Анатолий Левандовский - Франкская империя Карла Великого. «Евросоюз» Средневековья Страница 23

Одновременно с этим Карл проявлял заботу о единстве мер и веса. Им была принята стабильная весовая единица – фунт (ливр), а также мера жидкостей и сыпучих тел – модий. Модий был равен примерно 52 литрам и распадался на 16 секстариев; эталон этой меры был выставлен во дворце. Указы императора строго требовали, чтобы население страны употребляло только эти меры как в торговле, так и в любых частных взаимоотношениях, и благодарные потомки не забыли этой реформы.

Впрочем, далекое потомство прославляло государя не столько за его экономические реформы, сколько за выдающуюся созидательную деятельность в качестве просветителя и зодчего, стремившегося создать новый мир, неведомый его предкам.

Демиург

Мы упоминали, что образование императора было более чем скромным: за всю жизнь он так и не научился писать, хотя прилагал к этому немалые старания. Но он читал и говорил по-латыни и понимал на слух греческую речь. С помощью секретарей он вел обширную переписку, сочинял капитулярии и другие документы, хорошо говорил и даже пел. Уже будучи взрослым, он изучал логику, риторику и астрономию. Карл всемерно покровительствовал литературе и наукам, любил книги и мог цитировать наизусть целые пассажи из сочинений святого Августина. Привлекая ко двору выдающихся богословов, грамматиков и поэтов, он мечтал создать вокруг себя «Новые Афины». Потомки даже окрестят его старания и успехи в этой области «каролингским ренессансом». И хотя термин этот в целом представляется несколько претенциозным, в нем, без сомнения, есть зерно истины.

Все началось с итальянских походов. Во время войны с Дезидерием Карл нашел своих первых сеятелей на ниве науки; это были историк лангобардов Варнефрид, более известный под именем Павла Диакона, и знаток классической литературы Павлин Аквилейский. Вскоре к ним присоединился еще один литератор – Петр из Пизы. Папа Адриан уступил Карлу двух преподавателей церковного пения, организовавших свои школы в Меце и Суассоне. Из мусульманской Испании прибыли готы Агобард и Теодульф, слывший первым поэтом своего времени. Ученых готов поставляла и Септимания (Готия). А после присоединения Баварии плеяду эрудитов Ахена пополнили проповедники Фрейзингенской церкви Арн и Лейдрад. Но главные центры, «экспортировавшие» франкам знания, находились на Британских островах. Ирландские монахи подарили Карлу астронома Дунгала и географа Дикуила, о котором уже упоминалось выше; из Англии же прибыл человек, сделавшийся первым помощником императора, причем не только в сфере науки и культуры.

Алкуин (или Альбин), англосакс, уроженец Нортумбрии и питомец Йоркской епископальной школы, которую он окончил под руководством знаменитых проповедников Экберта и Эльберта, поразил Карла своими познаниями уже при первой встрече, имевшей место в 781 году. Монарх сразу пригласил англичанина к сотрудничеству, и тот не замедлил появиться при франкском дворе. Будучи не только всесторонне образованным ученым, но и прекрасным организатором, он содействовал быстрому насаждению по всей стране начальных и средних школ, а в Ахене создал нечто вроде элитарной школы, получившей название Придворной академии. Именно здесь Алкуин утвердил в преподавании «семь свободных искусств», позднее обосновавшихся в средневековых университетах, – «тривиум», в состав которого входили грамматика, риторика, диалектика, и «квадривиум», включавший арифметику, геометрию, астрономию и музыку. Наставляя своих учеников, учитель предлагал темы для дискуссий, собственным примером побуждая изучать греческих и римских авторов и подражать им стихами и прозой. В Академии прилежно обучались сам император, члены его семьи и одаренные юноши из придворных; в их число входили сформировавшиеся здесь молодые таланты – поэт Ангильберт и Эйнгард, будущий биограф императора.

