Александр Тюрин - «Русские – успешный народ. Как прирастала русская земля» Страница 22

Начиная с 1789 г. в Новороссию текли потоки меннонитов из Западной Пруссии (это секта происходила от анабаптистов, последователей Мюнцера, подвергавшихся в Германии XVI в. страшным преследованиям и уничтожению).

Успешность меннонитов в новых краях объяснялась не только немецким Ordnung[150] и сектантской сплоченностью, но и огромными льготами и пособиями — ничего подобного великорусские и малорусские переселенцы не могли и желать.

Земли меннонитам сперва отводились на правом берегу Днепра, включая остров Хортицу, здесь появилось 8 немецких деревень, затем в Павлоградском и Новомосковском уездах. Но положение немцев в этих районах оказалось неудовлетворительным; из-за засушливости земля не давала хлеба, необходимого даже для их собственного пропитания.

Меннонитов стали переселять в более благоприятные места, на реке Молочные Воды и в окрестности городов. Списали и часть предоставленных им ссуд.

С родины, из окрестностей Данцига, меннониты привезли хорошие земледельческие орудия труда, лошадей-тяжеловозов и скот улучшенных пород — это вместе с волной дарений от государства помогло им справиться с трудностями…

Староверы, эти живые осколки Старой Руси, «третьего Рима», не имея особых привилегий, добились в Новороссии не только цветущего земледелия, но и продуктивного садоводства, виноделия и огородничества. И тут играла роль сплоченность родственных душ.

Изрядно поспособствовал их переселению князь Потемкин. Указ Екатерины предоставил старообрядцам свободу вероисповедания при поселении в «местах, лежащих между Днепром и Перекопом».

В 1785–1786 гг. на реке Белозерке в Таврической губернии поселились знаменские староверы, получившие по 50 руб. на двор и пятилетнюю налоговую льготу.

В отношении беглых крестьян правительственная политика оставалась, как говорится, разнонаправленной. Сочетались, словно инь и ян, два вектора — охранение владельческих прав помещиков и содействие заселению новых земель.

Беглых в Новороссии спокойно принимали и помещичьи, и казенные селения. В секретном письме графа Зубова к екатеринославскому наместнику Хорвату указывалось, что к беглым надо иметь снисхождение, «дабы строгостью законами повелеваемую не доводить их до отчаяния», что их надо «приписывать к городским и сельским обществам, смотря по их состоянию, чтобы они могли таким путем снискать себе пропитание», однако делать это нужно «скромным образом, под рукой и без всякой огласки».

Даже в самый расцвет дворяновластия, когда помещики в центре рвали и метали по поводу каждого беглого крестьянина, в государстве российском сохранилось старое понимание того, что колонизация новых земель — чрезвычайно важный процесс, дающий стране будущее.

Екатерининское правительство начиная с 1762 г. несколько раз прямо санкционировало в Новороссии «право убежища» и освобождение от наказаний для беглых, которые селились там как на государственных, так и на частных землях.

В общем, знаменитая поговорка «С Дона выдачи нет» вполне относилась и к Новороссии.

Среди беглых всплывали, легализовывались и даже поступали в купечество новороссийских городов совсем уж темные личности, неизвестно как разжившиеся капиталом.[151]

Правительство переселяло в Новороссию и превращало в вольных поселенцев арестантов из Московской, Казанской, Воронежской, Нижегородской губерний. В 1792 г. под Очаков перевели жителей с. Турбаев с Полтавщины, умертвивших своего несносного помещика.[152]

Однако дворяновластие проявило себя в полной мере в той ретивости, с которой новороссийские земли раздавались помещикам, — после 1775 г. земельные пожалования приобрели особо крупные размеры.

Полторы тысячи десятин были минимумом (такой «минимум» выглядел бы умопомрачительным во времена Московского государства).

В десятилетний срок владельцы должны были населить землю из расчета 13 дворов на 1500 десятин — цифра весьма умеренная. После чего земля обращалась в их полную собственность.

Естественно, что счастливые землевладельцы готовы были селить в своих владениях кого попало, включая беглых каторжников.

Поселенцы, которые сами приходили на помещичьи земли, вначале обрабатывали свои наделы, отдавая землевладельцу лишь десятую часть урожая (и назывались поэтому десятинщиками), но мало-помалу закабалялись. В крепостных крестьян у помещиков-малороссов были обращены «подданные» или челядь бывшего запорожского войска.

