под австрийской короной еще и югославян. Как будто мало ему забот в дуалистическом союзе Австрии и Венгрии. Захотел еще триалистическую монархию в пику германским интересам на Балканах! Неужели он не сообразил, что западнославянские земли должны быть не более чем сухопутной надежной дорогой на Ближний Восток, в Турцию! Вот где мы заставим потесниться французских ростовщиков и английских торгашей!" - размышлял кайзер под равномерный гул машины.

______________

* Шенбрунн - дворец в Вене, являвшийся резиденцией императора Австро-Венгрии.

Приспущенный флаг плескался на ветру, чайки с резким криком вились над кормой и пенным следом "Гогенцоллерна", иногда бросаясь в него и выхватывая рыбешку, оглушенную винтами. Мысли императора приобретали более конкретное направление.

"Надо поручить дипломатам и разведчикам узнать, вступит ли в драку Англия! Это больной вопрос! Распутные французы с их богопротивной республиканской системой, при которой у них никогда не будет обученной армии и хорошего флота, долго не продержатся... Русский медведь, если он полезет на защиту своих склочных братьев, будет очень долго запрягать, и мы сможем повернуть против него наши железные корпуса, освободившиеся после разгрома Франции... Но если Англия задумает принять участие в схватке, то большую войну придется отложить на другой раз, чуть позже, поссорив Альбион с его союзниками... Итак, будем толкать Австрию к войне!"

Вильгельм поднялся с кресла, подошел к борту и облокотился о поручень. Впереди справа открывались низкие зеленые берега острова Фемарн. Форштевень яхты вспарывал серые волны Балтики, и вода на срезе становилась зелено-голубой, как бразильский изумруд. Позади остались силуэты английских броненосцев, сигнальщики которых, видимо, перехватили кое-какие команды с "Гогенцоллерна". Когда императорская яхта следовала мимо дредноутов, боевые корабли проявили признаки оживленных сборов в поход.

"А если все-таки придется вести войну и с Англией?" - пришла беспокойная мысль кайзеру. Он ответил себе на этот вопрос словами, которыми поразил когда-то, в день своей серебряной свадьбы, своего любимого адъютанта графа фон Хилиуса: "Если кто-то осмелится напасть на Германию, я бы зажег мировую войну, которая потрясет весь свет; я подниму весь ислам против Англии, и султан мне обещал свою поддержку. Англия может уничтожить наш флот, но у нее кровь будет сочиться из тысяч ран".

Вильгельм решительно вернулся в свое кресло, чтобы продумать ближайшие шаги. Для блага великой Германии следовало извлечь максимальную пользу из столь счастливого обстоятельства как террористический акт в Сараеве.

17. Потсдам, начало июля 1914 года

Европа, не слишком потрясенная убийством эрцгерцога - "на этих темпераментных Балканах всегда кого-нибудь убивают!", - нежилась под лучами летнего солнца на морских курортах и на загородных виллах, развлекалась в парках и ночных кабаках, выезжала на пикники и упивалась синематографом. Напряглись лишь нервы генеральных штабов великих держав европейского концерна. Забегали чиновники на Вильгельмштрассе, Кэ д'Орсе, Даунинг-стрит, Певческом мосту.

Потсдам, куда прибыл прямо с вокзала кайзер, гудел в радостном возбуждении, словно улей в пору цветения трав. С утра до вечера к Новому дворцу слетались жужжащие моторы. Затянутые в талии военные с моноклями, сверкающими из-под козырьков фуражек, гордо ступали между дворцами и виллами городка, роились вокруг резиденции кайзера.

Сам Вильгельм жил в эти дни как обычно. В 8 часов - гимнастика, в 9 с половиной - прогулка в Тиргартене, в 11 с половиной - доклады министров, затем завтрак. В два пополудни - поездка на автомобиле в Грюневальд с принцем Генрихом и прогулка там до трех. После трех император час отдыхал. В 7 часов - посещение драматического театра и оперы.

Однако, где бы Вильгельм ни находился - во дворце или на прогулке, за накрытым столом или в театральной ложе, - нигде его не отпускала мысль о том, что нельзя упустить случай, который ниспослало провидение. Не зная сил, направивших оружие в руке Гаврилы Принципа, кайзер полагал все же, что судьба была исключительно благожелательна к германской нации. Она закрыла глаза австрийцам на предупреждения сербского премьера о готовящейся террористической акции. Правда, перстом судьбы руководили не только склоки в Вене, где многие влиятельные силы желали неприятностей эрцгерцогу, но и агентура германской разведки.

Императора мало интересовало, кто же в действительности стоит за покушением на наследника австро-венгерского престола, главное - необходимый повод для войны наконец найден!

Как начать войну - решать должен Коронный совет, назначенный императором на 5 июля.