Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август… Страница 24

Разумеется, и Тиберий в своем зарейнском походе не мог не учесть уроки Тевтобурга: «Он знал, что виною поражения Вара была опрометчивость и беззаботность полководца. Поэтому с тех пор он ничего не предпринимал без одобрения совета: человек самостоятельных суждений, всегда полагавшийся только на себя, теперь он вопреки обыкновению делился своими военными замыслами со многими приближенными. Поэтому и бдительность он проявлял необычайную: готовясь к переходу через Рейн, он в точности определил, что надо брать с собою из припасов, и сам, стоя у берега перед переправой, осматривал каждую повозку, нет ли в ней чего сверх положенного и необходимого. А за Рейном вел он такую жизнь, что ел, сидя на голой траве, спал часто без палатки, все распоряжения и все чрезвычайные поручения давал письменно, с напоминанием, чтобы со всеми неясностями обращались только к нему лично в любое время, хотя бы и ночью».{172}

Здесь в описании Светония перед нами вновь Тиберий-полководец. И полководец, во всех отношениях достойный и незаурядный. Он умело делает выводы из ошибок предшественника, с учетом подавленного настроения в армии после катастрофы Вара меняет взаимоотношения с подчиненными. Делясь с ними своими планами, Тиберий и укрепляет доверие к себе, и вселяет большую уверенность в самих командирах. Замечательны традиционная его забота о войске, личное внимание ко всем деталям и даже мелочам военного быта. Его неприхотливость в военном быту, умение вместе с рядовыми солдатами переносить тяготы войны — черта, характерная для всех подлинно великих полководцев. Здесь справедливо вспомнить такие имена, как Александр Великий, Ганнибал, Гай Юлий Цезарь. Едва ли Тиберий просто следовал примеру великих предшественников. Скорее это для него было столь же органично, как и для них.

Боевые действия в Германии не ограничились походом Тиберия за Рейн. Германцы, сохранив свои силы, попытались все же потревожить римлян в Галлии, не без основания рассчитывая на мятежные настроения в этой молодой еще римской провинции. Но «императору Тиберию, вступившему в Германию, продолжали сопутствовать доблесть и счастье. Разбив силы врага в сухопутных и морских сражениях, он устранил огромную опасность, возникшую в Галлиях, и раздоры среди черни в Виенне, скорее обуздывая, чем карая».{173}

Очевидно, мятежные настроения далеко проникли в Галлию. Ведь Виенна находилась на берегу реки Родан (Рона) в провинции Нарбоннская Галлия, которая в отличие от «Косматой Галлии», завоеванной Юлием Цезарем в 50-е гг. до Р.Х., была присоединена к Риму еще в 120 г. до Р.Х.

Пребывание Тиберия в Германии затянулось на три года. Только в 12 г. на смену ему на Рейн Август пришлет нового командующего легионами. Им станет усыновленный по повелению Августа Тиберием его же племянник Юлий Цезарь Германик. Он уже сражался под знаменами Тиберия в Паннонии и Далматии, где достойно проявил себя. Достоинств покойного отца и отца приемного в военном деле Германик был отнюдь не лишен. На сей раз назначение Августа было продуманным и соответствовало ситуации на Рейне.

Тиберий, конечно, выправил положение на рубежах Галлии, не дав германской беде распространиться за Рейн. Но о восстановлении римского государства за Рейном, о границе по Эльбе после Тевтобурга речи быть не могло. Понимал это Тиберий, понимал это и Август. Недолго римляне господствовали в Германии, простирая границы империи до самой Эльбы, до царства Маробода в Богемии. Поражение Вара свело на нет предыдущие успехи и Друза, и самого Тиберия. Ныне пределом возможностей для римлян стало учреждение прочной границы по Рейну. Тиберий же, успешно завершив свою очередную кампанию, возвращался по призыву Агуста в Рим, где ждал его отложенный и давным-давно заслуженный триумф.

Глава III.

ПУТЬ К ВЕРШИНЕ

За те годы, которые Тиберий провел в непрерывных походах то в Паннонии, то в Германии, и в Риме многое изменилось. Прежде всего, большие перемены, влияющие на положение Тиберия в государстве, случились в семье Августа. Внук принцепса Агриппа Постум, усыновленный им вместе с Тиберием, и как прямой потомок, и как молодой человек имел явные преимущества перед сыном Ливии. Однако он жестоко разочаровал правителя. В нем обнаружились не просто вздорные, но явно опасные качества психически нездорового человека. Светоний писал о прогрессирующей потере рассудка внуком Августа.{174} Веллей Патеркул прямо указывал на редкую порочность ума и духа сына Агриппы и Юлии Старшей.{175} Тацит же характеризует его как молодого человека «с большой телесной силой, буйного и неотесанного, однако не уличённого ни в одном преступлении».{176} Агриппа Постум, должно быть, совершенно не желал внимать увещеваниям деда и меняться к лучшему. Потому Август, разочаровавшись в конец в усыновленном внуке, сослал его из Рима в Сурент (совр. Соренто близ Неаполя). Случилось это в 7 г., в самый разгар Паннонской войны, ведомой Тиберием.

