Япония эпохи Мэйдзи - Лафкадио Хирн Страница 23

к его ногам небольшой сверток и удалилась. Сидзоку развернул сверток и обнаружил в нем двух прекрасных уток и две серебряные монеты — те самые продолговатые тяжелые монеты листовидной формы, каждая стоимостью десять или двенадцать долларов, за которыми сейчас так рьяно охотятся все собиратели древностей. Через некоторое время одна из монет у него на глазах превратилась в пучок травы; но со второй ничего подобного не произошло.

Сугитэйан-сан, врач из Мацуэ, однажды вечером был приглашен принять роды в каком-то доме за городом, на холме под названием Сирага-яма. Проводником ему служил слуга, несший фонарь, на котором был изображен аристократический герб. Они зашли в великолепный дом, где его встретили с подчеркнутой самурайской вежливостью. Роженица благополучно разрешилась от бремени чудесным мальчиком. Семья угостила врача прекрасным обедом, развлекая его в самой изысканной манере, и отправила домой, щедро заплатив и нагрузив подарками. Но на следующий день он не смог найти этот дом — и, действительно, на Сирага-яма нет ничего, кроме леса. Вернувшись домой, он еще раз осмотрел золотые монеты, которыми ему заплатили. Все они были в порядке, кроме одной монеты, которая превратилась в жухлую траву.

XI

Бывали случаи, когда суевериями, связанными с богом лисом, злоупотребляли самым неожиданным образом.

Несколько лет тому назад в Мацуэ процветала тофуя, у которой не было отбоя от посетителей. Тофуя, как можно догадаться, — это заведение, где продается тофу.

Известно, что из всего съестного лисы больше всего любят тофу и соба, которая готовится из гречихи. Рассказывают, что один лис, в образе элегантно одетого мужчины, однажды зашел в Ного-но-Курихара-я — собая на берегу озера, где всегда было полно посетителей, и съел изрядное количество соба. Но после того, как этот посетитель ушел, деньги, которыми он расплатился, превратились в древесные стружки.

Но с владельцем этой тофуя приключилась совсем иная история. Один одетый в рубище человек взял за обыкновение приходить в это заведение, покупать на один тё тофу и поглощать его с такой жадностью, словно только что прибыл из голодного края. Так он делал каждый вечер, на протяжении многих недель, и при этом ни разу не обмолвился ни единым словом. Но однажды вечером хозяин заметил кончик пушистого белого хвоста, выбивающийся из-под лохмотьев незнакомца. Это открытие пробудило в нем фантастические догадки, и он начал всячески обхаживать необычного посетителя. Но прошел еще месяц, прежде чем тот заговорил:

— Хотя я вам кажусь человеком, я вовсе не человек. Я принимаю человеческий облик, только когда намереваюсь прийти к вам. А прихожу я с Така-мати, где находится мой храм, часто вами посещаемый. Искренне желая вознаградить вас за добродетельность и великодушие, я пришел сегодня вечером, дабы уберечь вас от великой беды. Ибо благодаря чудесному дару, которым я наделен, мне стало доподлинно известно, что завтра на этой улице случится пожар, и все дома на ней будут полностью уничтожены огнем — все, кроме вашего. Чтобы спасти его, я собираюсь произнести заклинание. Но чтобы я мог его произнести, вы должны открыть мне свою кладовую и не позволить никому следить за мной, поскольку стоит кому-нибудь хоть краем глаза увидеть, что я делаю, и мое заклинание утратит свою чудесную силу.

Лавочник, рассыпаясь в благодарностях, открыл кладовую и с подобающей почтительностью впустил туда мнимого Инари, а кроме того велел, чтобы никто из его домочадцев или слуг не сторожил дом в эту ночь. Это его указание было исполнено неукоснительно; в результате все запасы, хранившиеся в кладовой, и заодно с ними все ценности, бывшие в доме, были украдены. То, что кладовая совершенно пуста, обнаружилось только утром. А никакого пожара так и не произошло.

Доподлинно известна история, приключившаяся с другим состоятельным лавочником из Мацуэ, также ставшим легкой добычей самозваного Инари. Этот Инари сообщил ему: сколько бы денег он ни оставил в некоем мия с наступлением ночи, утром там окажется сумма вдвое больше — в награду за его благочинную и добродетельную жизнь. Лавочник несколько раз относил небольшие суммы денег в мия и в самом деле утром, по прошествии двенадцати часов, находил их там приумножившимися вдвое. Тогда он начал оставлять более крупные суммы, которые таким же образом увеличивались; он даже решился рискнуть суммой, эквивалентной нескольким сотням долларов, и она также удвоилась. Наконец, он забрал из банка все свои деньги, вечером оставил их в мия — и уже более никогда их не видел.

XII

Обширна литература, посвященная лисам-призракам. Самая ранняя ее часть относится к одиннадцатому веку. В старинных героических и современных бульварных романах, в исторических преданиях и в фольклоре лисы исполняют удивительные роли. Среди историй о лисах-призраках есть разные, в том числе очень грустные и даже ужасные. Некоторые из них послужили предметом дискуссий для самых выдающихся японских ученых мужей. Но многие воспринимаются, скорее, как сказки; они известны любому ребенку в Японии. Таков, например, рассказ о Тамамо-но-Маэ, прекрасной фаворитке императора Коноэ[69], которая в конце концов оказалась «лисой-демоном о девяти хвостах и в златых мехах». Весьма интересное отражение легенды о лисах-демонах нашли в драматургии.

Ниже я привожу отрывок из сочинения «Токайдотю хидзакуригэ» («На своих двоих по Токайдо») знаменитого писателя Дзиппэнся Икку[70]:

[Кидахати и Ядзи идут из Эдо в Осаку. Когда они уже приближаются к Акасаке, Кидахати прибавляет шагу и уходит вперед, чтобы договориться о ночлеге в самой лучшей гостинице. Ядзи, неспешно продолжая свой путь, заходит передохнуть и подкрепиться в придорожную чайную, которую содержит одна старуха.]

Старуха. Извольте откушать чаю, господин.

Ядзи. Благодарствую! Отсюда до следующей станции — до Акасаки, сколько примерно будет?

Старуха. Не больше одного ри[71]. Но если у вас нет спутника, то вам лучше заночевать здесь, ведь на этой дороге озорует один плохой лис, который любит околдовывать путников.

Ядзи. Я боюсь таких вещей. Но я должен идти дальше; потому что мой спутник ушел вперед и будет меня дожидаться.

[Расплатившись за угощение, Ядзи продолжает свой путь. Ночь темна, и он изрядно робеет из-за сказанного ему старухой. Пройдя уже довольно большой путь, он вдруг слышит тявканье лиса: кон-кон. От этого он робеет еще больше и кричит во всё горло.]

Ядзи. Подойди поближе, и я убью тебя!

[В это время Кидахати, также изрядно напуганный россказнями старухи, а потому решивший дождаться Ядзи, рассуждает про себя в темноте ночи: «Если я не дождусь его, мы непременно будем обмануты». Внезапно он слышит голос Ядзи и кричит ему в ответ.]

Кидахати. О,