Цезарь Ложье - Дневник офицера Великой Армии в 1812 году. Страница 25

Москва, 5 и 12 октября. Мы в полном бездействии. Говорят, что ждут результатов миссии генерала Лористона[17],  но будет ли мир? Мир — наше самое заветное желание.

А пока, чтобы занять солдат, чтобы не охлаждать их воинского пыла, чтобы постоянно будить в них чувство соревнования и поддерживать дисциплину, Наполеон каждый день устраивает смотры на Кремлевской площади, и каждому в присутствии суверена хочется показаться и самым довольным, и самым мужественным, и самым воинственным. Император приходит, и у офицеров возрождается уверенность. Он электризует сердца, он расточает награды, он вызывает в солдате желание заслужить их; все это окружается торжественностью, которая нас чарует. Так, в один из этих пышных смотров бравый Левье, полковник 3-го линейного полка, корсиканец родом, возводится в ранг бригадного генерала. Батальонный командир дель Фанте произведен в подполковники; батальонный командир Колли получил чин майора; превосходный полковник Крови назначен полковником гренадеров гвардии; начальник артиллерийского эскадрона Клемант назначен майором королевской гвардии. Затем идут еще раздачи знаков отличия в итальянской армии; одни получают «Железную корону», другие — орден Почетного легиона.

Москва, 13 октября. Со дня на день ждем подтверждения наших ожиданий. Начинают уже спрашивать друг друга, по какой дороге пойдем обратно; по той ли, по которой пришли, или двинемся на юго-запад? В Смоленск послан приказ — никого более не пропускать в Москву, за исключением офицеров Главного штаба, имеющих специальные поручения, курьеров и эстафеты. Из маршевых полков, из некоторых разрозненных отрядов, из оторвавшихся от своих частей, из вышедших из госпиталей сформировали дивизию в 12 000 человек пехоты и 4000 кавалеристов; к ним присоединили 12 орудий; эта дивизия должна стоять наготове, чтобы по первому сигналу двинуться в путь.

Генерал Бараге д’Ильер получил приказ идти в Смоленск, принять там главное начальство и устроить в Ельне продовольственные магазины.

С другой стороны, я узнал, что Жюно получил секретный приказ сжечь ружья, находящиеся в Колоцком монастыре, взорвать артиллерийские подводы, которые нельзя с собой захватить и, наконец, принять все необходимые меры для эвакуации страны, занятой его войсками.

После нескольких прекрасных осенних дней, необыкновенно жарких, погода резко переменилась и наступили холода. Сегодня выпал первый снег.

ГЛАВА XVI

Оставление Москвы 

Москва, 14 октября. Лошади императора отправились третьего дня вечером по неизвестному назначению. Все повозки нагружены съестными припасами. Генерал Борелли, адъютант неаполитанского короля, возвратился вчера к нему с секретными приказаниями императора[18]. Что касается старой императорской гвардии, то она готова уже к пути, точно также и молодая гвардия с двумя артиллерийскими полками.

Офицерам, имеющим лошадей больше, чем то предписывает регламент, приказано продать лишних лошадей в артиллерию и в обозы. За них платят смотря по качеству, по соответствующему тарифу. Но и эти лошади почти не в лучшем состоянии, чем другие; во всяком случае они представляют скудный ресурс.

Послан приказ в дивизию Дельзона итальянской армии, расположившуюся в Дмитрове. Ей предписано очистить этот город и стать в тыл Москве. Вчера Наполеон снова отправлял к Кутузову своего адъютанта Лористона.

Москва, 15–16 октября. Император дал приказ расположенному в Черной Грязи итальянскому отряду вернуться в Москву, оставив там одну кавалерию. Дивизия Бруссье, драгуны королевской гвардии, стоявшие вдоль Смоленской дороги, отправляются к Фоминскому.

Москва, 17 октября. Сегодня генеральная раздача по всей армии: раздают кожаную одежду, белье, хлеб и водку. Разумная мера, которая принесла бы большую пользу, если бы принята была несколько раньше, но теперь слишком поздно. Солдат выбрасывает все, чем он не может воспользоваться сейчас же; к тому же теперь он чересчур и без того нагружен, и я очень боюсь, как бы вся нынешняя раздача не оказалась брошенной на ветер.

Выступление из Москвы, 18 октября. Мы расставлены в боевом порядке на первой Кремлевской площади, — несколько батальонов императорской гвардии, королевская гвардия и дивизия Пино. Император произвел нам смотр. Смотр продолжался около двух часов. Собирались приступить к раздаче наград, до которых так лакомы войска, как вдруг показался адъютант Мюрата Беранже с тревожным видом, с исказившимися чертами.

