Рафаэль Сабатини - ВЕЧЕРА С ИСТОРИКОМ Страница 24

– Бог свидетель, Робин, – проговорила она, – по-моему прежде вы не допускали таких вольностей.

Однако лорд (воплощенная дерзость) ничуть не смутился. Он привык к изменчивости ее настроений, к тому, что она жила как бы в двух ипостасях, унаследованных от упрямца-отца и строптивой матери. И был исполнен решимости любой ценой выжать из этого мгновения все, что можно. Ему не терпелось наконец-то избавиться от гнетущего напряжения.

– Вольности? Но ведь я порабощен, а не волен. Порабощен любовью и обожанием. Неужели вы отвергнете меня? Неужели?

– Не я, но Судьба, – многозначительным тоном ответила Елизавета, и он понял, что она думает о хозяйке Камнора.

– Скоро Судьба исправит собственные несправедливости. Теперь уже очень скоро, – лорд взял ее за руку, и королева растаяла. Ее чопорность испарилась, и она не отняла ладонь. – А когда это случится, милая, я назову вас моей.

– Когда это случится, Робин? – едва ли не в страхе спросила королева. Казалось, внезапное ужасное подозрение овладело ее разумом. – Когда случится что? Что – это?

Он на миг замялся, подбирая слова, а Елизавета пристально и пытливо вглядывалась в его лицо, белевшее в сумерках.

– Когда эта бедная больная душа успокоится навеки, – сказал лорд, наконец, и добавил: – Уже скоро.

– Ты и прежде говорил так, Робин. Но этого не случилось.

– Она вцепилась в жизнь с упорством, совершенно невероятным для человека в ее состоянии, – объяснил лорд, не осознавая зловещей двусмысленности своих слов. – Но конец близок, я знаю. Это вопрос нескольких дней.

– Дней? – королева содрогнулась и подошла к краю террасы. Лорд следовал за ней. Какое-то время Елизавета молча стояла на месте, глядя на темную маслянистую поверхность воды. – Ведь вы любили ее одну, Робин? – спросила она странным неестественным голосом.

– Я любил лишь одну женщину, – отвечал безупречный дамский угодник.

– Но вы женились на ней и, говорят, по любви. Хорошо, пусть без любви, но это – брак. И вы можете так спокойно говорить о ее смерти? – голос королевы звучал печально. Она пыталась понять лорда Роберта и таким образом заглушить свои давние сомнения на его счет.

– А кто виноват? Кто сделал меня таким? – он вновь смело обнял ее; стоя бок о бок, они смотрели сквозь сумрак вниз, на стремительные воды реки. Они-то и подсказали лорду образное сравнение. – Наша любовь – что бурный поток, – продолжал он. – Противиться ей, – значит попусту тратить силы. Короткая борьба, агония, а потом – гибель.

– Но если отдаться на волю волн, вас унесет.

– Унесет в страну счастья! – воскликнул Дадли и вновь запел свою старую песню: – Скажите, что, когда… что после всего я смогу называть вас моей. Не лукавьте с собой, послушайтесь голоса природы, и вы достигнете счастья.

Елизавета взглянула на него снизу вверх, пытаясь в сумерках рассмотреть это миловидное лицо. Лорд заметил, как приподнялась и опала ее белая грудь.

– Могу ли я верить тебе, Робин? Могу ли я верить тебе? Дай мне правдивый ответ, – взмолилась королева. Сейчас она была просто женщиной, восхитительно слабой женщиной.

– А какой ответ дает вам ваше сердце? – произнес лорд, придвигаясь еще ближе и нависая над ней.

– По-моему, да. Могу. Во всяком случае, должна. Я не в силах ничего сделать с собой. В конце концов, я всего лишь женщина, – пробормотала она и вздохнула. – Да будет так, как ты желаешь. Возвращайся ко мне свободным.

Дадли склонился над ней, промямлил что-то бессвязное, и королева подняла руку, чтобы погладить его по смуглой, поросшей бородой щеке.

– Я вознесу тебя к вершинам величия, недоступным ни одному мужчине в Англии, а ты дай мне счастье, какого не видать ни одной женщине.

Лорд схватил ладонь Елизаветы и страстно припал к ней губами. Его ликующая душа пела победную песнь. Норфолк, Сассекс, остальная постнорожая братия – скоро он будет подзывать их к себе свистом, будто собачек.

Влюбленные взялись за руки и вернулись в галерею, но тут вдруг столкнулись лицом к лицу с тощим прилизанным господином, который низко поклонился им. На его хитроватой, чисто выбритой монашеской физиономии играла улыбка. Мягким спокойным голосом с заметным иностранным акцентом он объяснил, что не имел намерения мешать, а просто хотел выйти на прохладную террасу. Затем он вновь поклонился и пошел своей дорогой. Это был Альварес де Квадра, епископ Аквилский, испанский посол, с глазами, похожими на глаза Аргуса.

Лицо юной королевы окаменело.

