Великая и священная война, или как Первая мировая война изменила все религии - Филипп Дженкинс Страница 21

для кайзера, что он бог и «всевышний повелитель войны и мира». Уолтер Леманн[113] говорил о немецком Боге и представлял германизм, как душу христианства. Людвиг Ихмельс, выдающийся профессор богословия в Лейпциге, провозгласил безусловную лояльность к императорскому трону, который был также свят, как и Евангелие. Такой язык возрождал Ветхий Завет, олицетворяемый с Богом Саваофом, но проповедники также боролись за то, чтобы здесь присутствовал и Иисус, как истинный военный лидер, что означало борьбу поколений против образа «нежного Иисуса, кроткого и мягкого». Для немцев Иисус был «прирожденным героем и знаменосцем нашего временно и нашего народа»[114].

Большинство современных христиан, как и их предшественники, находят это очень скандальным и с трудом признают это искреннее патриотическое движение, которое привело Европу к катастрофе столетней давности. Однако, исходя в своем исследовании из документов самых различных церквей, мы видим, насколько близки христианская и библейская традиции к такой модели альянса военного государства и церкви, и поэтому многие лгут, когда считают, что идеи церкви очень далеки от войны, особенно во время кризиса.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

СВИДЕТЕЛИ ХРИСТА: ВСЕЛЕНСКАЯ ВОЙНА,

ЖЕРТВОПРИНОШЕНИЕ И МУЧЕНИЧЕСТВО

В течение всех четырех лет приносили людей в жертву, следуя за Великим Вождем через Гефсиманский сад, чтобы воскреснуть в новой жизни.

Эбботт Лаймен[115]

У многих народов религия также была связана с милитаризмом, но не приняла тех угрожающих видов, какие были в Германии. В этой стране протестантские церкви надеялись получить еще большую выгоду для себя от поддержки государства. Именно поэтому немецкие верующие рьяно защищали свою нацию и свои вооруженные силы. Подобные идеи процветали также в тех странах, где церковь была отделена от государства. Но здесь, поддерживая милитаристскую политику, церковь ждала от государства только возвращения прежнего статуса, которого ее лишили много лет назад.

Я никого не хочу ни в чем обвинять. Христиане всех воюющих стран, в том числе в Соединенных Штатах, искренне верили, что это война является новым апокалипсисом. И ни один из них не пожелал задуматься, как можно было ее избежать и спасти мир от разрушения.

Под Святым Сердцем

Хотя приверженцев христианской религии больше всего в Европе, но ее трудно назвать христианским континентом. В наше время Соединенные Штаты Америки стали считать христианской нацией, хотя во время Первой мировой войны они были активными ее противниками, и это при том, что в ней тогда процветали атеисты. Даже в странах, где церковь поддержала свои правящие режимы, ведущих войну, большинство населения было не на стороне церкви. С 80-х годов XIX в. власть церкви была поколеблена у многих народов секуляризацией. Немецкая культурная революция, которая бушевала в Германии сразу после 70-х гг., сформировала Второй рейх без помощи католической церкви. В других странах католическая церковь также подвергалась критике со стороны своих оппонентов, как, например, со стороны радикальных протестантов в Великобритании или атеистов во Франции и Италии[116].

Для поколения, выросшего в период до 1914 г., Франция была страной, где церковь была уже отделена от государства и не стремилась больше подменить государственную идеологию верой в Бога. Французская республиканская традиция базировалась на атеизме, и поэтому радикалы полностью отвергли католическую религию как консервативную. Однако католическую церковь поддерживали многие провинциальные общины, и поэтому даже в 90-х гг. XIX в. католицизм имел некоторое влияние на души французов.

Эти две противоборствующие силы — католики и атеисты — были как своего рода два враждующих военных лагеря, напоминавшие враждующие нации в Первой мировой войне. Их ненависть достигла апогея во время знаменитого «дела Дрейфуса» в 1890 г., когда еврейский армейский чиновник был ложно осужден за измену. Это дело закончилось расколом Франции на два непримиримых лагеря: с одной стороны — консерватор, монархист, католик, с другой — республиканец, атеист и масон. В начале XX столетия республиканские правительства строго ограничивали власть церкви в своих странах. Так, в 1905 г. Франция ввела закон об отделения церкви от государства. Однако фанатично настроенные верующие отвергли этот закон. Все свои надежды они сосредоточили на новую преданность Иисусу Христу, Которого представляли в образе Святого Сердца, символизировавшего Его пламенную любовь ко всему человечеству[117].

В 1870 г. консерваторы поддержали строительство здания большой церкви Святого Сердца, которая своим видом напоминала горожанам о покаянии за убийство архиепископа Парижа и других католических священников во время Парижской коммуны 1871 г. (Строительство церкви было закончено в 1914 г.) Атеисты и антиклерикалы противопоставили ей Эйфелеву башню, построенную в 1889 г. в честь юбилея Великой французской революции 1789 г., которая стала гимном науке и рациональности, стали и электричеству.

Находясь на пороге мировой войны в 1914 г., Франция стремилась избежать внутренней войны, поэтому ее руководители шли на любые компромиссы с оппозиционными силами — так же, как и немецкое правительство, которое объявило гражданский мир в обществе. Французские католики были обрадованы клятвой президента Раймона Пуанкаре — поставить всех французов под флаг Святого Сердца, как новой идеологии Франции, с помощью которой она наверняка нанесет поражение немецкой Немезиде. Именно благодаря этому французское правительство смогло привлечь на свою сторону многих христианских лидеров и поддерживать политику, направленную на войну. Начиная священную войну, государство нуждалось в поддержке церкви, институт которой она вновь возрождала. Набожные люди, много лет отвергаемые государством и находящиеся за бортом общества, теперь вновь получили шанс стать частью великой нации. Если нация выжила, то это благодаря только Католической церкви Франции[118].

В самые первые месяцы войны французские католики говорили языком крестового похода, определяя ее как борьбу против протестантов, которых было много в Германии. (Когда в 1916 г. протестантская Англия стала играть решающую роль в этом конфликте, от этой декларации пришлось отказаться.)

Лишь малая часть французских обозревателей отрицала, что Франция избежит завоевания противником в 1914 г., и поэтому победу на Марне все католики восприняли как чудо, какое Бог им дал за их молитвы. Спасение нации было приписано сторонникам католицизма, особенно тем, кто входил в парижскую общину Святого Сердца. Памфлеты отмечали, что это событие, которое спасло Париж, совпало с днем празднования Рождества Богородицы, которое приходилось на 8 сентября. Когда Клодель[119] представил свое новое произведение, посвященное эпохе Средних веков, он стилизовал образ Богородицы вместе с парижскими святыми, спасшими Париж, в форме стандартной мифологии католической Франции.

На одном из молитвенников тех лет мы видим картинку с изображение немецких солдат, которые приближаются от линии горизонта к границе Парижа, где хорошо видны символы католической веры — собор Парижской Богоматери и базилику Святого Сердца, а также святыню атеистов — Эйфелеву башню