Булач Гаджиев - Шамиль Страница 23

Успехи Шамиля выглядели крайне внушительно: захвачено было 11 укреплений, 92 офицера и генерала, 2500 солдат, 27 пушек и 2100 ружей. Ответственность за эти потери лежала на царских генералах и старших офицерах. Солдатам доставались либо смерть, либо неимоверные трудности. Батальон, отправившийся на выручку Унцукуля, весь погиб. Из осажденного Хунзаха вырвался подполковник Пассек. Его солдаты, пробираясь к своим, чтобы облегчить движение, побросали все, кроме ружей и патронов. Питались травою и лесными ягодами. Шли строго на восток к Каспийскому морю. Выбирали тропы поглуше; услышав далекий лай собак, обходили за версту аулы, ночевали в пещерах. Но у Зирани их все‑таки обнаружил Хаджи–Мурат. Отбивались три дня. Многие пали от пуль или в штыковом бою, умерли от болезней и голода. Живые не дрогнули, не сдались. В декабре 1843 года, когда Фрейтаг отгонял от Темир–Хан–Шуры мюридов Шамиля, в крепость на арбах прибыла половина истощенных, измученных солдат отряд Пассека. Весть об их чудо–подвиге быстро разнеслась среди народа. Солдаты расплачивались за политику царя и помещиков на Кавказе, за всю военную организацию николаевской России. Из высших чинов за все это поплатился только генерал–адъютант Граббе. Если Ахульго стал главным среди его относительных успехов, то 1843 год завершил карьеру старого «кавказца» — его сместили.

1843 год, пожалуй, был вершиной военных успехов Шамиля. И потом будут сражения, будут победы, но с того года начнут обозначаться незаметные на первых порах трещины в созданном имамом государстве.

Успехи вскружили головы наибам. Многие из них ходили с высоко поднятой головой, в дорогих одеждах и оружии. Вначале осторожно, с оглядкой, а затем все более смело начали присваивать они захваченное в бою имущество, разрешали своим родственникам не платить податей. Так как законы, установленные Шамилем, мешали грабить народ, наибы стали пренебрегать ими. Правым у них был тот, кто дал им больше денег, вещей, скота.

Успехи 1843 года не привели к всеобщему восстанию в Дагестане. Молчал юг. Весной 1844 года четыре наиба Шамиля предприняли поход в Табасаран, но без особых успехов. Хотя они грабили ханов и беков, а их имущество конфисковывали, народ принимал людей Шамиля без энтузиазма. Неожиданно в глубоком «тылу» проявили неповиновение акушинцы: не желали идти на газават. Их «проучили». Так же поступили и с чохцами.

Лазутчики доставили весть не из приятных: на Кавказ приехал с особыми полномочиями князь Воронцов. У него приказ царя: «Разбить, буде можно, скопище Шамиля, проникнув в центр его владычества и в нем укрепиться».

В мае 1845 года князь со своим войском добрался до Ичкерийских лесов Чечни. 25 тысяч солдат, 2 тысячи конницы при 46 орудиях подошли к столице имама Дарго. Мюриды начали атаку первыми, со всех сторон на русские войска посыпались пули и картечь. Неожиданно выяснилось, что кончились продукты. Через Керкетский перевал в Анди, в ту пору имелись армейские запасы, снарядили «сухарную» экспедицию. На перевале, по пути туда и обратно понесли потери. В Дарго вернулись жалкие остатки «сухарной» экспедиции.

Теперь у Воронцова оказались два противника — мюриды и голод. Началось отступление. Пришлось идти по лесу, где горцы чувствовали себя увереннее. С деревьев, из трещин скал, из пещер, атакуя то с фланга, то спереди, то в спину, они обстреливали колонны солдат, идущих строго по дороге. Войска дрались отчаянно, но «спасти» предпринятый Воронцовым нелепый поход с его не менее нелепыми маневрами они не смогли. Князь потерял 3 генералов, 156 офицеров, 3 тысячи солдат. Среди убитых был старый «кунак» Шамиля Клюки фон–Клугенау. Ф. Энгельс так объяснял достижения дагестанцев: «Горцы своими относительными успехами были обязаны наступательной тактике, которой они преимущественно придерживались при обороне своей территории»[57].

Неудача так называемой «даргинской экспедиции» заставила кавказское командование вернуться к стратегии и тактике 20–х годов XIX века, когда войну вел А. П. Ермолов. «Кавказ, — говорил генерал, — г- это огромная крепость, защищаемая полумиллионным гарнизоном. Надо штурмовать ее или овладеть траншеями. Штурм будет стоить дорого, так поведем же осаду». После неудач 1845 года генералы вернулись именно к этой «стратегии». Шаг за шагом продвигаясь в горы, осаждая и подчиняя аулы, уничтожая посевы, вырубая леса, очищая дороги на пистолетный выстрел по одну и другую стороны от растительности, войска принялись выполнять старую «программу». Позади наступавших оставались гарнизоны, обязанные защищать тылы. Успехи медленно, но верно начали сказываться.