– Хотела бы я, чтобы мне так же верно служили за границей, как здесь служат испанскому королю, – сказала она громко, чтобы удаляющийся посланник расслышал эту сомнительную похвалу, а затем добавила, обращаясь только к милорду и затаив дыхание: – Шпион! Филипп испанский еще услышит об этом!

– Он услышит и еще кое о чем. Какое это имеет значение? – со смехом спросил милорд.

Они в молчании прошли по галерее, мимо стоявшего на страже бдительного йомена, и вступили в первый коридор. Вероятно, встреча с де Квадра и ответ милорда на комментарий королевы заставили ее спросить:

– А чем она больна, Робин?

– Недуг неизлечим, – ответил лорд, прекрасно понимая, к кому относится этот вопрос.

– Кажется… кажется, ты говорил, что конец близок.

Он мгновенно уловил ее мысль.

– Да, действительно. Она вот-вот скончается, если уже не умерла.

Он лгал, ибо никогда еще Эми Дадли не чувствовала себя настолько хорошо, как сейчас. И в то же время, он говорил правду, потому что жизнь ее зависела от воли мужа, и можно было считать, что ее песенка спета. Лорд знал, что переживает решающие мгновения, от которых зависит его карьера. Судьбоносный час настал. Стоит проявить слабость и нерешительность, и он упустит свой шанс, упустит безвозвратно. Настроения Елизаветы были настолько же изменчивы, насколько упорны и постоянны были происки его врагов. Надо нанести удар как можно быстрее, пока королева не передумала. Надо вступить в брак с нею, неважно, тайный или открытый. Но сперва необходимо стряхнуть с себя сковывающее движения ярмо, избавиться от камнорской хозяюшки.

На основании доказательств, которые представляются мне убедительными, я полагаю, что лорд обдумывал этот шаг с чудовищным хладнокровием и безжалостностью, свойственными его эгоистичной натуре. Выскочка, правнук плотника, имевший лишь два поколения знатных предков (причем и отец, и дед кончили на плахе), он вдруг завладел королевой, жертвой плотской страсти, не желавшей видеть ничтожество, прячущееся в прекрасной телесной оболочке, и уже протянувшей руку, чтобы утвердить его на троне. Будучи тем, чем он был, Дадли клал жизнь своей жены на чашу зловещих весов собственного честолюбия. И тем не менее, когда-то он любил ее, и любил более искренно, чем сейчас королеву.

Прошло около пяти лет с тех пор, как он, восемнадцатилетний юноша, взял в жены девятнадцатилетнюю дочь сэра Джона Робсарта. Она принесла ему значительное состояние и огромную преданную любовь. Благодаря этой любви она и согласилась сиднем сидеть в Камноре, пока он подвизался при дворе, и довольствоваться крохами внимания, которые он при случае бросал ей. Весь последний год, пока он замышлял ее убийство, Эми усердно пеклась об интересах Роберта и заботилась о процветании поместья в Беркшире. Если он и задумывался об этом, то не позволял себе впасть в сентиментальную слабость, которая могла бы отвратить его от цели. Слишком многое стояло на карте. По сути дела, речь шла о королевском троне.

Поэтому наутро, после того, как Елизавета почти покорилась ему, милорд заперся у себя вместе со своим верным оруженосцем Ричардом Верни. Сэр Ричард, подобно своему хозяину, был алчным, беспринципным и честолюбивым негодяем, готовым пойти сколь угодно далеко ради продвижения по службе и светского успеха, которые сулило ему возвышение милорда. А милорд решил, что с верным слугой нужно быть полностью откровенным.

– Ты либо вознесешься, либо падешь со мною вместе, Ричард, – заявил он. – Так помоги же мне, и мы будем на коне. Когда я стану королем, а это произойдет уже скоро, держись поближе ко мне. А теперь – о деле. Ты уже догадался, что нам нужно.

Догадаться не составляло труда, особенно если учесть, что сэр Ричард уже глубоко увяз в этом деле. Так он и сказал.

Милорд заерзал в кресле и плотнее закутался в вышитый желтый атласный халат.

– Ты уже дважды подвел меня, Ричард, – проговорил он. – Ради Бога, не подкачай опять, иначе мы упустим последнюю возможность также, как упустили предыдущие. В числе три есть некое волшебство. Смотри же, чтобы я выиграл от этого, иначе мне конец, да и тебе тоже.

– Я бы не потерпел неудачу, не будь этого подозрительного старого болвана Бэйли, – пробурчал Верни. – Ваша светлость просили меня предусмотреть все.

– Да, да, и я вновь прошу тебя о том же. Моя жизнь зависит от тебя, не оставляй следов, по которым нас могли бы найти и изобличить. Бэйли – не единственный медик в Оксфорде. Так что за дело, и быстро. Время – вот что главное в нашем предприятии. Испанец норовит опередить нас, а Сесил и остальные поддерживают его перед королевой. Удача озолотит нас, но если ты дашь маху, не старайся больше искать моего общества.