Андреас Дорпален - Германия на заре фашизма Страница 22

Но существовали еще значительные резервы сил у республики, которые не давали возможности с оптимизмом смотреть на потенциальные результаты выборов. Одним из основных можно считать «Железный фронт» – организацию, поддерживающую республику, в которую входили по большей части ветераны. Она была основана за год до появления таких антиреспубликанских групп, как «Стальной шлем», нацистских штурмовых отрядов и коммунистического «Союза борцов Красного фронта». «Железный фронт» рос поистине с удивительной скоростью, правда, утверждение его лидеров в первую годовщину существования организации, что число его членов перевалило за 3 миллиона, все же, вероятнее всего, преувеличено. Но последователей у него было действительно много. Желание защитить новую демократическую республику против нападок экстремистов было сильным, да и военная организация «Железный фронт» – форма, парады и марши – обладала несомненной привлекательностью. Показателем эффективности этой организации являлась тревога, с которой правые следили за ее ростом, и усилия, прилагаемые ими для ответного укрепления своих рядов.

«Железный фронт» проявлял особую активность во время президентской кампании: где бы ни появлялись его представители, они производили большое впечатление на публику своей сплоченностью, силой и дисциплиной. Они обеспечивали охрану Маркса и организаторов его кампании на митингах и других мероприятиях, устраивали парады и факельные шествия, весьма красочные и сопровождаемые военной музыкой. Оркестры собирали большие толпы людей, создавали военно – романтическую атмосферу, которая показывала, что солдатский дух не является исключительной монополией лагеря Гинденбурга. В первую очередь ряды «(Железного фронта» пополняли социал – демократы, но были и демократы, а также представители партии «Центра». Таким образом, он служил связующим звеном между тремя партиями – факт, являвшийся несомненным преимуществом и служивший показателем единства народного блока. Сотрудничество между партиями, поддерживавшими Маркса, было намного более тесным, чем между партиями, работавшими на Гинденбурга.

День выборов приближался, а их исход оставался неопределенным. Народ отправился к избирательным урнам 26 апреля 1925 года. Гинденбург одержал победу с небольшим преимуществом – в 7 %. За Маркса было подано 13 751 000 голосов, за Гинденбурга – 14 655 000. Кандидат от коммунистов Тельман получил 1 931 000 голосов. Отчет избирательной комиссии показал, что те, кто ставил на Гинденбурга, оказались прозорливее. Во втором туре выборов участвовало почти на 3,5 миллиона больше избирателей, чем в первом. Из них 3 миллиона отдали свои голоса маршалу. Маркс получил всего на 500 000 голосов больше, чем в первом туре.

Также выявились следующие любопытные детали: как и Ярреса, Гинденбурга поддерживали протестантские аграрные регионы севера и востока Германии. Маркс лидировал в католических и по большей части промышленных районах, а также в традиционно либеральных Бадене и Вюртемберге. Даже в Баварии религиозные связи оказались прочнее, чем ожидалось, и большая часть Баварской народной партии отказалась последовать за своими лидерами и отдала свои голоса Марксу. И если маршал набрал в Баварии больше голосов, чем Яррес, Маркс завоевал здесь еще больше сторонников для народного блока в сравнении с первым туром. Он немного уступил Тельману, который в первом туре набрал здесь 60 000 голосов. В целом дисциплина у социал – демократов оказалась на высоте, и, за исключением Саксонии, лишь очень немногие социалисты выразили открытое неповиновение руководству, воздержавшись или проголосовав за Тельмана.

Самые важные перемены произошли в промышленных районах. Гинденбург уменьшил республиканское преимущество в Рейнской области, Вестфалии и Верхней Силезии, и это несмотря на преобладание католических элементов в этих районах. В Саксонии, оплоте протестантов, где республиканские партии имели незначительное большинство в первом туре, он уверенно обошел Маркса. Гинденбург не только привлек большинство новых голосов, но также значительный сегмент демократической партии проголосовал за него. Такое перераспределение явилось реакцией на воинственность саксонского трудового движения (небольшое число новых голосов, полученных Тельманом, обеспечила именно Саксония). Но и демократы кое – где покинули свою партию. Даже в Гамбурге, всегда считавшемся оплотом либералов, Гинденбург обошел Маркса, и именно благодаря перераспределению голосов демократов. Либеральная буржуазия еще раз продемонстрировала неверие в перспективы Веймарской республики.

Что касается Маркса, кроме Баварии, он получил много новых голосов в Берлине. Здесь он увеличил республиканский отрыв до 60 %. Столица, являвшаяся политическим барометром, от избрания маршала ожидала одних неприятностей и старалась удержать его подальше от президентского кресла.

