Альфред Хаттон - Меч сквозь столетия. Искусство владения оружием Страница 22

Причина ссоры была пустяковой: ею стал обычный шелковый шарф — по крайней мере, так утверждает Вюльсон де ла Коломбьер. В 1597-м и 1598 годах Генрих IV Французский вел войну против герцога Савойского, армией его командовал знаменитый Лесдигере, который, помимо прочих операций, посчитал необходимым захватить небольшую крепость в местечке по названием Шамуссе на реке Лизере. Крепость быстро пала, и все ее защитники были преданы мечу за исключением тех немногих, кто спасся вплавь. Среди них был дон Филипп, единокровный брат герцога. Он, к несчастью, не умел плавать, но трое его людей придумали, как спасти господина, — они скрепили вместе две бочки из-под вина, все разделись, дона Филиппа посадили на этот импровизированный плот, а сами поплыли, толкая плот в направлении безопасного места. Дон Филипп был весьма огорчен потерей своей одежды, поскольку из-за нее становилось ясно, что спасся он не совсем достойным образом.

Крепость была разрушена до основания, и месье де Креки, командовавший пехотой, отозвал своих людей обратно в основные части, которые осаждали Шарбоньер, крепость гораздо более важную. Через день или два от герцога прибыл парламентер с вопросом о некоем бароне де Шанивре, который был убит при взятии той крепости. Креки, встретившись с парламентером, показал ему шелковый шарф, по слухам принадлежавший к одежде дона Филиппа, которую тот бросил на берегу, и был так любезен, что предложил вернуть этот шарф владельцу, если это действительно он. Таким образом, стало ясно, что подробности бегства дона Филиппа известны не только самому дону и троим его спутникам, но и другим лицам, — и дон воспринял любезность Креки без особой радости. Замок Шарбоньер пал, а с ним — и ряд других городов. Армия французского генерала стала лагерем в местечке под названием Ле-Молетт, неподалеку от вражеской армии. Собственно, два войска разделяла только широкая равнина, на которой периодически вспыхивали стычки и которая стала заодно и дуэльной площадкой для горячих голов с обеих сторон, развлекавшихся бросанием друг другу вызовов.

В один прекрасный день, когда Креки и думать забыл о каком бы то ни было доне Филиппе, прозвучал рог, и посыльный сообщил ошеломленному командиру, что дон ждет его на равнине облаченный в доспехи, чтобы обменяться пистолетными выстрелами и тремя ударами шпаги во имя любви прекрасных дам и рыцарской чести. Что ж, Креки садится на коня и вместе с посыльным выезжает на поле — но никакого дона Филиппа там нет. Тогда он посылает своего слугу к авангарду армии герцога с вопросом о том, что случилось. Выясняется, что герцог, узнав о происходящем, запретил дону Филиппу под каким бы то ни было предлогом встречаться с Креки. Последний выразил посыльному свое возмущение тем, что его надули, в надежде, что тот передаст это дону Филиппу, а поскольку уже темнело, то он вернулся домой безо всяких приключений. Однако на следующий же день он самолично отправляет дону Филиппу вызов — и с тем же результатом, поскольку герцог наложил решительный запрет на любые встречи этих двоих.

Наконец воцарился мир, и с обеих сторон периодически предпринимались попытки все же договориться о встрече, но все они неизменно пресекались бдительным герцогом, который к тому времени находился уже в Шамбери. Однако 20 августа 1598 года Филиппу все же удается ускользнуть в сопровождении одного лишь месье де Пюигана, одного из эсквайров его брата. Не доезжая до Гренобля, дон Филипп останавливается и дальше посылает своего спутника одного, чтобы тот привел к нему Креки. Тот рад полученному известию и сразу же выезжает, прихватив с собой друга, месье де ла Бюисса. Добравшись до дона Филиппа, они предлагают ему на выбор один из двух привезенных с собой комплектов из рапиры и кинжала. Дуэлянты снимают камзолы, каждого из них осматривает секундант противника на предмет наличия потайного доспеха или другого мошенничества, и бой начинается. Сражающиеся обмениваются ударами — то имброкката, то стокката, то пунта риверса, — но все они парируются до тех пор, пока, пройдя между шпагой и кинжалом дона Филиппа, клинок его противника не пробивает дону Филиппу правое легкое. Тому явно достаточно — он теряет много крови и слабеет; его секундант Пюиган объясняет Креки ситуацию, и тот считает себя удовлетворенным, забирает, как и было оговорено, оружие побежденного, а затем — оказывает ему всю возможную помощь, отвозит в Жьер, где тот пожелал остаться, убеждается, что раненый получит хороший уход, и, после взаимных выражений добрых и дружеских чувств, прощается. Теперь Креки и дон Филипп — добрые друзья, и остались бы таковыми, если бы не вмешательство герцога, который разительно изменил свое отношение к их дуэли. Обозленный тем, что дуэль состоялась, несмотря на его запрет, и возмущенный поражением своего родственника, он приходит в страшный гнев, услышав, что Креки хвастается друзьям, что, мол, «попробовал савойской королевской крови». Герцог посылает брату письмо, где заявляет, что не желает больше видеть его, пока тот не исправит положение, и что он должен снова бросить вызов Креки, как только оправится.

