Прокопий Кесарийский - Война с готами. О постройках Страница 24

Так как Витигис не понимал различия между обоими войсками как в отношении вооружения, так и в отношении опытности в военном деле, то он полагал, что очень легко может нанести врагам сильное поражение, если сделает на них вылазку небольшим отрядом. И вот он послал пятьсот всадников, приказав им идти возможно ближе к укреплениям и выполнить по отношению ко всему их войску то, что они сами неоднократно испытали от небольшого числа врагов. Они, остановившись на возвышенном месте недалеко от города, но так, чтобы быть вне полета стрел, стояли там. Велизарий [105], выбрав тысячу человек и поставив во главе их Бесса, велел им всем вместе напасть на неприятелей. Окружив неприятелей и все время поражая их с тыла, они многих убили, а остальных принудили спуститься в равнину. Когда здесь завязалась рукопашная битва, не равная по силам, то многие готы были убиты, и лишь очень немногие с трудом бежали и вернулись в свой лагерь. Витигис встретил их резкими словами, как побежденных из-за собственной трусости; он надеялся, что вскоре он поправит этот несчастный случай при помощи доблести других; в данное же время он оставался спокойным. Спустя три дня, выбрав из всех лагерей пятьсот человек, он велел им проявить с своей стороны по отношению к врагам дела, достойные доблести могучих воинов. Когда Велизарий увидел, что они подошли близко к стенам, он послал против них тысячу пятьсот человек под начальством Мартина и Валериана. В произошедшей тотчас же конной битве римляне, намного превосходя их численностью, без всякого труда обратили их в бегство и перебили почти всех.

Враги считали это вообще несчастным случаем и проявлением злой судьбы, именно то, что, будучи в большом количестве, они терпят поражение от небольшого отряда неприятелей, выступивших против них, а с другой стороны, сами, нападая на них небольшими отрядами, ими избиваются. Римляне же открыто восхваляли умение и предусмотрительность Велизария, само собой разумеется, очень им удивлялись, но в частных беседах его близкие спрашивали его, основываясь на чем в тот день, когда он, побежденный врагами, должен был от них бежать, высказывал твердую уверенность, что он победит их на войне силой в открытом сражении? И он сказал, что в самом начале, вступив в сражение с небольшим отрядом, он заметил, какая разница между тем и другим войском, так что если вступить в сражение, сохраняя пропорциональное соотношение сил, то многочисленность врагов не может причинить вреда его малочисленному войску. Разница в том, что почти все римляне и их союзники гунны являются хорошими [106] стрелками из луков верхом, а из готов с этим делом никто не знаком[25], но их всадники привыкли пользоваться только дротиками и мечами; их же стрелки сражаются пешими и вступают в бои, прикрытые рядами тяжеловооруженных воинов. Поэтому их всадники, если идет не рукопашный бой, не имея чем защищаться против врагов, пользующихся луками, легко ими поражаемые (стрелами), гибнут, а пехотинцы никогда не могут произвести нападения на всадников. Вследствие этого, утверждал Велизарий, варвары в этих столкновениях побеждаются римлянами. Готы же, принимая во внимание такие странные несчастия, происходящие с ними, уже в дальнейшем не подходили к стенам Рима небольшими отрядами, и не преследовали врагов, вызывавших и беспокоивших их; они только отгоняли их на известное расстояние от укреплений.

28. Затем всех римлян, возгордившихся удачными стычками, охватило страстное желание вступить в бой со всем войском готов; они полагали, что им надо сразиться с ними в открытом бою. Велизарий же, полагая, что слишком велика еще численная разница между обоими войсками, боялся подвергнуть опасности все войско; вместо этого он старался делать все чаще и чаше вылазки и придумывал всякие хитрости против врагов. Однако, подвергаясь обидным упрекам со стороны войска и остальных римлян, он отказался от этой тактики, решив сражаться всем войском и не совершать больше нападений в виде вылазок. Выступая таким образом, он часто бывал отбит и принужден был откладывать наступление до следующего дня, так как, сверх ожидания, он находил врагов в полной готовности: они были извещены перебежчиками о предстоящем нападении, поэтому-то в дальнейшем он решил сражаться в открытом бою. И варвары охотно приняли сражение. И вот когда и с той и с другой стороны все было приготовлено как можно лучше, Велизарий, собрав все войско, обратился к нему с таким увещанием: «Не потому чтобы я видел в вас, воины, какую-либо слабость, и не потому, что я, [107] боясь силы врагов, уклонялся от открытого боя с ними, но так как я думал, что, ведя войну мелкими стычками, которые приводят к прекрасным результатам, мы навсегда должны закрепить за собою эти причины наших успехов. Менять методы, благодаря которым (в данное время разумно примененным) наши дела счастливо движутся вперед, на другое я считал неблагоразумным. Однако, видя ваше воодушевление и решимость к бою, я исполнился лучших надежд и не буду стоять на дороге вашему стремлению. Ведь я знаю, что всегда по большей части в решительный момент на войне жребий решается волей сражающихся и дело получает счастливое направление по большей части благодаря их воодушевлению. Что войско небольшое, но доблестное может преодолеть численностью превышающего врага, это знает каждый из вас не по слухам, но придя к этому на основании ежедневных боев. От вас будет зависеть не покрыть стыдом славу прежних моих походов и мою надежду на вас, внушенную вашим рвением. Ведь все, что нам предстоит совершить в этой войне, по необходимости должно быть решено исходом нынешнего дня. Я вижу, что и данный момент нам помогает: настроение врагов, подавленное предшествующими успехами нашими, даст нам, конечно, легко победу над ними. Ведь мысли людей, не раз терпевших поражение, менее всего способны проявиться в храбрых и решительных действиях. Пусть из вас никто не щадит ни коней, ни копий, ни другого какого оружия: я немедленно все испорченное в бою заменю вам другим».