Смотр прекращается. Император уходит в покои Петра Великого. Через минуту мы получаем приказ возвратиться на наши прежние квартиры и приготовиться к немедленному походу. Очевидно, прощай последние надежды на мир! Мы все еще будем игрушкой в руках Кутузова, и вот теперь наступает зима, а мы на русской почве, где повсюду царствует одно лишь опустошение[19].

Мы спешно возвращаемся на наши квартиры, складываем свои парадные мундиры и с удовольствием надеваем походное платье. Все настроение совершенно переменилось; на всех лицах сияет радость. Одно только огорчает нас: нам приходится оставить наших товарищей, которые не могут идти. Многие из них собирают все свои силы, чтобы попытаться идти за нами. В 5 часов мы с барабанным боем, с громкой музыкой проходим по улицам Москвы... Москва! Так страстно хотелось нам в нее попасть, но уходим мы отсюда без сожаления. Мы думаем только о родине, об Италии, о наших, которых мы увидим теперь, после такой славной экспедиции.

Мы в последний раз смотрим с Кузнецкого моста на Кремль и на уцелевшие от огня красивые постройки на берегу Москвы-реки. Войска, нагруженные добычей, выходят, наконец, из пределов Москвы и выступают на Калужскую дорогу. Молчание скоро прерывается, и дорогой начинаются песни, начинаются рассказы. Радость общая, этапы проходятся весело.

Калужская дорога, 19 октября. Мы располагаемся лагерем вдоль Калужской дороги на большом протяжении в следующем порядке: итальянская армия составляет авангард, затем следует Даву, императорская гвардия и, наконец, в арьергарде корпус Нея. Маршал Мортье, молодая гвардия, спешенные и разбитые на батальоны кавалеристы временно остаются в Москве. Император перенес вчера вечером свою главную квартиру на Коломенскую заставу.

Около Игнатова, 20 октября. До нас начинают доходить подробности поражения, нанесенного русскими Мюрату. Хотя оно и оказалось, благодаря доблести французских и польских войск, частичным, но все же мы видим отсюда, что русские решили продолжать кампанию. Следуя по Калужской дороге через Боровск и Малоярославец, мы имеем, быть может, шансы обойти русскую позицию при Тарутине. Но надо спешить, надо достичь Калуги раньше их. К несчастью, нам нужно еще соединиться с расстроенными войсками Мюрата. Говорят, что вчера вечером император перенес главную квартиру в Троицкое, возле деревни Вятутинки, где он встретится с неаполитанским королем.

В два часа пополудни, все время в авангарде, мы перешли Пахру в Горках и затем взобрались на холм, на котором, влево от дороги, возвышается красивый дом Краснопахрской усадьбы. С этой возвышенности мы видим в правой стороне колонны, движущиеся к Фоминскому, где стоит дивизия Бруссье вместе с бригадой Виллата, которая сумела выдержать славный бой с легкой кавалерией корпуса Дохтурова. Ночь мы проводим подле Игнатова. Принц расположился в господском доме, который доминирует над равниной, где мы ночуем.

Фоминское, 21 октября. Смелость казацких отрядов невероятна. Они устроили засаду в лесах, невдалеке от места, где мы провели ночь, и поджидают, когда уйдут последние солдаты, чтобы нападать на изолированные группы, на отставших или на повозки, которые не могли идти непосредственно за войсками. Вечером мы приходим в Фоминское, где находим дивизию Бруссье, стоявшую на другом берегу Нары, среди квадрата, образованного телегами, артиллерийскими повозками и орудиями. Таким образом, почти вся итальянская армия теперь соединилась.

Около Фоминского, 21 октября. Порядок движения установлен такой: легкая кавалерия, дивизия Дельзона, дивизия Бруссье, дивизия Пино, королевская гвардия.

Император провел ночь в Плескове.

Все войска собираются на Фоминской дороге, кроме войск Нея и дивизии Клапареда, оставшихся позади р. Мочи, а также дивизии Морана и бригады Кольбера, размещенных на позиции за Десной. Мы Переходим р. Нару. Падает дождь, дороги становятся скверными; идти по ним скорее невозможно. Каждый мост загроможден людьми, лошадьми и багажом. Большая часть мостов узки и малонадежны; часто они сгибаются под тяжестью повозок. Все эти затруднения в связи с медленностью пути утомляют солдат и отнимают все силы у артиллерийских лошадей. Многие телеги сломались или попортились до того, что дальше везти их невозможно. Грустью веет над армией.