Андрей Ланьков - Северная Корея: вчера и сегодня Страница 24

Весной 1946 г. уже начинала складываться государственная структура КНДР. Нехватка квалифицированных кадров во вновь образованных учреждениях была чудовищной. Советская военная администрация и ее северокорейские подопечные остро нуждались в людях с организаторскими навыками и хорошим образованием, которые могли бы помочь создать новый государственный аппарат (конечно, построенный по советской модели). Такую потребность ощущало и само северокорейское руководство: в апреле 1946 г. Ким Ир Сен напрямую просил советские власти отправить в Пхеньян больше советских корейцев. [135] С весны 1946 г. советские корейцы, приехавшие в Корею в 1945 г., начали переходить на работу в местные административные органы. При этом они сохраняли советское гражданство и до 1948 г. формально считались советскими военнослужащими. [136]

Важные изменения произошли летом и осенью 1946 г. До этого времени советские корейцы посылались на Север как военнослужащие, а после — уже как гражданские лица. С лета 1946 г. партийные органы стали активно заниматься отбором кандидатов на работу в Северной Корее. С конца 1946 г. решения об отправке советских корейцев в Пхеньян принимались ЦК партии, хотя учитывались и запросы военных. В конце 1946 г. гражданские лица «третьей волны» начали приезжать в Северную Корею. В отличие от своих предшественников, они не были ни сотрудниками разведки, ни военнослужащими. Большинство новоприбывших составляли учителя и другие гражданские специалисты, набранными партийными органами Средней Азии по полученным из Москвы разнарядкам. На деле разница между теми, кто приехал в качестве военнослужащих в 1945 г. и прибывшими позднее их гражданскими коллегами не была слишком большой. В Корее и те и другие выполняли, по сути, одинаковые задачи.

Вначале считалось, что важнейшей задачей гражданских специалистов «третьей волны» будет преподавание русского языка. 11 декабря 1946 г. Политбюро ЦК ВКП(б) приняло решение об организации с 1 января 1947 г. при педагогических институтах Алма-Аты и Ташкента шестимесячных курсов для 100 слушателей из числа этнических корейцев, уже имевших высшее образование (по 50 при каждом институте). Целью курсов была подготовка учителей русского языка для учебных заведений Северной Кореи. [137] По воспоминаниям Пак Пенъ-юля, бывшего слушателя курсов, отбор производился под двойным контролем — и партийных, и военных органов. [138] Именно из числа выпускников этих курсов в основном и отбирались кандидаты на последующую работу в Корее.

10 октября 1946 г. Политбюро ЦК ВКП(б) утвердило решение об отправке в Пхеньян первой группы специалистов в составе 37 советских корейцев. Годом позже, 27 октября 1947 г., Политбюро приняло решение послать в Корею 34 учителя русского языка (вместе с членами их семей — 107 человек). В марте 1948 г. было принято еще одно аналогичное решение и третья группа — 22 человека (63 — с членами семей) отправилась в Северную Корею. [139] Те, кто вначале приехал в Корею без семей, позже обращались за разрешением пригласить членов своих семей к себе. Такие разрешения обычно давались (по крайней мере, в доступных материалах нет ни одного случая отказа), хотя они должны были быть формально одобрены ЦК ВКП(б). [140]

Есть основания считать, что помимо упомянутых выше трех случаев, Политбюро не направляло в Пхеньян других значительных групп советских корейцев. В этом случае мы можем подсчитать, что в 1946–1948 гг. в Северную Корею было отправлено около 100 специалистов из числа советских корейцев, а также члены их семей. В это число не входят те, кто был послан в Корею военными в 1945-начале 1946 гг. Также как их предшественники из числа военнослужащих, корейцы «третьей волны» в сворем большинстве формально оставались советскими гражданами до середины 1950-х гг.