В 1776 г. в Екатеринославском уезде 94 лицам было выдано 400 тыс. десятин государственной земли, то есть по 4 тыс. на брата.

Обзавестись латифундией могли даже мелкие чиновники.

Земельные пожалования некоторым «новым аристократам» были огромны. Например А. Вяземскому, генерал-прокурору, выдано было 200 тыс. десятин новороссийской земли, после чего он стал напоминать какого-нибудь польского магната. Наследники прокурора продали эту землю, населенную уже 3 тыс. крестьян, коллежскому асессору Штиглицу, нажившемуся на откупах соляных озер в Тавриде. «Новым аристократом» стало совсем уж безродное лицо, что было символом эпохи дворяновластия, эпохи масштабной приватизации земель и роста власти денег.

Ясский мир. Расцвет Новороссии

Война 1787–1791 гг. фактически велась Россией ради обеспечения положений Кючук-Кайнарджийского мира, попранных Османской империей.

Немирные закубанские племена, турецкие подданные, ходили воевать на Донскую область. Со стороны турецких владений шли постоянные набеги на грузинские земли. Порта требовала от русского правительства отказа от протектората над Грузией и владения Крымом, возвращения 39 соляных озер возле Кинбурна. Наконец турецкие требования были предъявлены в ультимативной форме, и, когда Петербург не удовлетворил их, русский посол был заключен в тюрьму.

Ситуация осложнялась очередным воспламенением Польши и началом военного противоборства со Швецией, «скучавшей» по потерянному ей Выборгу. В очередной раз действия южных и западных врагов России были вполне скоординированы.

Не буду останавливаться на многократно описанных событиях этой войны, когда просияли военные таланты Суворова, Румянцева, молодого Кутузова, проявилась инициативность русских офицеров, энергия и мужество русских солдат.

Промышленность, созданная Петром, все еще обеспечивала техническое преимущество российских войск над всеми ближайшими соседями; дворянство пока не отвыкло от старого правила, что за земельное владение, обеспечиваемое крестьянским трудом, нужно служить государству. Российская рекрутская армия, сочетая профессионализм и народность, оставалась сильнейшей армией мира. Ни в открытом бою, ни при осаде крепостей, ни турки, ни европейские армии не могли противостоять ей.

Эти факторы перевешивали полное расстройство российских финансов и слабую централизацию управления.

Мирный договор, завершивший русско-турецкую войну, был подписан в Яссах 29 декабря 1791 г.

Он восстанавливал действие Кючук-Кайнарджийского мира и Георгиевского трактата. Турция соглашалась с потерей Крыма, отказывалась от претензий на земли Картли-Кахетии, признавала российский протекторат над дунайскими княжествами. К России отходили земли между Южным Бугом и Днестром.[153]

Русская реконкиста подходила к концу, к Руси вернулись земли времен Ярослава Мудрого и Мстислава Тмутараканского, реки и степи Северного Причерноморья. Русские суда снова белели парусами в Черном море.

Несмотря на замечательные победы, Российская империя ограничилась умеренными территориальными приобретениями и отказалась от взыскания с побежденных контрибуции.

С окончанием войны для причерноморских степей исчезала проблема кочевых нашествий. Но до настоящей дружбы с трижды побитой Турцией оставалось еще очень далеко, поэтому в 1792 г. была построена Днестровская линия. Западная ее сторона прошла по Днестру, от впадения в него Ягорлыка, южная — по морскому берегу до Очакова.

На линии был заложен ряд крепостных сооружений — занималась этим «Экспедиция строения южных крепостей» во главе с екатеринославским губернатором Каховским. На Днестре, против Бендер, появилась Тираспольская крепость, на Днестровском лимане — Овидиополь, на месте турецкой крепости Хаджибей родилась «красавица» Одесса.

В Николаеве, созданном у впадения Ингула в Буг, решено было построить верфь. Этот город развивался успешнее, чем Херсон, за счет более удачного местоположения. Строительство шло бойко, лес доставлялся за казенный счет из Киевской губернии. Казна выкупила у ярославских помещиков крестьян, сведущих в каменном строительстве, они стали одними из первых николаевских граждан.