Николай Коняев - Романовы. Творцы великой смуты Страница 25

Умирал князь Михаил Скопин-Шуйский две недели…

Незадолго до его кончины пришел инок из Борисоглебского монастыря под Ростовом.

– Вороти крест, княже… – передал он просьбу затворника Иринарха. – Другому этот крест потребен будет.

Князь Михаил вернул поклонный крест и просил отвезти отшельнику Иринарху даров от него…

Считается, что этим крестом преподобный Иринарх и благословил князя Дмитрия Пожарского, когда нижегородское ополчение шло к Москве в 1612 году…

6

Польские источники называют Филарета одним из главных предателей Московского государства в руки Сигизмунда…

Это действительно так.

24 июля гетман Станислав Жолкевский разгромил войска Шуйского при Клушино и подошел к Москве.

С другой стороны к городу подступили войска Лжедмитрия.

Совещание русских изменников, выступающих на стороне поляков, и русских сподвижников еврея Богданко, с двух сторон осаждавших Москву, в осажденной Москве и проходило.

Тушинский патриарх Филарет Романов, Василий Голицын и продолжающий служить Тушинскому вору боярин Дмитрий Трубецкой сговорились, что москвичи «ссадят» несчастливого царя Василия, а тушинцы зарежут еврея Богданко и после этого можно будет избрать нового царя.

К заговору был привлечен Захар Ляпунов.

17 июля он поднял мятеж…

Дворяне и дети боярские заполнили Кремль.

– Да сведен будет с царства Василий! – кричали они.

Патриарх Гермоген пытался остановить смутьянов, но мятежники заглушали слова святителя своими криками.

Царя Василия Шуйского вывели из дворца и насильно постригли в монахи. Иноческие обеты за него давал князь Тюфякин.

Со скорбью взирал на это безумие святой Гермоген.

– Ты говорил обеты иноческие! – сказал он Тюфякину. – Тебя и признаю монахом, а не царя Василия!

Потом добавил:

– Аще Владыка мой Христос на престоле владычества моего укрепит мя, совлеку царя Василия от риз и освобожу его!

Мятежники увезли превращенного в инока Варлаама царя Василия Шуйского в Чудов монастырь и заточили там.

Трагична судьба этого царя, трагична судьба всего древнего рода князей Шуйских…

Такой мощный, такой многочисленный род! Он прорастает в шестнадцатом веке к верховной власти и за несколько десятилетий, одну за другой, теряет все свои могучие ветви….

Жутковато читать скорбный мартиролог.

Убит… Утоплен… Затравлен… Задушен… Отравлен… Убит…

Теперь пришла очередь последних Шуйских – царя Василия Ивановича и его брата Дмитрия…

«Так Москва поступила с венценосцем, который хотел снискать ея и России любовь подчинением своей воли закону, – писал Н.М. Карамзин, – бережливостию государственною, безпристрастием в наградах, умеренностью в наказаниях, терпимостию общественной свободы, ревностию к гражданскому образованию – который не изумлялся в самых чрезвычайных бедствиях, оказывал неустрашимость в бунтах, готовность умереть верным достоинству монаршему, и не был никогда столь знаменит, столь достоин престола, как свергаемый с онаго изменою: влекомый в келлию толпою злодеев, несчастный Шуйский являлся один истинно великодушным в мятежной столице»…

Власть перешла в руки Семибоярщины – отравителя Скопина-Шуйского князя И.М. Воротынского; брата тушинского патриарха Филарета – И.Н. Романова; Ф.И. Мстиславского; A.B. Трубецкого; A.B. Голицына; Б.М. Лыкова; Ф.И. Шереметева.

Первым делом московско-тушинские бояре выдали полякам последних Шуйских – царя Василия Ивановича и его брата Дмитрия.

29 октября 1611 года, подобно римскому триумфатору, сидя в богатой коляске, в которую впряжена была шестерка белых лошадей, окруженный пышной свитой, въехал в Варшаву коронный гетман Жолкевский. За ним влачился пленный русский царь Василий Шуйский и его брат – Дмитрий.

Поставив пленников перед троном Сигизмунда, Жолкевский сказал: «Вот он, великий царь московский, наследник московских царей, которые столько времени своим могуществом были страшны и грозны польской короне… Вот брат его Дмитрий… Ныне стоят они жалкими пленниками, всего лишенные, обнищалые, поверженные к стопам вашего величества и, падая на землю, молят о пощаде и милосердии!».

О том, что привел он в Варшаву не русского царя, а монаха, гетман упомянуть позабыл…

Жестокое унижение пришлось пережить несчастным пленникам, которые еще не знали, что в плену и предстоит им закончить свои дни. Но это было унижение не только Шуйских, это было жестокое унижение всей Руси, на которое обрекла ее заворовавшаяся знать…

Теперь разгорелась борьба между главарем повстанцев Захарием Ляпуновым, ратовавшим за избрание на царство Василия Голицына, и партией Федора Ивановича Мстиславского, стоявшей за избрание царем королевича Владислава.