Два года спустя, получая постоянно известия об Агриппе, «который не становился мягче и с каждым днем все более терял рассудок»{177}, Август приказал перевезти ссыльного внука на остров Планазию в Тирренском море. Здесь злосчастный Агриппа был заключен под стражу. Потеряв надежду на исправление внука, Август даже добился специального постановления сената о пожизненном его заключении на этом острове. Таким образом Агриппа Постум был вычеркнут из числа наследников Августа.

В 8 г. семейную драму Августа усугубила и внучка его Юлия Младшая. Похоже, она нравом своим пошла не в достойного отца своего Марка Випсания Агриппу, но в беспутную мать Юлию Старшую. Ее любовная связь с Децимом Юнием Силаном привела в ярость Августа, и он сослал внучку на остров Тример (совр. Тримити) в Адриатическом море близ Апулии, юго-восточной оконечности Италии.{178} Любовник Юлии был принужден к самоубийству. Ребенка Юлии, родившегося уже в ссылке, Август не пожелал ни признавать, ни воспитывать. Гнев его против недостойной внучки был столь велик, что он даже приказал разрушить до основания роскошный дворец Юлии Младшей, стоивший немалых денег. Нет в Риме места гнездам разврата!

Теперь Август потерял всякую опору в потомстве и на любое упоминание об Агриппе Постуме или о дочери и внучке со стоном восклицал:

«Лучше бы мне и безбрачному жить и бездетному сгинуть!»{179}

С опалой и ссылкой Юлии Младшей совпала ссылка в далекие Томы на берега Черного моря в провинцию Нижняя Мезия (совр. Констанца в румынской Добрудже) знаменитого поэта Овидия. В чем причина этой расправы с высокоталантливым поэтом, бывшим одним из ярчайших явлений «золотого века» римской литературы? Никаких официальных обвинений Овидию предъявлено не было, и потому по сей день это событие окутано тайной. Историки уже более двух тысяч лет могут только гадать о причинах случившегося. Часто делался вывод о связи ссылки Овидия с его творчеством. Якобы Август в шуточно-эротических элегиях Овидия «О косметических средствах для женского лица», «Искусство любви», «Лекарство от любви» увидел насмешку над собственной семьей, где дочь и внучка его погрязли в разврате. Но ведь Август никогда не пытался помешать распространению сочинений Овидия.{180} Да и нелепо подозревать Овидия в попытке обесславить семью Августа подобным образом. Дочь и внучка его сами это сделали, и эротические безадресные стихи Овидия здесь совершенно не причем. Август не мог этого не понимать. Могли ли быть у ссылки Овидия политические причины? Тоже непонятно. Пятидесятилетний Овидий к этому времени оставил свою карьеру в сенате и никакой политической деятельностью не занимался. Есть, правда, версия, что, не занимаясь политикой явно, Овидий имел причастность к тайным политическим делам. Якобы он входил в число круга лиц, склонявших Августа к примирению с Агриппой Постумом и его возвращению в Рим в качестве полноправного наследника. Люди эти совершенно не жаловали Тиберия, бывшего для многих человеком непонятным и преисполненным скрытых порочных наклонностей. Сильные качества Тиберия — военные таланты, твердость, решительность — могли обещать будущему правлению только большую жесткость, далеко не всем желанную. С этой точки зрения не шибко умный Агриппа Постум мог представляться более удачным выбором, поскольку его недоброжелатели Тиберия надеялись подчинить своему влиянию.{181}

Здесь могла быть и попытка пресечь чрезмерное влияние на Августа матери Тиберия Ливии. Ведь в самой ссылке Агриппы Постума Тацит прямо обвинял супругу императора.{182}

Что это был за заговор, да и был ли он на самом деле, имел ли к нему отношение Овидий — все это нам неизвестно, ибо римские историки никаких сведений до нас не донесли. Потому у историков времен новейших остается широчайший простор для разного рода предположений и утверждений, единых в одном: ни на какие реально известные факты они не опираются.