Кирилл Резников - Русская история: мифы и факты. От рождения славян до покорения Сибири Страница 23

Таково хрестоматийное начало «варяжского вопроса». (Никто из современных авторов не может удержаться от искушения рассказать о битве великанов — Миллера и Ломоносова, бесчестящих друг друга по-латыни и стучащих палками по конферентскому столу). И всё же «варяжский вопрос» был поднят двумя столетиями раньше. Первым антинорманистом был австрийский дипломат XVI в. Сигизмунд Герберштейн. В книге «Записки о Московитских делах» (1549) он высказал предположение, что русские призвали своих князей из Вагрии — самой западной земли ободритов (полабских славян):

«....славнейший некогда город и область вандалов, Вагрия, была погранична с Любеком и Голштинским герцогством, и то море, которое называется Балтийским, получило, по мнению некоторых, название от этой Вагрии... и доселе ещё удерживает у русских своё название, именуясь Варецкое море, т. е. Варяжское море. Сверх того, вандалы в то же время были могущественны, употребляли, наконец, русский язык и имели русские обычаи и религию. На основании этого мне представляется, что русские вызвали своих князей скорее от вагрийцев, или варягов, чем вручили власть иностранцам, разнящимся с ними верою, обычаями и языком».

Первым норманистом можно считать шведского разведчика и дипломата Петра Петрея де Эрлезунду, написавшего в 1620 г. «Историю Великого княжества Московского». Там он затрагивает «варяжский вопрос». Петрей возражает против мнения, что варяги «родом из Энгерна в Саксонии, или из Вагерланда в Голштинии», т. е. земель полабских славян. «Ближе к правде, — считает он, — что варяги вышли из Швеции или имели главного вождя, который, может быть, родился в области Вартофта, в Вестертландии, или в области Веренде в Смаланде, вероятно, назывался вернер и оттого варяг, а его дружина — варяги, море же, по которому плавал, Варяжское». После Петрея шведская историография всегда была норманистской. Шведские историки оказали влияние на позицию по «варяжскому вопросу» Байера и Миллера.

В XVII — начале XVIII в. центром антинорманизма была Германия (ещё одно опровержение стереотипов о «варяжском вопросе»). В 1613 г. в Кёльне был издан «Всеобщий исторический словарь»; его автор Клод Дюре полагал, что варяги тождественны вандалам, а вандалы — вендам. При этом Рюрик происходил из Вандалии. Многие немецкие авторы выводили русскую династию из Мекленбурга, где сохранилась онемеченная династия ободритских князей. Готфрид Вильгельм Лейбниц выводил варягов из Вагрии — само слово «варяг» есть производное от Вагрии; правда, самого Рюрика он считал «благородным датским сеньором». Генеалогический антинорманизм был подвергнут критике мекленбургским историком Г.Ф. Штибером (1717). Он выступил против генеалогических доказательства происхождения Рюрика, указав на произвольность толкования генеалогии древних ободритских князей. Точка зрения Штибера была позднее поддержана немецкими учёными из петербургской Академии наук.

Другим распространённым заблуждением, связанным с «варяжским вопросом», является отождествление русских норманистов с западниками, а позднее — с космополитами, а антинорманистов — со славянофилами и патриотами. Это опасное заблуждение приравнивает научные взгляды к политической лояльности и патриотизму. Стоит заметить, что из первых трёх норманистов петербургской Академии наук лишь Байер был совершенно чужд России и, возможно, недолюбливал русских (он и не пожелал у нас оставаться). Миллер и Шлёцер относились к России и русской истории с величайшим уважением, причём Миллер натурализовался и считал себя русским. Ломоносов действительно был антинорманистом из чувства патриотизма, но Карамзин — не меньший патриот, чем Ломоносов, критиковавший Петра I за излишне западный крен его реформ, — был норманистом.

Никакой связи между отношением к «варяжскому вопросу» и политической позицией не видно у М.П. Погодина и Н.И. Костомарова, устроивших публичный диспут 19 марта 1860 г. Михаил Петрович Погодин был религиозен на великорусско-московский лад. Его политические взгляды соответствовали понятиям «православие, самодержавие и народность». Интерес к славянству и славянской истории сблизили его со славянофилами. Тем не менее Погодин был убеждённым норманистом. Полную противоположность Погодину представлял Николай Иванович Костомаров — сторонник «народоправства», противник русского самодержавия, недолюбливавший имперскую Россию. Костомаров стоял на позициях антинорманизма.

