Марк Твен - Жанна дАрк Страница 23

Мы разместились в гостинице, и вскоре почти весь город собрался под нашими окнами, желая взглянуть на Деву.

Ах, этот противный король и его противные слуги! Наши добрые рыцари вернулись из дворца подавленными и расстроенными. Они доложили Жанне обо всем, что произошло. Прежде чем был начат рассказ, все мы встали перед Жанной почтительно и смиренно, как подобает подчиненным лишь в присутствии короля или его приближенных. Мы бы долго простояли так, если бы Жанна, смущенная нашим глубоким уважением, воспитанная в скромности, не приказала нам сесть, что нам нелегко было сделать, ибо после ее предсказания о смерти изменника, который потом утонул, и после других подтвердившихся предсказаний мы убедились, что она действительно послана нам самим богом, и благоговели перед ней. Когда мы, наконец, уселись, сьер де Мец сказал:

- Король получил письмо, но нам запретили встречаться с ним лично.

- Кто запретил?

- Собственно, никто не запрещал, но там было трое или четверо высокопоставленных лиц - интриганов и изменников, чинивших нам всевозможные препятствия, использовавших любые средства, вплоть до шантажа и клеветы, лишь бы сорвать намеченную встречу. Больше всех старались Жорж де ла Тремуйль и эта коварная лиса - архиепископ Реймский {Прим. стр.109}. Пока они будут держать короля в плену праздности, в плену безумств и оргий, они будут всесильны и значение их будет возрастать. Но достаточно ему опомниться и решительно возглавить борьбу за престол и отечество, их власти придет конец. Пока что они пользуются всеми привилегиями, и им совершенно безразлично, останется или погибнет королевство, а вместе с ним и король.

- Вы говорили с кем-нибудь еще, кроме них?

- Да, но не с придворными. Придворные - послушные рабы этих временщиков, пресмыкаются перед ними, подражают их словам и действиям, думают так, как они; поэтому они были холодны к нам, отворачивались от нас, старались не встречаться с нами. Но мы беседовали с послами из Орлеана. Они единодушно заявили: "Странно, что король, находясь в таком отчаянном положении, проводит время в бездействии, поддастся апатии и, видя, как разваливается королевство, даже пальцем не пошевельнет, чтобы спасти его. Удивительное явление! Он отсиживается здесь, запертый в крохотном уголке своих владений, как мышь в мышеловке; кровом ему служит мрачный старый замок, похожий на гроб, с тряпьем, источенным молью, вместо ковров, с поломанной мебелью, - поистине убежище отчаяния! В казне всего сорок франков, и, бог тому свидетель, ни гроша больше; нет ни армии, ни даже подобия ее; и на фоне этого вопиющего убожества мы видим нищего короля, лишенного короны, но окруженного сворой шутов и фаворитов, разодетых в шелка и бархат; подобного безумства нет ни при одном дворе христианского мира. Он не может не знать, что когда падет наш город, - а он должен пасть, если не подоспеет помощь, - то погибнет и Франция; он не может не знать, что в этот злополучный день он станет изгнанником и что английский флаг будет беспрепятственно развеваться над каждым акром его великого наследия. Он знает все это, знает, что наш верный город в одиночестве борется против болезней, голода и вражеских угроз, мужественно переносит все лишения, знает и не делает ни малейшей попытки спасти его, не хочет внять нашим мольбам, не хочет даже видеть нас". Вот что сказали нам послы, исполненные скорби и отчаяния.

Жанна спокойно ответила:

- Все это, конечно, печально, но отчаиваться им не следует. Дофин их скоро примет. Так им и скажите.

Она почти всегда называла короля дофином. По ее мнению, не будучи коронованным, он еще не был королем.

- Мы скажем им, и это их обрадует; ведь они верят, что ты посланница неба. Архиепископа и его союзников поддерживает старый ветеран Рауль де Гокур {Прим. стр.111}, обергофмейстер, человек достойный, участник многих войн, но ограниченный и не способный на большие дела. Он никак не может понять, как это простая, не сведущая в военном искусстве девушка может взять меч в свою детскую руку и одерживать победы там, где лучшие генералы Франции в течение пятидесяти лет терпели одни поражения. Он сидит при дворе и, глядя на все иронически, покручивает свои седые усы.

- Когда сам господь направляет меч, не имеет значения, какая рука держит его - малая или большая. Побеждает правда. Неужели в Шинонском дворце нет людей, сочувствующих нам?

- Есть. Теща короля Иоланта, королева сицилийская, умная и добрая женщина. Она и говорила с сьером Бертраном.

