Алексей Лаушкин - Ложь «новых хронологий». Как воюют с христианством А. Т. Фоменко и его единомышленники Страница 24

Задумайтесь на минутку: злобные бескультурные греки, к этому времени даже по признанию Аджи уже имевшие «троянского коня», следовательно, эпосы Гомера, позавидовали и украли высокую культуру тюрков.

Но ведь культура – не вещь, ее нельзя вынести из дома под покровом ночи, а главное, ее нельзя присвоить. Можно научиться, перенять многие элементы, но не украсть – так, чтоб у создателя культуры ничего не осталось. Представьте себе ученика-первоклассника, который позавидовал и украл у учителя умение читать. Вот где абсурд-то!

Продолжим рассматривать новые бесценные сведения по истории христианства. Их «бесценность» обусловлена, как мне кажется, тем, что «пророк тенгрианства» Аджи совершенно неверующий человек. «Смерть предусматривает конец». О бессмертии души Мурад Эскендерович, вероятно, никогда не слышал. Мы далеки от желания навязать Аджи веру в жизнь вечную, но знать об этой ключевой идее любой религии он обязан, раз взялся трактовать богословские тексты. По христианскому учению не только Бог бессмертен, но и каждый человек, и за хулу на Создателя каждому придется рано или поздно отвечать.

Также не понимает Аджи и смысла слова «Богочеловек», раскрытого в Халкидонском оросе (обязательном определении): «Последуя святым Отцам, все согласно поучаем исповедывать одного и того же Сына, Господа нашего Иисуса Христа, совершенного в Божестве и совершенного в человечестве, истинного Бога и притом истинного человека, с разумной душой и телом, единосущного Отцу по Божеству и притом единосущного нам по человечеству, во всем нам подобного, кроме греха». Богочеловечество Христа объясняет и существование родословия Христа, которое, между прочим, кончается так: «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос» (Мф. 1, 16). Надеюсь, даже Мурад Аджи не будет опровергать, что в Евангелии есть прямое свидетельство, говорящее об Иосифе только как о приемном отце Иисуса: «Рождество Иисуса Христа было так: по обручении Матери Его Марии с Иосифом, прежде нежели сочетались они, оказалось, что Она имеет во чреве от Духа Святаго» (Мф. 1, 18).

На недоуменный вопрос Аджи: «А как же Бог-Отец?» ясный ответ дал апостол Иоанн, причем задолго до рождения «тюрколога»: «В начале было Слово, и Слово было у Бога, и Слово было Бог… И Слово стало плотию и обитало с нами, полное благодати и истины; и мы видели славу Его, славу, как Единородного от Отца» (Ин. 1; 1, 14). Пресвитер Арий, на которого ссылается Аджи, вовсе не пытался объяснить, что «сын не может быть своим же отцом», а прямо противореча свидетельству Апостола, утверждал, что Бог Сын не рожден Богом Отцом, а сотворен. И в этой идее – все арианство, не имеющее, как видим, ничего общего с тенгрианством.

Однако все вышеперечисленные примеры безграмотности Мурада Эскендеровича меркнут перед следующим:

«В 430 году епископ Нестор усомнился еще в одном догмате христианства, так называемом "единстве божественной Троицы".

Вновь теологические споры стали ширмой для простаков. На деле же вопрос решался очень приземленный: кому главенствовать на Средиземноморье – Византии или Египту. Та и другая сторона искали себе союзников через Церковь…

Стороны сходились долго, их схватка получилась жаркой. На II Эфесском соборе 449 года победили египтяне. Они жестоко избили греков, причем сам руководитель Собора топтал ногами одного из несогласных. Но в 451 году византийцы взяли реванш… Тогда на Халкидонском соборе приняли Деяние, по которому "божеству полагается скорее быть троичным, чем двоичным".

Очередной троянский конь!

В религии тюрков присутствовала святейшая Троица. Теперь к ней греки обратили свои взоры… Тогда на Халкидонском соборе спор до конца не решился, "учение о божественной Троице" приняли не все Церкви. Дискуссия о Троице продолжается поныне – несториане (противники Троицы) в христианстве сохранились… Целые общины и поместные Церкви.

Можно ли не устоявшееся за полторы тысячи лет мнение очередного византийского политика (или кого-то еще) считать существеннейшим догматом мировой религии? Опять-таки решать теологам, это внутренний вопрос Церкви.

Но понятие Троицы и троичности у тюрков было совершенно иным. Греки опять же заимствовали только внешнюю форму. И вновь довели сложную философскую категорию до абсурда» (С. 151—152).