Но не только изменение в методе ведения войны послужило причиной тому. Как мы отмечали выше, в конце 40–х годов в среде восставших наметились глубокие социальные противоречия. Погибли те, кто первыми взялись за оружие, погибли их дети, а мечта народа осталась недосягаемой. Вера в завтрашнюю радость постепенно стала угасать. В горах не было слышно песен, звуков агач–кумуза. Над аулами, как призыв к Аллаху, несся плач женщин и девушек по убитым на поле брани или угнанным в плен.

До 14 сентября 1847 года аул Салты являлся одним из опорных пунктов Шамиля. Главнокомандующий царскими войсками князь Воронцов решил во что бы то ни стало уничтожить гнездо имама. Имея в войсках 8 батальонов пехоты, 2 роты стрелков, роту саперов, две сотни казаков, полторы тысячи конной и пешей милиции при 16 полевых и осадных орудиях и особые команды с ракетами и крепостными ружьями, генерал начал спускаться с Турчидага в сторону Салты. Дорога оказалась столь трудной, что пришлось заночевать близ аула Кегер на виду у Гуниба. 26 июля войска расположились уже перед Салты.

Горцы прекрасно понимали стратегическое значение аула, и потому сюда со всех сторон торопилась подмога Шамилю. Историк Б. С. Эсадзе утверждает, что не было ни одного свободного аула, из которого кто‑либо не состоял в гарнизоне Салты. У горцев было только два орудия; большие надежды они возлагали на толстую стену с башнями и1 бойницами, построенную на скорую руку вокруг аула.

Конец июля царские войска потратили на подготовку к осадным работам. Ею руководил инженер–подполковник Кеслер. Когда прибыли еще два батальона войск и Акушинская милиция, по приказу командующего Воронцова по Салты открыли сильный огонь.

Мюриды Шамиля тоже не бездействовали. Они совершали вылазку за вылазкой, нападали на посты противника. Кроме того, днем они показывались на окрестных высотах, а ночью вторгались в лагерь царских войск, мешая своим огнем траншейным работам.

4 августа Воронцову стало известно, что между Кегером, Хиндахским и Салтинским мостами скопилось около 8 тысяч конных и пеших мюридов. Ими командовали три наиба Шамиля: Хаджи–Мурат, Кибит–Магома и Даниель–бек. Они угрожали левому флангу осаждающих. Воронцов доверил осадные работы генерал–лейтенанту Коцебу, генерал–лейтенанту Аргутинскому–Долгорукову поручил командование подвижным отрядом из 6 батальонов, 2 рот стрелков, 300 казаков и 900 милиционеров, а сам, имея 6 горных орудий и ракетную команду, в ночь на 7 августа выступил против Хаджи–Мурата.

На рассвете войска нанесли сконцентрированный удар. Горцы вынуждены были отступить. Успех был на стороне Воронцова. Салты он все‑таки взять не смог. Оставалось вести осаду.

Батареи открывали огонь, горцы отвечали из ружей — так было изо дня в день до середины августа.

Воронцов решил, что крепость сдастся, если овладеть находящимися позади Салты садами.

В ночь с 22–го на 23–е августа генерал–майор Брюно с двумя батальонами решил занять сады, действуя с западной стороны аула. Тогда кольцо вокруг Салты замкнулось бы. Для отвлечения внимания от операции Брюно со всех батарей открыли огонь по аулу. Два батальона с крикамии «ура!» бросились вперед и заняли передовые траншеи.

Горцы, поняв в чем дело, бросились на противника в районе садов, но были отброшены. Упорный бой шел до рассвета. Царские войска 8 раз ходили на штурм и все 8 раз были отбиты. Они потерял 15 офицеров и более 300 человек из нижних чинов, т. е. половину отряда генерал–майора Брюно, но сады все‑таки удержали.

Осада продолжалась. Из Темир–Хан–Шуры были получены еще мортиры и легкие орудия. 6–го сентября началась общая бомбардировка и подготовка к новому штурму, а 8–го заговорили все батареи. Центральная башня Салты была взорвана, вместо нее образовались две большие воронки, окруженные тучами дыма и пепла. Два часа земля стонала от грохота орудий. Люди ожесточились до предела.

На рассвете 9 сентября артиллерия снова открыла огонь. На штурм пошли добровольцы — четыре батальона во главе с полковником Евдокимовым. Они взяли переднюю линию Салты. Горцы открыли ружейный огонь, из траншей бросали камни. У наступающих гибли рота за ротой. На место погибших подходили новые люди. Воронцов наблюдал все это в подзорную трубу из безопасного места. Шамиль подбадривал своих.