Сказанное относится к учёным и науке, а не к использованию норманизма в политических целях, что нередко имело место за пределами России. Слишком часто легенду о призвании Рюрика использовали как прикрытие для пропаганды о неполноценности русского народа, его неспособности построить своё государство. Не только шведы XVII — XVIII вв., но Гитлер и Розенберг в XX в. проповедовали норманизм как оправдание своих агрессивных целей. Поэтому антинорманистские чувства в России можно понять и ни в коем случае их нельзя высокомерно высмеивать, что позволяют себе некоторые современные норманисты. Но решение «варяжского вопроса» должно лежать сугубо в плоскости науки.

Призвание Рюрика как исторический миф. От призвания Рюрика (условно — 862 г.) до первой (Несторовой) редакции ПВЛ (1110—1113 гг.) прошло около 250 лет — период достаточный для того, чтобы события, связанные с приходом Рюрика, приобрели легендарный характер. Перед нами исторический миф. Для сохранения мифов устные традиции имеют свои достоинства: сложившийся миф они передают из поколения в поколение без изменений и новшеств. Точность воспроизведения мифа утрачивается, когда предания попадают в руки летописца. Если сказитель у всех на виду: пересказывая важное предание, он не может менять его содержание — его тут же поправят, то у летописца в монашеской келье свидетелей не было: его мог поправить лишь игумен (если он сам не был игуменом) либо князь (если монастырь считался с князем). Был ещё патриотизм земли: киевский — у киевлянина, новгородский — у новгородца, полоцкий — у полочанина. Летописцы были патриотами и отстаивали интересы своей земли как могли, т. е. в летописании.

Историки по-разному оценивают реальность событий, послуживших основой для предания о князе Рюрике. Как пишет И.Я. Фроянов, существуют три подхода к известиям летописи о призвании варягов: «Одни исследователи считают их в основе своей исторически достоверными. Другие — полностью отрицают возможность видеть в этих известиях отражение реальных фактов, полагая, что летописный рассказ есть легенда, сочиненная много позже описываемых в ней событий... Третьи, наконец, улавливают в "предании о Рюрике" отголоски действительных происшествий, но отнюдь не тех, что поведаны летописцем. Кроме того, они говорят и об использовании этого предания в идейно-политической борьбе на грани XI и XII столетий». Фроянов придерживается третьей точки зрения. Надо сказать, что она выглядит наиболее взвешенной. Вопрос лишь в том, какие события отражают дошедшие в летописях записи мифа о призвании Рюрика. Попробуем разобраться.

Не приходится сомневаться, что летописи описывают реальные контакты населения Приильменья с варягами, причём варяги с большим или меньшим успехом стремились подчинить (принудить платить дань) местных жителей. В конечном счёте власть над ильменскими словенами и соседними финскими племенами перешла к варяжскому князю Рюрику. Сам Рюрик, по всей вероятности, был лицом историческим. В пользу его существования, кроме летописей, свидетельствуют лично-родовые знаки князей Рюриковичей в виде двузубца или тризубца на печатях, перстнях-печатках, монетах, вооружении, и найденные в 2008 г. в Староладожском городище в слое середины X в. части литейной формы для отливки родового знака. Сами князья Рюриковичи не сомневались, что они происходят от Рюрика. Молекулярно-генетические исследование ДНК Y-хромосомы у 191 ныне живущего Рюриковича мужского пола показали, что большинство (68%) имеют гаплогруппу N1c, причём у потомков правящей династии Moномaxoв N1c обнаружена в 100% случаев. У 24% Рюриковичей была найдена гаплогруппа R1a1. Большинство из них потомки черниговского князя Олега Святославовича — внука Ярослава Мудрого. Остальные обследованные имеют гаплогруппы: I (6 %), Е (1,5%) и Т (0,5%)[69].

Происхождение Рюриковичей от двух прародителей по мужской линии — N1c и R1a свидетельствует, что один из них был потомком Рюрика, а другой проник в генофонд Рюриковичей незаконно. Авторы исследования, в частности его руководитель, польский профессор Андрей Бажор, считают, что Рюрик и его потомки — носители гаплогруппы N1c. В то же время С.С. Алексашин, основываясь на скандинавских сагах, считает, что N1c появился у Рюриковичей в результате супружеской измены жены Ярослава Мудрого Ирины (Ингигерды) с норвежским принцем Олафом (он был в Киеве в 1029 г., а в 1030 г. родился Ярослав). Выяснение гаплогруппы Рюриковичей важно в связи с «варяжским вопросом», поскольку N1c часто встречается среди финских народов (у восточных финнов — 71%), a R1a — у западных и восточных славян (у лужицких сорбов — 63%). Правда, у шведов всего 14% мужчин имеют N1c, но сторонники шведской родины Рюрика допускают смешанное шведско-финское происхождение конунга и его викингов[70].