Виктор Попов - Советник королевы - суперагент Кремля Страница 23

В первый период войны Блант умело использовал в целях советской разведки свою дружбу с В. Ротшильдом. Последний арендовал трехэтажный дом на Бентинг-стрит. Когда в сентябре 1940 года гитлеровская авиация начала наносить бомбовые удары по Лондону, Виктор и его жена Барбара, бывшая в то время в положении, решили перебраться в провинцию и сдать дом Бланту и двум его друзьям. Так как для троих он был слишком велик, Блант предложил и Берджесу присоединиться к ним. С тех пор дом превратился в место встреч двух советских разведчиков с нужными им людьми.

Привлекало это место англичан тем, что дом был известен как респектабельный «дом Ротшильда», тем, что он был прекрасно обставлен и, наконец, имел надежное бомбоубежище. Многие посетители предпочитали оставаться в нем и на ночь. В доме бывали К. Филби, когда он приезжал в Лондон, и другой член «кембриджской группы» (о котором я скажу позднее) — Дональд Маклин. В нем бывали Д.Д. Бернал, английский физик (в будущем иностранный член советской Академии наук, президент Всемирного совета мира). Среди посетителей этого «гнездышка миллионеров», как назвал его один из друзей Бланта, были будущие английские министры. Жаловали его и английские разведчики, в том числе Томас Харрис, друг Бланта, работавший в МИ-5. Часто посещал дом и Гай Лиделл, а потому и другие сотрудники МИ-5 были постоянными гостями дома на Бентинг-стрит. Джон Кастелло, которого я уже упоминал, отмечая, что на Бентинг-стрит были особенно рады именно Лиделлу, писал: «Один из наиболее важных директоров британской Секретной службы был вовлечен в центр круга Бланта. Главный штаб НКВД мог поздравить себя с этим достижением».

Лиделл не ограничивал себя во времени, когда встречался с Блантом и Берджесом: он помогал Бланту также в некоторых его не совсем ясных мероприятиях частного характера. Среди друзей Бланта по «гнездышку миллионеров» оказался и некто Джек Хэвит, человек совсем не кембриджского круга. Сын жестянщика, начавший свою карьеру как водопроводчик, он потом стал танцором и артистом хора. Блант встретил его на одной вечеринке в Военном министерстве, где Хэвит работал, будучи призванным в армию. Блант с помощью Лиделла освободил его от направления в войска Северной Африки и привлек к работе в МИ-5. Какой точно? Не совсем понято. Во время последнего расследования на вопрос, что он, Хэвит, делал для Бланта, тот ответил очень уклончиво. Иногда он сопровождал Бланта для досмотра багажа дипломатических курьеров.

Тайну этих досмотров раскрыл Роберт Сесил, назначенный помощником личного секретаря заместителя министра иностранных дел сэра Александра Кадогана. Сесил как-то прибыл в Форин оффис рано утром и столкнулся там лицом к лицу с Блантом. Они долго не виделись друг с другом. Блант так изменился, что Сесил не сразу узнал его. Офицерская форма делала его еще стройнее и выше. От прежнего преподавателя Тринити-колледжа, каким он знал его семь лет назад, казалось, мало что осталось. На вопрос Сесила, что он делает в МИД, да еще в такое раннее время, Блант ответил: «Расследую инцидент с дипломатическим багажом одного из посольств».

В действительности Блант по линии МИ-5 знакомился, разумеется нелегально, с дипломатическим багажом некоторых иностранных миссий, включая багаж союзных с Англией государств и стран — Польши, Голландии, Дании, чьи «правительства в изгнании» находились в Лондоне, а также диппочтой нейтралов — Испании, Швейцарии и Швеции. Блант руководил всеми этими операциями. Это была нелегкая работа. Она требовала железных нервов, точного расчета времени, чтобы не быть застигнутым врасплох.

В этой работе иногда принимал участие и К. Филби. В своей книге «Моя тайная война» он подробно рассказывает, как это делалось. Некоторые его замечания представляются очень интересными.

Прежде всего следовало так или иначе убедить дипломатических курьеров оставить их вализы на попечение англичан. Правда, курьерская служба во многих странах была организована слабо, да и курьеры не отличались особой дисциплинированностью. Часто задерживался вылет самолетов (а ведь почта пересылалась, как правило, по воздуху), и потому английские офицеры-таможенники могли свободно сослаться на задержку самолета или не указать точную дату его прибытия. Курьерам обычно сообщали «плохую сводку погоды» или говорили, что обнаружена «техническая неисправность» в самолете и т. д. И то и другое означало неопределенно долгое ожидание, и курьерам приходилось выбирать — сидеть ли на их вализах в аэропорту неизвестно сколько или отправиться в ближайший город в гостиницу. При этих обстоятельствах таможенник или офицер службы безопасности (часто эту роль играл Блант) любезно предлагал расстроившемуся курьеру оставить почту в его личном сейфе. «Я запру его сам на ваших глазах, старина, и все будет в порядке, когда Вы вернетесь», — говорил он. Немало курьеров попадали на эту дешевую приманку и спокойно уходили отдохнуть или повеселиться в соседний городок.

