Джеймс Кервуд - У последней границы Страница 24

- Вы... Мэри Стэндиш! - произнес он наконец. - Я думал...

Алан не кончил. Это не он говорил, а кто-то другой, пытавшийся объяснить ей, что это говорит не он. Ему хотелось громко кричать от радости, бурно проявить свое веселье, но что-то сковало все порывы его души. Девушка нерешительно коснулась его руки.

- Я не представляла себе, что вы будете так взволнованы, - сказала она. - Я думала, что вы ничего не будете иметь против, если я приду сюда.

Взволнован! Это слово как бы послужило толчком, который вернул Алану способность мыслить, а прикосновение руки девушки огнем пробежало по его жилам. Он услышал свой собственный дикий, нечеловеческий крик, раздавшийся в тот момент, когда он прижал ее к груди. Он крепко держал ее, неистово целуя в губы, перебирая пальцами волосы, чуть не душа ее в своих объятиях. Она жива! Она вернулась! В эту минуту исступления он забыл все, кроме великой истины, завладевшей его существом. Внезапно он сообразил, что девушка борется с ним и старается высвободиться, упираясь ему руками в лицо. Она была так близко, что он мог видеть только ее глаза, и они выражали не то, о чем он мечтал, а ужас. В отчаянии Алан разжал руки. Дрожа и с трудом переводя дыхание, Мэри Стэндиш отшатнулась.

Ее губы раскраснелись от поцелуев, а волосы почти рассыпались. Она была оскорблена. Ее взгляд говорил ему, что она убежала бы от него, как от злодея, если бы не лишилась сил. Не говоря ни слова, Алан умоляюще протянул руки.

- Не думаете ли вы, что я пришла сюда за этим? - тяжело дыша, произнесла девушка.

- Нет, - ответил он. - Простите меня, я очень скорблю о случившемся.

В ее лице он мог прочесть не гнев, а потрясение и физическую боль. Она как бы снимала с него мерку, и это вызвало в нем воспоминание о той ночи, когда она стояла, прислонившись к двери его каюты. Но Алану теперь было не до того, чтобы делать сопоставления. Даже бессознательно - и то он не мог бы это делать, ибо все его помыслы сосредоточились на одном изумительном факте: Мэри Стэндиш не умерла, а жива. В его голове не промелькнул вопрос, каким образом она спаслась из воды. Во всем своем теле он чувствовал страшную слабость; ему хотелось смеяться, плакать и на несколько мгновений безрассудно отдаться настроению. Так потрясло его счастье! Мертвенная бледность начала исчезать с его лица, дыхание ускорилось.

Девушка заметила это и была, очевидно, немного удивлена. Но Алан, поглощенный одною и тою же мыслью, не замечал, что изумление все растет в ее зрачках.

- Вы живы! - выразил он наконец словами то, что заполняло его мозг. Живы!

Ему казалось, что нужно без конца повторять это слово. И только теперь догадка, смутно мелькавшая в голове девушки, превратилась в уверенность.

- Мистер Холт, вы не получили в Номе моего письма? - спросила она.

- Вашего письма? В Номе? - повторил он, качая головой -Нет.

- И все это время... вы думали, что я умерла?

Он утвердительно кивнул головой. Какой-то клубок, подступавший к горлу, мешал ему говорить.

- Я написала вам туда. Я написала вам письмо прежде, чем я бросилась в море. Оно пошло в Ном с пароходом капитана Райфла.

- Я не получил никакого письма.

- Вы не получили письма? - В ее голосе звучало вначале удивление, но потом стало ясно, что она наконец поняла. - Значит, ваш поступок вот сейчас был непроизволен? Вы не намеревались так вести себя? Вы это сделали потому, что винили себя в моей смерти и увидеть меня живой было для вас большим облегчением? Так оно было, не правда ли?

Алан снова с глупым видом кивнул головой.

- Да, это было для меня большим облегчением.

- Вот видите, я верила вам даже тогда, когда вы отказались помочь мне, - продолжала Мэри Стэндиш. - Так сильно верила, что в письме, которое я написала вам, я открыла вам свою тайну. Для всех, кроме вас, я умерла для Росланда, капитана Райфла, для кого бы то ни было. В письме я рассказала вам, что сговорилась с молодым тлинкитским индейцем. Все произошло, как я предполагала. Перед тем, как я бросилась в воду, он тайком спустил лодку. Я хорошо плаваю; он подобрал меня и довез до берега в то время, когда лодки парохода повсюду искали меня.

В одно мгновение она вырыла между ними пропасть, и теперь, снова недосягаемая, стояла по ту сторону ее. Трудно было представить себе, что только несколько минут тому назад он сжимал ее в своих объятиях. Нелепость его поступка и сознание, что девушка смотрит на него, как будто ничего не случилось, вызвало в Алане чувство острого унижения. Она не давала ему возможности заговорить о своем поведении, даже извиниться как следует.

