Жорж Блон - Флибустьерское море Страница 21

Еще век спустя, вплоть до Великой французской революции, во многих французских портах Атлантического побережья и в городах на юго-западе страны можно было услышать рассказы стариков, унаследовавших от своих родителей или прародителей воспоминания о трех неделях, последовавших за возвращением на Черепаху экспедиции Олоне из Маракайбо. Содержатели портовых таверн, обосновавшиеся на Тортуге без году неделя, обогатились на всю жизнь. Простые кабатчики сделались крупными негоциантами, а дамы общительного нрава, смирившиеся уже со своим уделом, смогли оплатить путешествие из Вест-Индии во Францию, где зажили жизнью почтенных матрон.

Портовый квартал Бас-Тера превратился в бурлящий котел оргий и безумств. Ночи напролет гремела музыка, а под утро недвижные, словно трупы, тела упившихся рядами укладывали на пляже. Некоторые флибустьеры из самых кичливых заказали себе расшитые золотом и усыпанные каменьями камзолы – признак того, что в пиратском гнезде не было недостатка в искусных ремесленниках; вчерашние бродяги разгуливали, обмотав жилистые шеи жемчужными ожерельями и надев на каждый палец по массивному перстню.

Игра шла круглосуточно с умопомрачительными ставками: за какой-нибудь час целые состояния переходили из рук в руки; авантюристы, сев играть богачами, наутро оказывались в долговой кабале на несколько лет. Кажется, именно в эти три незабываемые недели на Тортуге в последний раз видели самого необузданного за всю историю флибустьерства игрока по прозвищу Дрейф.

За несколько лет до этого Дрейф получил свою долю от участия в удачном походе – пятьсот реалов. За полночи игры он спустил их. Дрейф стал бродить из таверны в таверну, бормоча:

– Брат, мне нужно сто пистолей.

Обращение «брат» означало своего рода сигнал SOS или клич «Наших бьют!» Сотня пистолей, быстро набранная, уплыла за несколько часов. Следующий раунд обхода кредиторов закончился столь же плачевно. Более того, чтобы расплатиться с долгами, Дрейф вынужден был тут же подрядиться в новый поход, причем добычу от него должен был получить уже не он, а приятель-заимодавец. Дрейфу повезло: он не только смог освободиться от долгов, но и вернулся на Тортугу с пятьюдесятью пистолями в кармане. Поставив их на кон, он очень быстро выиграл тысячу двести реалов.

– На сей раз – все, баста, ложусь в дрейф. Конец авантюрам, возвращаюсь во Францию.

Он прибыл на остров Барбуду, откуда суда часто уходили в Англию, и договорился о месте на борту. Корабль отплывал через шесть часов. Погрузив багаж, Дрейф зашел пропустить стаканчик в ближайшую таверну. Какая-то компания за столом только что кончила играть в кости.

– Кидать по мелочи неинтересно, – заметил один из сидевших, богатый купец-еврей, – да и шум мешает. Может, пойдем ко мне домой?

Человек угадал во взоре Дрейфа знакомый оттенок страсти.

– Но мой корабль отходит через несколько часов.

– Мы долго не задержимся.

Через короткое время Дрейф выиграл 12300 реалов.

– У меня нет больше наличности, – сказал торговец. – Но вот вексель на партию сахара – она уже погружена в порту. Ее стоимость – сто тысяч ливров. Продолжим игру.

Дрейф, которому в тот вечер в паруса дула сама госпожа Удача, позабыл о времени отплытия. К вечеру торговец распорядился принести еды и питья. Еще не пробило полночь, как Дрейф выиграл весь груз.

Торговец в ярости стукнул кулаком по столу и подписал еще один вексель:

– Это стоимость моей сахарной мельницы. Продолжим.

Мельница присоединилась к сахарному грузу: Дрейф продолжал выигрывать.

– Вот, – сказал еврей, – вексель на двадцать рабов. Продолжим.

Рабы разделили участь сахара и мельницы. Дрейф уже был владельцем солидного состояния. Торговец был разорен.

– Позвольте, я схожу за деньгами к одному приятелю. А вы пока подкрепитесь.

Слуги с почтением принялись ухаживать за неизвестным, которому, как они теперь знали, было суждено стать их новым хозяином. Они спросили дозволения задуть свечи, ибо уже наступило утро.

Торговец вернулся в возбужденном состоянии с холщовым мешком в руке. Развязав его, он высыпал на стол золотые монеты.

– Тысяча пятьсот якобинов! Если вы выиграете и их, мне останется лишь повеситься.

Он долго тряс кости в рожке и наконец выбросил их. Две шестерки.

– Сегодня вам не придется вешаться, – сказал Дрейф.