Вализы передавали экспертам (часто тому же Бланту). До вскрытия каждую вализу тщательно осматривали, каждый узел и печать копировали и фотографировали, а при необходимости подвергали и химическому анализу. Затем развязывали узлы, извлекали документы и самое важное фотографировали. И наконец, выполнялась самая трудная задача — сложить почту так, как она была уложена ранее, и до мельчайших подробностей воспроизвести узлы и печати23.

Иногда у англичан бывали «проколы» — сбитые печати, беспорядок в документах, и тогда Бланту приходилось выступать в роли дипломата, оправдываться, успокаивать клиентов. Обычно это ему удавалось.

Сесил, понявший, что Блант делает на самом деле в Форин оффис, отмечал, с каким самообладанием и хладнокровием он проделывал все это и держался при этом как хороший актер. Нет никакого сомнения в том, что, тайно знакомясь с дипломатическими и военными документами разных государств, Блант обо всем особо интересном и важном информировал Москву, которая таким образом была осведомлена не только о политике и действиях английского правительства, но и многих других государств.

Р. Сесил так комментировал эту работу своего друга: Блант использовал данное ему поручение, чтобы служить русским. Он, конечно, ставил о ней в известность Сталина, чтобы тот знал, кто на его стороне, а кто — нет. В дневнике сэра Александра Кадогана за 23 декабря 1943 г. есть запись о приеме им Бланта. Это свидетельствовало о том, что Блант напрямую информировал первого заместителя министра и решал с ним вопросы. Кадоган был тем заместителем министра, который ведал разведкой, и, конечно, проблемы, о которых ему докладывали, были из числа самых важных и серьезных. Это показывало, как высоко поднялся Блант в иерархии английской разведки. «Ни один другой представитель МИ-5, кроме генерального директора Холлиса и его заместителя Лиделла, не принимался Кадоганом, пока я был у него на службе», — писал Р. Сесил.

«Самая страшная атака»

Приближался день нападения Германии на СССР. 10 мая 1941 г. немецкие воздушные силы провели «заключительный», самый сильный рейд на Лондон. «Самой страшной атакой была последняя», — писал впоследствии У. Черчилль.

Так случилось, что известно, где был в тот день А. Блант и что он делал. Он закончил работу в тот вечер поздно. Берджес и он возвращались домой уже в темноте. И вдруг завыли сирены противовоздушной обороны, а через несколько минут начался налет. Полиция перекрыла дороги и остановила все движение.

Задержали и машину Бланта. Это было в пяти километрах от собора Святого Павла. Все вокруг горело. Блант наблюдал за пожаром. Справа и слева рвались бомбы. Но Блант был совершенно спокоен. В ту ночь в Лондоне было зарегистрировано более двух тысяч пожаров, погибло свыше трех тысяч человек.

Несколько месяцев после этого Лондон жил спокойно, многие англичане думали, что это конец воздушной войны, многие, но не Блант. Он был уверен, что блиц закончился и что наступила решающая фаза в подготовке к войне с СССР, что нападение на Россию вот-вот произойдет.

Чтобы знать, что передавал он тогда в Москву, надо иметь сведения о той информации, которая была у него самого, и о том, из каких источников он ее получал. Данные, на основе которых он строил свои выводы, были очень солидными и надежными — из американского и других посольств в Лондоне; немецкие данные, в частности донесения некоего Пауля Туммеля, служившего в абвере и работавшего на английскую разведку; материалы, поступавшие из центра в Блетчли-парк, где расшифровывались перехваченные немецкие радиотелеграммы (англичане утверждали, что они расшифровали во время войны более 15 тысяч немецких радиоперехватов).

12 июня 1941 г. совместный комитет разведки Британии, проанализировав всю имевшуюся информацию, пришел к выводу: «Гитлер намерен атаковать Россию… Мы по-прежнему полагаем, что события достигнут пика во второй половине июня». Были ли известны эти материалы Бланту? Они доводились до сведения крайне узкого круга лиц — премьер-министра, некоторых министров и высших военных и гражданских руководителей Уайтхолла, в том числе до руководителей МИ-5 и МИ-6. С ними знакомился и Гай Лиделл. Начиная с 1941 года и сам Блант получал многие расшифровки Блетчли-парка. С ними, наконец, знакомились и отдельные лица, близкие к Бланту по Кембриджу. Некоторые из них или их жены сочувствовали английской компартии и регулярно посещали дом на Бентинг-стрит.