В Академии господствовали классические и библейские традиции, о чем свидетельствуют даже имена, данные согласно англосаксонскому обычаю ее членам. Так, император в Академии прозывался Давидом, Алкуин – Горацием, Теодульф – Пиндаром, Ангильберт – Гомером, Эйнгард – Веселиилом. Сами же занятия носили характер дружеских бесед, во время которых стирались различия между учащимися и учителем – каждый стремился равно блеснуть своими познаниями и остроумием. Вот типичный образец «Диалога между учителем (Алкуином) и учеником (королевским сыном Пипином)», сохранившийся от той поры:

«… – Что такое письмо? – Хранитель истории. – Что такое слово? – Предатель мысли. – Кто рождает слово? – Язык. – Что такое язык? – Бич воздуха. – Что такое воздух? – Хранитель жизни. – Что такое жизнь? – Радость счастливых, печаль несчастных, ожидание смерти для всех. – Что такое человек? – Раб смерти, гость места, проходящий путник…»

После ряда вопросов о состоянии человека и частях его тела начинается разговор о вселенной и явлениях природы:

«… – Что такое небо? – Вращающаяся сфера, неизмеримый свод. – Что такое свет? – Лица всех предметов. – Что такое день? – Пробуждение к труду. – Что такое солнце? – Блеск вселенной, краса небес, прелесть природы, распределитель часов. – Что такое земля? – Мать растущего, кормилица живущего, хранительница жизни, пожирательница всего. – Что такое море? – Путь отважных, граница земли, гостиница рек, источник дождей…»

Разбирая времена года, собеседники устанавливают, что зима – изгнанница лета, весна – живописец земли, лето – ее одежда, осень – житница года, а год – колесница мира, которую везут ночь и день, холод и тепло, а правят – солнце и луна.

Заканчивается диалог рядом загадок, которые учитель задает, а ученик разгадывает, вроде «мертвые породили живого, а дыхание живого пожрало мертвых», что оказывается огнем, возникшим от трения щепок и затем спалившим эти щепки…

Из приведенного видно, что занятия в Академии не столько служили практическим целям, сколько были отдыхом для придворных, своеобразной интеллектуальной разминкой, причем присутствие женщин привносило в словесные упражнения и экспромты изрядную дозу романтики, подчас вызывая некоторую настороженность у чуткого ментора. «Пусть не витают перед твоими окнами коронованные горлицы, порхающие по дворцовым палатам», – увещевал своего легкомысленного ученика Алкуин, втайне сознавая, что его наставления пропадают даром. Некоторые современные исследователи, увлеченные подобными нюансами, даже пытаются сблизить эти ахенские собрания с литературными кружками времен Петрарки и Боккаччо, находя в дошедших до нас образцах каролингской поэзии и прозы, равно как и в произведениях придворного эпистолярного искусства, мотивы, предвосхищающие Высокое Возрождение. Как бы ни относиться к подобным взглядам, нельзя не признать, что эпические или шутливые стихи Теодульфа и Ангильберта, а также их (и не только их) переписка обнаруживают людей чуждых ученого педантизма, отражая индивидуальные черты и эмоции образованных интеллектуалов.

Четыре Евангелиста. Книжная миниатюра эпохи Каролингского возрождения

Но не следует думать, будто «каролингский ренессанс» коснулся лишь самой верхушки общества. Карл и его коллеги по «Придворной Академии» стремились к расширению грамотности и элементарных знаний в гораздо более широких масштабах. Открытие начальных школ, прежде всего – при монастырях, стало всеобщим явлением. В специальной инструкции Карла, датированной 789 годом, прямо сказано: «Пусть создаются школы, чтобы учить детей читать, пусть в каждом аббатстве, в каждой епархии обучают псалмам, нотам, пению, счету, грамматике». По этому поводу было дано несколько капитуляриев, выносились специальные решения соборов; есть основания думать, что Алкуин и Теодульф были главными инициаторами и проводниками реформы школьного дела. В целом, стараниями Карла и его соратников было сделано то, чего многие государства Европы не добились и тысячелетие спустя.

Говоря о литературе, полезно вспомнить, что «каролингский ренессанс» заложил основы средневековой историографии. Именно тогда появились погодные записи главных событий – Анналы, ставшие незаменимым материалом для всякого, изучающего эпоху Карла Великого и его ближайших потомков. Среди этих летописей особое место занимают Большие, или Королевские Анналы, авторство которых некогда приписывали Эйнгарду. И хотя в настоящее время это предположение отброшено, Эйнгард остается бесспорным создателем лучшего литературно-исторического памятника Средневековья – бессмертной «Жизни Карла Великого».

Всеобщим увлечением стало отыскивание и собирание древних рукописей. Алкуин и его ученики занимались реставрацией попорченных текстов и их исправлением, после чего составлялись многочисленные списки, рассылаемые по разным хранилищам. Благодаря этому оказались сбереженными для грядущих поколений многие памятники античной литературы. Сам Алкуин долгие годы работал над пересмотром текста Священного Писания; окончив его на старости лет, ученый послал исправленный список в подарок императору.