Три часа спустя он мог уже сам задавать себе вопрос, не должен ли он искать веревку: еврей отыграл назад все.

– Продолжим?

– Разумеется.

Слуги подали новые блюда. После полудня Дрейф проиграл и те тысячу двести ливров, что намеревался привезти в Европу, трость с золотым набалдашником и всю одежду.

– Одежду я вам оставлю, – сказал торговец. – Что вы намерены делать дальше?

– Возможно, пойду вешаться.

– Возвращайтесь лучше на Тортугу. Вот вам деньги на проезд. Или лучше я сам посажу вас на корабль.

Дрейф возвратился на Тортугу как раз вовремя, чтобы успеть на одно из судов, отходивших под началом Олоне в Маракайбо. Как и все участники, он возвратился из похода с полными карманами. Господин д'Ожерон заметил его в порту – история Дрейфа успела облететь пиратское гнездо. Губернатор, по выражению Эксмелина, неустанно пекся о благополучии «людей чести» (читай – пиратов).

– Вы ведь проиграете все нынче же ночью, – сказал он Дрейфу. – Доверьте мне ваши деньги. А я вам выдам вексель на французский банк. Таким способом вы сможете осуществить намерение вернуться на родину.

Так и было сделано. Дрейф мог бы спокойно жить на ренту с вложенного капитала, тем паче что, к всеобщему удивлению, демон азартных игр отпустил его душу. Но он тосковал. Обосновавшись в Дьеппе, он вел с бывшими друзьями, оставшимися на Карибских островах, все более оживленную переписку. Его компаньоном в коммерческом деле был один португальский судовладелец.

– Почему бы вам самому не отправиться за товаром? – сказал этот человек Дрейфу. – Мы бы выручили гораздо больше. У меня есть каравелла с латинскими парусами, я одолжу вам ее.

Дрейфа снедала дума не о выручке, а о том, как бы вернуться во Флибустьерское море. Поэтому он с радостью согласился ехать. Но не успела его каравелла выйти из Ла-Манша, как на нее напали два испанских гукора из Остенде. Во время сражения Дрейф сложил голову.

Еще до того, как Дрейф, вернувшись во Францию, основал свое экспортно-импортное дело, Олоне в компании с главными участниками маракайбского похода вновь вышел в море. Ни у кого уже не было ни гроша за душой. На укоры колонистов, твердивших, что вместо кутежных безумств куда полезнее было бы вложить деньги в прибыльное дело или возвратиться во Францию, эти люди отвечали громогласным хохотом.

Среди них, наверное, сыскались бы желающие перейти в сословие добропорядочных буржуа, но все они были пленниками своей среды, жертвами устойчивого мифа; кроме того, множество хитроумного люда было заинтересовано в том, чтобы они рисковали жизнью, а затем проматывали награбленное добро: держатели таверн, хозяева портовых заведений и поставщики всякого рода удовольствий, торгаши, посредники, ростовщики и скупщики добычи. Эта братия имела разветвленную сеть осведомителей, и, едва какой-нибудь головорез собирался почить на лаврах или просто перевести дух, они тут же нашептывали ему на ухо нужное название. Слова их падали на благодатную почву, особенно если собеседник оказывался (с их помощью) на мели. Именно так и произошло с Олоне.

– Вам надобно теперь идти в золотое место – Гранаду.

– Я наслышан об этом месте. Город стоит на озере Никарагуа. Но ведь англичанин Морган уже дважды потрошил Гранаду, причем совсем недавно.

– Два года назад. Значит, жители успели оправиться. Да и вам следует знать, что Морган смог увезти лишь малую часть: у него было каких-то три мелких посудины, менее ста человек. Вы бы смогли распорядиться куда лучше.

Олоне знал, что ему стоит лишь бросить клич. Успех маракайбского похода создал ему непререкаемый авторитет. Когда он решился на никарагуанскую экспедицию, менее чем за три недели у него составилась целая армада: семь кораблей, шестьсот с лишним человек.

Устье реки Сан-Хуан, соединяющей озеро Никарагуа с Карибским морем, отстоит на восемьсот двадцать морских миль от Тортуги. Паруснику тех размеров, на котором плавали флибустьеры, требовалось пять суточных переходов, чтобы одолеть такое расстояние, иногда меньше. Решающим тут было навигационное умение.

Отплывая в предыдущий поход (Маракайбо – Гибралтар), Олоне сказал своему компаньону Мигелю Баску:

– Я буду командовать на море, вы – на суше.

На самом деле суда вели два французских лоцмана, а Олоне проявил себя – и блистательным образом – в наземных операциях. Торгаши, указавшие ему путь на Гранаду, снабдили его проводником-индейцем, который, как они утверждали, великолепно знал озеро Никарагуа и его окрестности. Но через море флотилию повел сам Олоне.