Что ж, по устранении некоторых предварительных затруднений решено, что следующая дуэль состоится под Сен-Андре, в Савое, неподалеку от реки Рон. Со стороны месье де Креки четверо уважаемых людей — сиры дю Пассаж, де Морж, д'Ориак и Дизимьо — ручаются, что бой будет проводиться честно и без вмешательства, а со стороны дона Филиппа то же самое заявляют сиры маркиз де ла Шамбр, барон де ла Серра, Дегей и де Монферран. В качестве секунданта дона Филиппа выступает месье д'Аттиньяк, а Креки — месье де ла Бюисс. Условия таковы: дуэлянты будут сражаться пешими, в одних рубашках, на рапирах и кинжалах, секунданты не должны их разводить, и от каждого из дуэлянтов на почтительном расстоянии должны лежать по двенадцать человек для того, чтобы унести его тело, если он будет убит. Секунданты каждого из дуэлянтов осматривают противников, чтобы убедиться в отсутствии тайного доспеха. Д'Аттиньяк, разумеется, прибывает к Креки, а чтобы вернуться на поле боя, им надо переправиться через реку в лодке. На том берегу их уже ждут дон Филипп и ла Бюисс, и когда прибывшие ступают на берег, последний не может сдержать возгласа:

— Это наш день!

— Что ж вы такого плохого обо мне мнения? — холодно вопрошает его дон Филипп.

— Что вы, о вас я прекрасного мнения, но сейчас вам предстоит иметь дело с самым яростным клинком во всей Франции!

Бой начался. У Креки, пожалуй, есть некоторое преимущество в плане освещения, но дон Филипп атакует столь стремительно, что кажется, исход схватки в пользу последнего неизбежен. Однако Креки очень ловок в защите и так хорошо использует моменты, когда противник открывается, что успевает трижды ударить его рапирой, не получив при этом ни царапины, и наконец протыкает соперника насквозь. Тот падает ничком. Креки подскакивает к поверженному и под угрозой кинжала призывает сдаться. Этого гордый дон Филипп позволить себе не может, но секундант его, д'Аттиньяк, выкрикивает от своего лица просьбу сохранить жизнь проигравшему, что Креки с удовольствием и выполняет. Победитель пытается поднять дона Филиппа с помощью ла Бюисса, а опытный хирург по имени Лион, которого специально привезли на дуэль, делает все, что может, — но тщетно. Рана оказалась столь тяжелой, что несколько минут спустя побежденный умирает.

Мучимый угрызениями совести за то, что заставил брата возобновить давнишнюю ссору, герцог Савойский отправляет посланника с запретом на дуэль, но тот прибыл лишь через два часа после того, как все было кончено.

Глава 13

О кинжале

Согласно современным представлениям, кинжал воспринимается исключительно как орудие тайного убийцы, а в тех странах, где им все еще пользуются, он является предметом обихода злодеев из низших классов. Однако в XVI веке и ранее кинжалы в открытую носили все от мала до велика, и это был весьма полезный атрибут одежды каждого. Его редко использовали как одиночное оружие в серьезных схватках, хотя есть несколько записей и о таких случаях, но часто, очень часто его выхватывали из ножен при внезапной вспышке ярости, и мастера в те времена не пренебрегали обучением владению этим оружием, как показывают дошедшие до нас труды некоторых из них — «Fechtbuch» Тальхоффера, манускрипт XV века, несколько лет назад воспроизведенный в Праге; «Opera Nuova» Мароццо, которую Гелли относит к 1517 году, и любопытная работа Иоахима Мейера, опубликованная в Страсбурге в 1570 году.

Работе кинжалом обучали иногда как одиночным оружием, то есть в отсутствие какого бы то ни было защитного дополнения, например щита или плаща, — в этих случаях оружие часто перебрасывали из руки в руку, а бывало, и прятали обе руки за спиной одновременно, чтобы противник не знал, с какой стороны сейчас будет нанесен удар. В других же случаях кинжал использовали в паре с защитой в виде плаща, щита-баклера или второго кинжала.