- Да, она стоит за нас и ненавидит приспешников короля, - подтвердил Бертран. - Она проявила к нам большой интерес и задавала много вопросов, на которые я отвечал, как умел. Выслушав мои ответы, она долго сидела, погрузившись в глубокое раздумье. Мне даже казалось, что она уснула глубоким сном. Но это было далеко не так. Очнувшись, она, наконец, проговорила, как бы про себя: "Семнадцатилетнее дитя... девушка... выросшая в деревне... неграмотная... не знает военного дела... не умеет владеть оружием и управлять боем... скромная, кроткая, застенчивая... бросает свой пастушеский посох, облекается в стальные доспехи, пробирается за сто пятьдесят лье по захваченным врагами землям, исполненная веры, надежды и не ведая страха... и она идет к королю, она, которую один его вид должен повергнуть в трепет и ужас... она предстанет перед ним и скажет: не бойся, я послана богом спасти тебя! Ах, откуда же могло взяться такое мужество, такая твердость убеждений, как не от самого бога?" Королева умолкла, призадумалась, а потом сказала: "Богом она послана или нет, но в ней есть нечто такое, что возвышает ее над воинами, над всеми воинами Франции, что воодушевляет их на подвиги, превращает сборище трусов в армию храбрецов, и они обретают в ее присутствии бесстрашие, бросаются в бой с радостью в глазах, с песней на устах и ураганом проносятся по бранному полю. Именно такой дух может спасти Францию, и только он один, откуда бы он ни исходил! И этот дух живет в ней, я твердо в этом убеждена, иначе как бы такое дитя перенесло столь долгий и трудный поход, презирая опасности и преодолевая усталость? Король должен принять эту девушку, и он примет ее!" Сказав эти добрые слова, королева отпустила меня, и я знаю, что она сдержит свое обещание. Конечно, ей будут мешать эти негодяи, но в конце концов она добьется своего.

- И почему она не на месте короля! - с жаром воскликнул другой рыцарь. - Мало надежды на то, что король сам избавится от апатии. Он совершенно беспомощен и мечтает только о том, чтобы, все бросив, бежать в чужие края. Послы говорят, что он - жертва колдовства, обрекающего его на беспомощность, и что в этом кроется какая-то тайна, разгадать которую они не в состоянии.

- Я знаю эту тайну, - сказала Жанна с глубокой уверенностью, - я знаю, он сам ее знает, и больше, кроме бога, никто. Когда я увижу его и сообщу ему эту тайну, он избавится от своей апатии и снова воспрянет духом.

Я горел желанием узнать, что именно Жанна скажет королю, но она ничего никому не сообщила, и я понял, что просить ее об этом бесполезно. Правда, она была еще почти ребенком, но замкнутым и не любившим болтать о больших делах: ей не было присуще стремление важничать перед народом. Нет, она была сдержанна и хранила свои мысли про себя, как это делают истинно великие люди.

На следующий день королева Иоланта одержала победу над королевскими приспешниками: невзирая на их возражения и козни, она добилась для двух наших рыцарей аудиенции у короля, и они сразу же воспользовались представившейся возможностью. Они объяснили королю, какой у Жанны прекрасный, честный характер и какая возвышенная, благородная мысль вдохновляет ее; они умоляли его проникнуться к ней доверием и не сомневаться, что она действительно послана богом, чтобы спасти Францию. Но больше всего они просили об аудиенции для Жанны. Король, казалось, был даже склонен дать согласие и обещал, что он примет все к сведению, но сначала переговорит со своими советниками. Это нас несколько обнадежило.

Через два часа в нашей гостинице поднялся страшный переполох. Хозяин прибежал наверх и сообщил, что прибыла депутация из духовных лиц от короля. "От самого короля, понимаете? Подумайте, какая честь для моей маленькой, скромной гостиницы!" Он был так взволнован этим небывалым случаем, что едва нашел в себе силы членораздельно рассказать обо всем. Депутация прибыла от короля с целью поговорить с Девой из Вокулера. Затем хозяин помчался вниз, но вскоре появился снова и, пятясь и кланяясь на каждом шагу до земли, ввел в комнату четырех величавых, суровых епископов с целою свитою слуг.

Жанна встала, а за ней и все мы. Епископы уселись, и некоторое время никто не проронил ни слова, так как право говорить первыми было за ними. А они были так поражены, увидев перед собой ребенка, взбудоражившего всю страну и заставившего таких высокопоставленных лиц, как они, играть унизительную роль послов, явившихся в эту грязную таверну, что долго не могли прийти в себя. Наконец, один из них заявил Жанне, что, как им стало известно, у нее есть поручение к королю; если это верно, пусть она немедленно изложит его содержание - покороче и попроще.