Иван Грозный. Двойной портрет - Роберт Виппер Страница 24

у самой империи Пруссию, Померанию и Мекленбург, может проникнуть и в Силезию; ведь с этой стороны империя не защищена крепостями, — мимо замка Мемеля он пройдет без осады. В качестве положительного аргумента выдвигается мотив религиозный: Московская держава — все же христианская сила, на которую можно опереться против нехристей. «От союза с великим князем всему христианскому миру получилась бы неизреченная польза и благополучие; была бы также славная встреча и сопротивление тираническому, опаснейшему врагу — Турку, который у вашего возлюбленного отечества славного немецкого народа так тяжело сидит на шее». Далее в пользу союза с Москвой говорят давнишние связи и дружественные отношения (тут вспомнился даже брак германского короля с дочерью великого князя киевского Ярослава в XI веке). А главное: московский великий князь — самый могущественный государь мира после турецкого султана.

«Четыре года тому назад великий князь, двинувшись походом против одного только города Полоцка, находившегося в Литве, вывел в поле, как может быть доказано, более ста тысяч лошадей, не считая пеших людей, которых там было свыше двадцати тысяч стрелков, и еще бесчисленное множество других. Что же бы он тогда сделал против Турка, если бы пожелал правильно использовать свою собственную силу и серьезно употребил ее?»

7

В странном противоречии со всеми отзывами и суждениями немцев о быстром и угрожающем росте русской торговли и мореплавания, о стремительном натиске и способностях русских находятся факты поведения англичан в Московском государстве и отношения к ним московского правительства.

Хотя появление в Москве Ченслора, единственного спасшегося в 1553 году из экспедиции Уиллоби[12], составляло как будто счастливую случайность, заменившую английским мореходам поиски северного пути в Индию, англичане скоро поставили себе большие задачи в Московии. За обещание возить через устье Северной Двины мануфактуру и военное снаряжение они добились исключительного права пользоваться северным путем, права беспошлинной торговли по всему Московскому государству, свободного выезда и въезда, свободного проезда по волжскому пути в Персию и Среднюю Азию — их не оставляла мысль пробиться в Индию.

Привилегии англичан вовсе не кончились и даже не сократились с тех пор, как Иван IV приобрел опорный пункт в Балтике. Напротив, захват Нарвы в 1558 году повел к новому расширению английских планов. Помимо далекого пути через Белое море, большую часть года закрытого, у них открылась несравненно более близкая дорога. Проникнув вместе с другими иностранцами в Нарву, англичане проявили исключительную энергию. Их конкуренты, купеческие круги Любека, сообщают, что в Московском государстве всего успешнее идут торговые дела англичан: у них во всех больших городах свои складочные магазины, через Россию они добираются до Персии и Армении, о чем никто раньше не слышал и не помышлял, из Белого моря надеются найти путь в Индию.

Англичане, по-видимому, строили еще более широкие замыслы — забрать всю торговлю в Московском государстве. Правда, Иван IV отказал им в такой монополии, но все-таки предоставил им право исключительной торговли с Казанью и Астраханью. Грамотой 1569 года царь разрешил английской компании искать на реке Вычегде железную руду и для обработки построить завод, с каковой целью в ее распоряжение отвели большой участок леса. На русских монетных дворах англичанам было позволено чеканить свою английскую монету, разрешено пользоваться ямскими лошадьми и нанимать русских рабочих.

Как понять все эти уступки московского правительства? Многое объясняется военными и политическими соображениями. Для борьбы с технически хорошо вооруженными западными соседями Иван IV нуждался в доставке снаряжения, пороха, свинца, орудий, наконец, в присылке инструкторов: военный материал и военных людей всего скорее можно было получить из Англии, которая наносила как раз в это время последние удары своей старой сопернице немецкой Ганзе. Не удивительно, что в 1560 году в русском войске, напавшем на крепкий Феллин, были шотландские стрелки.

У Грозного вообще сложилось какое-то особенное тяготение к Англии, увлечение ею. В тяжелые годы царствования оно превратилось в упорную мысль породниться с английской королевой и даже найти себе убежище в Англии, на случай крушения династии. Поэтому никому, может быть, так много не спускал Грозный, как английским послам, если они нарушали строгий московский этикет; недаром он прослыл в своей ближайшей среде «английским царем».

Но как бы ни были важны политические соображения и симпатия, все-таки удивительно, что им в угоду московское правительство, по-видимому, готово было жертвовать интересами местного торгового класса, тогда как именно из-за выгод последнего оно настойчиво добивалось доступа к Балтийскому морю. Ответа на наше недоумение приходится искать в своеобразном устройстве и положении промышленников и торговцев Московского государства. В отличие от западноевропейского купечества московское не имело самостоятельности, не составляло корпораций, гильдий, компаний. Оно состояло на службе государства; очень характерно выражалось это чиновное положение торговых людей в поручении таможенных сборов богатейшим купцам под ответственностью их капиталов, затем в обычае привлекать выдающихся «гостей» из провинции в Москву, обычае, подобном возведению уездных дворян в столичные придворные чины, наконец, в назначении правительством начальников «гостиных сотен», то есть в разделении купечества на отряды, на административные группы.

Поэтому мы находим крупных торговцев в качестве специалистов-советников в правительственных комиссиях. Во время второго приезда в Москву Ченслора был учрежден особый совет для рассмотрения прав и вольностей, которых требовали англичане; в этот совет были приглашены московские купцы. В качестве государственного чина «гости» участвовали в политическом собрании 1566 года.

Промышленники привыкли к своему участию в органах администрации. Когда образовалась опричнина в качестве тесного военного управления, предназначенного стянуть к центру живые силы страны, Строгановы, знаменитые потом своей пермской колонизацией и началом завоевания Сибири, поспешили записаться в кадры нового государственного учреждения. Отношение Строгановых к опричнине и их общее поведение очень показательны: они хорошо выполняют на окраине поручения правительства, наряду с разработкой предоставленных им доходных статей, строят крепости, охраняют Прикамский край от нападения сибирских татар.

Под руководством правительства действовали и московские купцы в Балтике с открытием нарвской навигации. Воевода Заболоцкий в 1566 году просит Ревельскую думу пропустить русских купцов, едущих в Висмар. И тут, и по другим подобным поводам Грозный настойчиво повторял одно и то же требование, чтобы его подданным давали свободный пропуск за море в Европу.

В государственной внешней торговле всегда с неизбежностью будут преобладать интересы казны; в ней нет опасностей риска, нет побуждающих к дерзновенной предприимчивости выгод. Весьма понятно, что при таком строе торговли государство склонно отдавать иностранцам те статьи промышленности и обмена, которые оно не может непосредственно использовать. Отдача англичанам вычегодской железной руды была именно таким способом приглашения иностранцев туда, где государство не хотело или не