Хотя Гинденбург и победил, он не получил большинства голосов – за Маркса и Тельмана вместе проголосовало больше избирателей. Но поражение Маркса нельзя приписать только решению коммунистов выдвинуть собственного кандидата. Полная поддержка католической Баварской народной партии также обеспечила бы ему победу. Должно быть, больше всего его разочаровало отступничество нескольких сотен тысяч центристов, отдавших свои голоса Гинденбургу. Вместе с переходом части демократов к Гинденбургу таких голосов набралось около 500 000. Таким образом, отступничества членов партии Маркса, считавшейся главной опорой республики, оказалось достаточно, чтобы привести к поражению Маркса и победе Гинденбурга, одержанной с преимуществом всего лишь в 904 000 голосов[12].

Оценку итогов выборов, вероятно, стоит начать с того, что они не означали. Победа в них фельдмаршала, прославившегося в Первой мировой войне, не была демонстрацией военной агрессивности. Что касается военного аспекта, Гинденбург был для нации победителем при Танненберге, а эта битва велась в защиту Германии. Даже если сделать скидку на излишества в тактике кампании, тон речей «блока рейха» и издаваемых им статей дает достаточно свидетельств того, что основной упор делался на лояльность Гинденбурга конституции, его преданность делу мира и порядку. Именно такая постановка вопроса больше всего привлекала колеблющихся избирателей, измотанных внутренними ссорами, раздиравшими Веймарскую республику. Как и в 1914 году, массивная фигура Гинденбурга, создаваемое им впечатление силы и надежности убедили миллионы немцев в том, что он обеспечит сильное лидерство, которого им так не хватало. Для нации, которая поколениями взирала на армию как на единственную силу, способную научить недисциплинированных людей солдатским понятиям о дисциплине и порядке, он был воплощением этих качеств. «Нации был необходим даже не сам маршал, – заметил один из его биографов. – Народу был нужен солдат».

Если выборы Гинденбурга не были мандатом для шовинистской воинственности, не стали они и победой монархического движения. Народный блок нередко изображал кампанию борьбой между реакционным монархизмом и демократическим республиканским движением, но это было не более чем пропагандистское упрощение. Принятая «блоком рейха» тактика кампании явственно свидетельствовала о том, что монархизм вовсе не рассматривался как решающий факт победы, более того, его значение постоянно уменьшалось. Да и собственное поведение Гинденбурга подтверждает этот факт – даже при полном отсутствии политического опыта маршал чувствовал общественное мнение и не мог его игнорировать. Если далеко не единичные его сторонники и видели в нем продолжателя традиций монархизма, то они оставались в меньшинстве. Подавляющее большинство его сторонников отдали свои голоса Гинденбургу – национальному герою, а вовсе не приверженцу бывшего монарха или любого другого потенциального претендента на престол.

В результате в первые дни после выборов воцарилось смятение; никто не брался точно определить, как же именно оценивать их результаты. Правая пресса, естественно, представила их как блестящее подтверждение правильности своей политики. Но, радуясь победе, правые не могли не задумываться, не послужит ли президентство маршала укреплению республики – ведь он поклялся строго придерживаться конституции. Левые, со своей стороны, тревожились, что поражение их кандидата явится тяжелым ударом для республики. Несколько успокаивало то, что все понимали: маршал – не тот человек, которого можно втянуть в какие бы то ни было авантюры. Очень скоро и правые, и левые пришли к выводу, что выборы Гинденбурга в действительности не были столь важны, как это показалось поначалу. Личность маршала и небольшой разрыв между кандидатами стали прелюдией далеко идущих последствий. «Любой, сохранивший способность мыслить хладнокровно, мог увидеть, что решение в действительности не было слишком уж важным, – писал историк Ганс Дельбрюк в своем обзоре итогов выборов, опубликованном в «Пруссише ярбюхер» – печатном органе умеренных правых. – В чем, собственно, разница между Гинденбургом и Марксом с точки зрения их личных качеств и политической программы? В своих взглядах на социальную политику Маркс определенно намного ближе к Гинденбургу, чем к своим сторонникам – социалистам. <…> Гинденбург должен проводить сильную внешнюю политику, но не сможет это сделать из – за слабости Германии. <..> Гинденбург должен стать лидером и глашатаем реставрации монархии? Эта идея очень скоро будет отброшена. Произойдет как раз обратное, и выборы маршала обернутся великим разочарованием для многих. Он так же мало собирается реставрировать монархию, как и давать новое направление внешней политике. Став президентом, он ослабит неприязнь, с которой большая часть нации относится к республике».