Как уже упоминалось, в соответствии с первоначальным планом главной задачей гражданских групп должно было стать преподавание русского языка, и в первые месяцы после своего приезда новоприбывшие действительно работали в учебных заведениях. Однако острая нехватка квалифицированных кадров и образованных людей в целом была настолько сильна, что большинство из них вскоре было переведено на партийную и государственную работу. Так, Нам Иль (Нам Ир) в прошлом преподаватель Самаркандского педагогического института вскоре стал заместителем главы Отдела образования Временного народного комитета (фактически, заместителем министра образования Северной Кореи). Во время Корейской войны Нам Иль возглавлял Генеральный штаб и впоследствии заменил опального Пак Хон-енъа на посту министра иностранных дел КНДР. Пак Пенъ-юль, который также прибыл в Корею в 1947 г. как учитель, вскоре стал главой Кандонского политического училища — главного центра подготовки южнокорейских партизан и подпольщиков. [141]

Однако с самого начала предполагалось, что не все советские корейцы станут учителями. Например, в январе 1947 г., когда дело уже явно шло к созданию самостоятельного северокорейского государства, Т. Ф. Штыков (будущий первый советский посол в КНДР, а тогда — член Военного Совета округа, курировавший корейские дела) специально просил ЦК найти двух подходящих советских корейцев для последующего назначения секретарями председателя Народного комитета Северной Кореи (Ким Ту-бонъ) и первого секретаря Трудовой партии Южной Кореи (Пак Хон-енъ). К тому времени у самого Ким Ир Сена уже был секретарь из советских корейцев. Мы можем предположить, что их присутствие считалось необходимым как для контроля над деятельностью местной администрации, так и для помощи ей. [142]

5. РАЗГРОМ НЕКОММУНИСТИЧЕСКИХ ПАРТИЙ В КНДР (1945–1959)

Подобно некоторым другим бывшим социалистическим странам, КНДР является государством, в котором формально существует многопартийная система. Помимо правящей, Трудовой партии, в КНДР есть еще две организации, именующиеся политическими партиями. Это Социал-Демократическая партия (до 1981 г. именовалась Демократической партией) и партия Чхондоге-чхонъуданъ (в буквальном переводе на русский — «Партия молодых друзей небесного пути»). К настоящему времени они давно уже существуют только на бумаге, играя роль вывесочных организаций, которые предназначены почти исключительно для внешнепропагандистских целей.

Такое положение существует уже почти 40 лет. Однако в свое время некоммунистические партии, пусть и на протяжении весьма краткого периода своей истории, были реальной и весьма весомой политической силой. В настоящей статье мы хотим рассказать, как северокорейскому руководству удалось подчинить и постепенно ликвидировать некоммунистические партии, фактически утвердив в стране однопартийную систему, сохранив при этом, однако, формальную многопартийность. Статья посвящена в основном событиям 1945–1960 гг., то есть тому периоду, когда и происходило подчинение «непролетарских» партий. Главными источниками для нас послужили материалы советского посольства в Пхеньяне за 1945–1958 гг., которые до недавнего времени не были доступны исследователям, а также публикации южнокорейских ученых.

***

Как известно, традиционный марксизм-ленинизм считал возможным сохранения многопартийности в тех обществах, которые только вступили на путь строительства социализма. Теория «народной демократии», которая давала концептуальное обоснование практической политике советских властей и местных коммунистических партий в тех странах, что в результате Второй мировой войны оказались под прямым советским контролем, также не исключала того, что в таких государствах с их сложной классовой структурой могут существовать различные некоммунистические партии, которые, однако, должны со временем быть включены в состав руководимого коммунистами Единого фронта. Теоретическим обоснованием этого подхода было то обстоятельство, что в таких обществах сохранялись непролетарские классы (мелкая буржуазия, например, или некооперированное крестьянство), и что эти классы имели определенные специфические интересы, которые и выражались некоммунистическими партиями. Если же подходить к вопросу более трезво и практически, то некоммунистические партии, включенные в систему Единого фронта и подчиненные коммунистам, были с точки зрения новых властей весьма полезными инструментами, так как с их помощью можно было оказывать воздействие на те общественные слои, которые могли особо критически относиться к новому строю. В целом, в концепции «народной демократии» многопартийность рассматривалась как явление вполне допустимое, а во многих случаях — даже желательное. Корея не составляла в этом отношении исключения. Более того, антиколониальный характер проводившихся там в 1945–1946 годах преобразований предполагал, что они могут рассчитывать на широкую и разностороннюю поддержку со стороны представителей всех общественных классов и в силу этого создание целого ряда политических партий было весьма логичным.