Дикари-греки уже в который раз обобрали интеллектуально более развитых тюрков, но по безграмотности и убогости эллинистическая мысль не смогла освоить «сложных философских категорий», перед которыми наследники Сократа, Платона и Аристотеля – просто дети, умеющие перенять форму, но не содержание. Где же, на дне каких архивохранилищ, покоятся труды великих тюркских мыслителей? Хотелось бы почитать.

Вновь приступим к подробному разбору тезисов Аджи. Первое: в 430 году Константинопольский патриарх (а не просто епископ) Несторий (а не Нестор) предложил более не называть Деву Марию Богородицей, так как она родила не Бога, а человека, с которым только затем соединилось Слово Божие. С этого и началась история несторианства. И ни в коей мере не сомневался Несторий, а также его последователи в основополагающем догмате христианства – в догмате о Святой Троице.

Стал бы кто-нибудь слушать патриарха, не признающего Символ веры? (Тем же, кто хочет подробней ознакомиться с реальными взглядами несториан, вполне верующих в Троицу, я порекомендую обстоятельные исследования А. Лопухина и епископа Софонии (Лопухин А. Несториане или сирохалдейцы. СПб., 1898; Софония, епископ. Современный быт и литургия христиан инославных – иаковитов и несториан. СПб., 1876. Можно почитать и самого Нестория, его «Книгу Гераклида», сохранившуюся в сирийском списке.)

Второе: никакого спора о главенстве между Египтом и Византией в V веке не шло и идти не могло, так как в те времена эти две страны составляли одно государство – все египетские земли входили в Византийскую империю. Аджи, как обычно и без всякого основания, отождествляет политику и богословие, пытаясь представить борьбу между александрийской и антиохийской теологическими школами в качестве борьбы за власть.

Более того, споры, о которых пишет Мурад Эскендерович, происходили не по вопросу о Троице, а по вопросу о смысле Богочеловечества Иисуса Христа. И православным во время этих споров противостояли не несториане, а монофизиты, доказывавшие, что человеческая природа Христа была полностью поглощена Божественной («моно физис» – «одна природа», «одна сущность»). Возглавляли же монофизитское движение константинопольский архимандрит Евтихий и александрийский патриарх Диоскор. Как видим, они были представителями двух разных кафедр. Где же тут борьба за власть между Египтом и Византией?

Чтобы оградить православных и от несторианской, и от монофизитской ереси и был принят уже упоминавшийся Халкидонский орос, в котором четко говорилось, что все христиане почитают Иисуса Христа, «рожденного прежде веков от Отца по Божеству, а в последние дни и нас ради и нашего ради спасения, от Девы Марии Богородицы по человечеству; Одного и того же Христа, Сына, Господа, Единородного, в двух природах неслитно, неизменно, нераздельно, неразлучно познаваемого, так что соединением нисколько не нарушается различие природ, но сохраняется особенность каждой и они соединяются в одно Лицо и одну Ипостась».

Мураду Эскендеровичу везде мерещится антитюркский заговор, и в определении Халкидонского Собора 451 года ему видится «троянский конь». Никаких доказательств существования у тюрок понятия Троицы Аджи не приводит. Самое смешное в данной ситуации – это то, что христианам в V веке вообще незачем было «обращать взоры» к несуществующей тюркской «Троице». Потому что (повторюсь еще раз) все триадологические споры отгремели еще в IV веке н. э.

Но Аджи нужен враг! Иначе кто бы обобрал тюрок до такой степени, что от развитой теологии и сложных философских категорий не осталось и следа? И он продолжает свой увлекательный бред:

«В IV веке Европа обратилась к Богу Небесному – Тенгри-хану. Европейцы отвергли все другие религии – и новые, и старые, потому что им стало ясно, что кипчаки побеждали не оружием, не неведомой тактикой боя – все это проходящее. Главная сила тюрков таилась в их духе! Они побеждали силой Бога Небесного.

Украсть чужого Бога, вот что вознамерился византийский император, мечтавший о всемирном господстве. Вот почему он придумал «новое» христианство, в котором присутствовал бы и всесильный Бог, Создатель мира сего. Из-за этого кипели страсти на церковных Соборах, из-за этого произошел раскол в раннехристианских общинах. Все делалось незаметно и постепенно.

Воровство Бога. Оно захватило умы правителей Византии, а потом и Рима» (С. 152).

Итак, Константин Великий задумал украсть «всесильного Бога, Создателя мира сего». Но закономерный вопрос – зачем воровать Создателя у тюрок, если в христианстве эта идея присутствовала изначально? Неужели Мурад Эскендерович не знает, как начинается Библия: «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт. 1, 1)?…