Тогда же воровской патриарх предложил избрать царем его четырнадцатилетнего сына Михаила…

Впрочем, ни Василию Голицыну, ни Филарету (Романову) не удалось противостоять партии Ф.И. Мстиславского, требовавшей избрания Владислава и соединения с Польшей.

7

Страшная слепота поразила московских бояр.

Видели глаза, кого выбирают в цари, но не разбирали бояре, что делают, не ведали, что творят.

– Что всуе мететесь и вверяете души свои поганым полякам? – заклинал этих слепцов патриарх Гермоген. – Разве не знаете, что издавна наша христианская греческая вера ненавидима в странах иноплеменных?

Но не слышали его потерявшие от страха и жадности разум московские бояре. Сигизмунд обещал им шляхетские вольности, и, теряя последний стыд, верховники соглашались на все.

Они заключили с гетманом Жолкевским договор о приглашении на русский трон королевича Владислава.

Вот имена бояр, отвезших договор гетману: Ф.И. Мстиславский, A.B. Голицын, несколько членов Земского собора и, конечно же, И.Н. Романов, брат тушинского патриарха Филарета.

27 августа Москва присягнула Владиславу, а меньше чем через месяц, ночью по сговору с Семибоярщиной поляки заняли Кремль, Китай-город, Новодевичий монастырь. Совершилось величайшее в истории нашей Родины предательство. Кучка бояр, трясущихся от страха за свои жизни, раскрыла ворота Кремля чужеземным захватчикам.

С этого момента начинается новая страница в биографии воровского патриарха Филарета. Вместе с убийцей Годуновых князем Василием Голицыным он был отправлен в посольство, чтобы привезти в Москву нового царя – королевича Владислава.

Печальна была дорога послов к Смоленску. Горели вдоль дороги села, едкий дым стлался над полями…

Своими глазами видели предатели, как и какой мир устанавливают их новые хозяева на русской земле – в пепел обратился Калязин монастырь, разгромлен Козельск…

В королевский стан под Смоленском послов не пустили, указали место на берегу Днепра, где они и должны были ожидать приема. Послы, ссылаясь на трудный путь, просили продуктов, но…

– Король здесь на войне и сам терпит нужду! – услышали в ответ.

Так началось знакомство бояр-изменников с благами шляхетской вольности, которой они так добивались.

Приняли послов только 12 октября, через пять дней.

– Всевечный Бог богов назначил степени для монархов и подданных, – важно объявил Сапега, выслушав их. —

Кто дерзает возноситься выше своего звания, того Он казнит и низвергает. Бог казнил Годунова и низвергнул Шуйского – этих венценосцев, рожденных слугами!.. Идите… Вы узнаете волю королевскую!

Воля королевская не порадовала послов.

Им было объявлено, что прежде они должны склонить к капитуляции осажденный Смоленск.

– Пошто ему капитулировать? – спросили послы. – Ручаемся вам душами за боярина Шейна и граждан: они искренне, вместе с Россиею, присягнут Владиславу.

– Для чего же не Сигизмунду? – удивились поляки. – Вы оскорбляете короля своим недоверием, дерзая разделять отца с сыном. Смоленск должен присягнуть им обоим.

И сколько ни бились послы, паны стояли на своем.

– Король, – говорили они, – даст вам Владислава, но прежде он должен занять Смоленск и совершенно усмирить Россию.

История посольства Голицына – Филарета скорбна, но поучительна.

Поляки принудили их вступить в переговоры с защитниками Смоленска, но предателям не удалось склонить героев на ту измену, которую бояре уже совершили в Москве, и поляки совершенно перестали считаться с послами…

Повторим еще раз, что, вглядываясь в события того времени, мы обнаруживаем странную закономерность. Все то, что Филарет считал благом, оборачивалось горем для страны, все то, что он считал неудачей, оказывалось прямой выгодой.

Вот и сейчас…

Неудача посольства Филарета явилась благом для Руси.

А упрямая несговорчивость Сигизмунда, желавшего самому править на Руси, и была той помощью, которую вымолили наши святые, чтобы спасти Русь. Ведь именно неумеренность амбиций Сигизмунда и спасла тогда нашу страну от порабощения…

Как говорит Н.М. Карамзин, «судьба, благословенная для России, влекла ее к другому назначению, готовя ей новые искушения и новые имена для бессмертия!.. Сигизмунд со своими панами завидовал гетману (Жолкевскому. – Н.К.)… хотел сам быть царем или завоевателем России».