Игорь Можейко - Конан Дойл и Джек-Потрошитель Страница 25

Очередная удача как бы торопит доктора Томаса. Он находится в крайнем возбуждении, как сексуальном, так и эпистолярном — для него убийство уже обязательно связано с перепиской.

Всего через пять дней после смерти Эллен он встречается с двадцатисемилетней Матильдой Кловер. Джентльмен в шелковом цилиндре производит на проститутку хоть и смутное (она была пьяна), но благоприятное впечатление, хотя бы потому, что совершает поступок, выходящий далеко за рамки отношений клиента и проститутки, — увидев, как ей холодно в дырявых туфлях, клиент ведет женщину в обувной магазин на Вестминстер Бридж-Роуд и покупает ей отличные, крепкие, теплые башмаки.

Так что когда через день Матильда получила письмо от этого джентльмена, она готова была бежать на свидание к нему хоть на край света. В письме, которое она показала содержательнице борделя, где снимала комнатку, говорилось, что джентльмен, купивший башмаки, ждет ее на свидание, просит быть трезвой и обязательно принести письмо с собой. Что Матильда и сделала.

В десять вечера Матильда привела клиента к себе. Хозяйка смогла разглядеть клиента — у него были пышные усы, на голове — шелковый цилиндр. Она отметила про себя, что Матильде, может быть, наконец повезло и она нашла постоянного покровителя. Через несколько минут Матильда, накинув шаль, выбежала из борделя — клиент просил ее принести пивзг

Затем в течение часа царила тишина, после чего довольный, улыбающийся клиент покинул Матильду, которая проводила его, до выхода, называя «мой дорогой!».

В три часа ночи весь дом был взбудоражен дикими криками, доносившимися из комнаты Матильды. Когда соседи прибежали к ней, то увидели, что она бьется в судорогах.

— Что с тобой? — спросила хозяйка.

— Это он… это Фред. Он дал мне длинные пилюли, чтобы вылечить меня от пьянства… это Фред!

Выяснилось, что усатого клиента звали Фред, точно так же, как двухлетнего сыночка проститутки — еще вчера это совпадение так растрогало Матильду!

Женщина страшно мучилась всю ночь. Пришедший доктор заставил ее выпить молока, и хоть от этого началась рвота — молоко уже не помогло. Только в восемь часов утра мучения несчастной прекратились — она умерла.

Самое удивительное то, что никто в борделе, да и сам доктор, не поверили Матильде, что смерть ее была вызвана глицериновыми пилюлями, которыми ее потчевал усатый джентльмен. Диагноз, поставленный врачом, утверждал, что женщина скончалась от белой горячки, вызванной алкоголем.

Утром господин Крим поднялся чуть свет и тут же послал за газетами. Газет еще не было. Он просто замучил хозяйку дома, утверждая, что именно сегодня в газетах должно быть напечатано сообщение чрезвычайной важности.

— Какое? — удивилась мисс Слипер.

— Сегодня ночью в нашем квартале отравили проститутку, Матильду Кловер. Я в этом уверен — я ночью гулял по улице и видел, как это случилось.

— Вы должны немедленно сообщить об этом в полицию,- сказала квартирная хозяйка, правда, не очень уверенно, ибо полагала, что ее жилец — безвредный чудак и фантазер.

— Больше того,- задумчиво произнес доктор Нейлл,- я знаю, кто это сделал.

— Кто же?

— Лорд Рассел,- тихо ответил доктор, чем поверг хозяйку в полное смятение. Лорд Рассел был фигурой весьма заметной на светской сцене Англии, и имя его было окружено скандалами.

Впрочем, уже на следующий день жена лорда Рассела получила письмо от анонима, утверждавшего, что ее муж убил проститутку, а днем позже подобное же обвинение получил известный врач, профессор Бродбент. Коллекция писем, исполненных одним человеком, но подписанных различными именами, в Скотленд-Ярде продолжала расти, но ничего не давала переполошенным сыщикам.