После такого увещания Велизарий вывел войско через маленькие ворота, Пинцианские, и через большие ворота, Саларийские, и немногим велел идти через Аврелиевы ворота на Нероново поле; во главе их он поставил Валентина, начальника регулярной конницы, и приказал ему не начинать никакого боя и не подходить очень близко к лагерю врагов, но всегда делать вид немедленного своего нападения, чтобы никто из врагов, находящихся на этой стороне, перейдя мост в этом месте, не мог помочь тем, которые находятся в других [108] лагерях. Так как большое число варваров, как я указывал выше, стояло лагерем на Нероновом поле, ему казалось вполне достаточным не дать возможности принять им всем участие в сражении и отделить от другого войска. Когда некоторые из римских плебеев хотели в качестве волонтеров следовать за ними, он не позволил им стать в одни ряды со своими воинами, боясь, как бы во время боя они, являясь простыми ремесленниками и людьми совершенно неопытными в военном деле, испугавшись опасности, не привели в замешательство все войско. Но он велел им стать отдельным отрядом за воротами Панкратия, которые находились по ту сторону Тибра, и стоять спокойно, пока он не даст им знака; он предвидел, как это и случилось, что враги, увидав их и тех, которые были с Валентином на Нероновом поле, не рискнут покинуть свой лагерь и вместе с другим войском вступить в сражение против него. Он считал счастливой находкой для себя и делом очень важным – удержать столь большое количество врагов вдали от неприятельского войска.

У Велизария было намерение в этот день дать только конное сражение, так как очень многие из пехотинцев, не желая уже оставаться в этом положении, забрав себе в качестве добычи коней неприятелей и будучи опытными в езде верхом, сами стали всадниками. Пехотинцы же были немногочисленны и не могли составить отряда, стоящего внимания; они и смелости не имели вступить с варварами в рукопашный бой, но при первом же натиске обращались в бегство; поэтому Велизарий не считал безопасным ставить их далеко от укреплений, но держал их близко ото рва в боевом порядке с тем, чтобы, если случится, что его всадники обратятся в бегство, они могли принять бегущих и вместе с ними, сохранив свежими свои силы, отразить противников. Но некий Принципий, бывший в числе его телохранителей, человек очень видный, писид родом, и исавр Тормут, брат Энна, вождя исавров, представ перед Велизарием сказали ему следующее: «О лучший из вождей! Не считай нужным лишить свое войско, [109] столь маленькое, которому предстоит сражаться с десятками тысяч варваров, помощи отряда пехоты, и не следует тебе относиться с таким презрением к римской пехоте, благодаря которой одной, как мы слышим, власть древних римлян дошла до такой степени величия. Если ей не пришлось в этой войне совершить чего-либо достойного упоминания, это доказательство не негодности воинов, но по справедливости вину за это несут начальники пехоты; они одни в строю ездят верхом и не считают нужным подвергнуться общей судьбе сражения со своими воинами, но каждый из них спешит обратиться в бегство даже еще до начала столкновения. Всем этим начальникам пехоты,которые, как ты видишь, сделались всадниками и меньше всего хотят стоять в одних рядах со своими подчиненными, вели идти в это сражение, став вместе с остальным конным войском. Нам же разреши командовать пехотой в этом столкновении. Являясь и сами пехотинцами, мы вместе с ними вынесем на себе все множество варваров, надеясь совершить против врагов все то, что пошлет бог». Услышав это, Велизарий сначала не согласился. Он очень любил обоих этих лиц, очень воинственных и смелых, и не хотел подвергать опасности пехотинцев, которых было мало. Наконец под настойчивым давлением этих людей он разрешил немногим из них стать вместе с другими римскими плебеями у ворот и наверху стен у бойниц, а другим, поставив их под начальство Принципия и Тармута, он велел стоять в рядах позади них, чтобы они, сами охваченные страхом, не привели в замешательство остальное войско, и если случайно какая-либо часть конницы обратится в бегство, чтобы она не убегала очень далеко, но, скрывшись за ряды пехотинцев, могла вместе с ними отразить преследователей.