- А теперь я здесь, - сказала Мэри Стэндиш спокойным доброжелательным тоном. - Я не думала приезжать сюда, когда бросилась в море. Я уже потом решила это сделать. Думаю, что это случилось потому, что я встретила того маленького человека с рыжими усами, которого вы мне однажды указали в курительной комнате на "Номе". Итак, я ваша гостья, мистер Холт.

В ее голосе не было ни малейшего намека на извинение. Пока она все это говорила, она поправляла волосы, растрепанные Аланом. Она держала себя так, будто давно живет в этой стране, всегда жила в ней и дает ему разрешение войти в ее владения.

Алан начал приходить в себя. Он снова почувствовал почву под ногами. Те образы, которые он рисовал себе в пути, когда она с нежными, полными любви глазами шла с ним рука об руку в продолжение стольких недель, исчезли, как только появилась настоящая Мэри Стэндиш из плоти и крови, с ее самообладанием и неприступностью. Уже с другим выражением в глазах он протянул ей обе свои руки, и она доверчиво подала ему свои.

- Это было чем-то вроде удара молнии, - сказал он дрожащим, вернувшимся наконец к нему голосом. - Днем и ночью я думал о вас, видел вас во сне и проклинал себя в полной уверенности, что я был причиной вашей смерти. А теперь я нашел вас живой. И здесь!

Мэри Стэндиш стояла так близко, что ее руки, которые он сжимал, лежали у него на груди. Но рассудок вернулся к нему, и он понял безумие своих грез.

- Трудно поверить этому. Мне казалось все это время, что я очень болен. Возможно, что это так и есть. Но если я не лишился рассудка, и вы действительно вы, то я очень рад. Если я проснусь и окажется, что все это только плод моего воображения, как это случалось много раз...

Он засмеялся и, освободив ее руки, глядел ей в глаза, которые сквозь слезы улыбались ему. Но своей фразы Алан не кончил. Девушка чуть двинулась, и, как и в ту ночь в его каюте, ее горло дрожало от сдерживаемых чувств.

- Там я не переставая думал о вас, - сказал Алан, жестом указывая на тундру, из которой он пришел. - Потом я услышал хлопушки и увидел флаг. Все произошло так, как будто я вас создал в моем воображении.

Быстрый ответ готов был сорваться с ее губ, но она сдержалась.

- И когда я нашел вас здесь и вы не растворились в воздухе, подобно привидению, я подумал, что у меня в голове что-то неладно, иначе я не вел бы себя так. Понимаете, меня удивило, что привидение зажигает хлопушки, и мне кажется, что это было моим первым порывом удостовериться, настоящая ли вы.

Позади них, с края рощицы, донесся голос - ясный громкий голос с нежными переливами.

- Мэри! - кричал кто-то. - Мэри!

- Ужин, - промолвила девушка. - Вы пришли как раз вовремя. А потом мы в сумерках пойдем домой.

Сердце Алана сильно забилось при этом случайно произнесенном ею слове "домой". Мэри Стэндиш шла впереди, и солнце играло в шелковистых прядях ее волос. Алан поднял винтовку и пошел следом за ней, любуясь ее стройной фигурой. Красота жизни сияла в этой девушке, которую он столько времени считал мертвой.

Они вышли на поляну, покрытую мягкой травой и усыпанную цветами. Там, перед небольшим костром, стоял на коленях мужчина, а рядом с ним была девушка с двумя длинными черными косами. Ноадлюк первая повернулась и увидела, кто был с Мэри Стэндиш. В это время справа раздался характерный легкий крик, который мог принадлежать только одному человеку в мире. То была Киок. Она бросила охапку сучьев, собранных ею для костра, и бросилась к Алану, на одно мгновение опередив менее порывистую в своих движениях Ноадлюк. Алан крепко пожал руку "Горячке" Смиту. Киок опустилась на землю среди цветов и плакала. Это было похоже на нее. Она всегда плакала, когда Алан уходил, и плакала, когда он возвращался. А через мгновение Киок первая расхохоталась. Алан заметил, что ее волосы больше не заплетены в косы, как продолжала делать более солидная Ноадлюк, а были собраны в прическу, точно такую же, как у Мэри Стэндиш.

Эти мелочи совершенно бессознательно проносились в его голове. Никто, даже Мэри Стэндиш, не понимал, какого напряжения ему стоило овладеть собой.

Понемногу следы пережитого потрясения стали исчезать, и Алан начал постепенно воспринимать окружающее. На краю тундры, позади рощицы, он заметил трех оседланных оленей, привязанных к деревьям. Он сбросил с себя мешок, между тем как Мэри Стэндиш помогала Киок подбирать рассыпавшиеся сучья. Ноадлюк сняла кофейник с огня, "Горячка" Смит принялся набивать трубку. Алан понял, что никто, кроме него, не был так взволнован, так как они все ожидали его со дня на день. Колоссальным напряжением воли ему удалось воскресить в себе прежнего Алана Холта. Разум, словно затуманившийся на время, снова просветлел.