Разумеется, доктор Крим не ограничивался письмами — у него были дела и поинтереснее. Например, культурные развлечения. Через несколько дней, стоя в очереди за билетами в театр «Альгамбра», он увидел, как из служебного входа выскочила хорошенькая девица, к которой доктор и направился, уверенный в успехе. И в самом деле девица остановилась и завязался разговор, из которого стало ясно, что она трудится в театре хористкой и подрабатывает интимными услугами.

В театр в тот день доктор не попал. Хористка Лю Харви тоже пропустила спектакль. Хорошо отобедав в ресторане, они уединились в номере гостиницы, где и провели страстную ночь. В перерывах между любовными сценами доктор Крим раскрывал свой портфель и доставал оттуда стопки рисунков и фотографий, изображающих девиц в неприличных позах, и громко их осуждал. Затем отыскал среди них портрет своей покойной мамы и объяснил, насколько она отличалась в лучшую сторону от всех проституток, и начал рыдать. Добрая хористка Лю Харви плакала вместе с новым любовником, потому что ей было стыдно за проституток и жалко маму доктора.

Когда они утром проснулись, доктор долго рассматривал лицо Лю, сжав ее щеки между мягкими добрыми ладонями, и потом сообщил, что у нее на лбу сыпь, которую надо бы свести. У него для этого есть одно чудодейственное средство, так что надо будет встретиться в семь тридцать на набережной возле станции метро «Чаринг Кросс».

Вечер был холодный, туманный, и при виде замерзшей девушки ожидавший ее у станции подземки доктор всполошился: так и простудиться недолго! Нет, надо немедленно спрятаться в какое-нибудь теплое место и выпить горячительного, на что Лю, разумеется, согласилась, и они отправились в ближайший бар, где выпили по бокалу портвейна. Когда Лю согрелась, доктор предложил ей снова отправиться на улицу, и через несколько минут они уже вновь оказались на набережной. Там доктор извлек из пакетика две длинные глицериновые пилюли и, передав Лю, велел ей тут же их проглотить — тогда и сыпь пройдет.

Уголовные дела, сохранившиеся с тех пор, книги и исследования, написанные за столетие о докторе Криме и его злодействах, не .могут передать истинной атмосферы того холодного туманного вечера и не могут объяснить нам, что заставило в тот момент сжаться сердце хористки Лю и не поверить в добрые намерения своего любовника… Ее охватил ужас.

Она заглянула в его глаза, освещенные на мгновение качнувшимся фонарем, и ей стало страшно.

— Ну, глотай же, это не горько! — настаивал доктор, ощутив ее неуверенность.

— Ой, кто это? — крикнула девушка. Она показала свободной рукой за спину Крима. Тот испуганно обернулся. Лю выкинула капсулы в реку.

Когда взор доктора вновь уперся в нее, Лю стала делать судорожные глотательные движения.

— Где? Где пилюли? — спросил доктор.

— Я… я проглотила их,- девушка закашлялась. Но и доктор был не уверен — он обвел взглядом мостовую вокруг, потом неожиданно приказал:

— А ну, покажи, что у тебя в правой руке? А теперь в левой…

Лю покорно раскрыла кулачки.

Она была убеждена, что избегла какой-то страшной опасности, выкинув пилюли.

— Ах да! — спохватился тут доктор. — Я же собирался пригласить тебя в мюзик-холл. Но ничего не выйдет. У меня срочное дежурство в госпитале Св. Фомы. Тебе придется пойти одной. А я тебя встречу у выхода. В одиннадцать. Хорошо?

Это снова был добрый, хороший, веселый джентльмен.

Лю даже стало стыдно, что она так поступила с пилюлями. Может быть, признаться в обмане?

Но доктор, не прощаясь, повернулся и быстро исчез в тумане.

…В одиннадцать, когда представление закончилось, Лю долго ждала доктора у выхода из театра. Наверное, полчаса. Она глубоко раскаивалась в обмане. Она сказала себе, что, как только доктор вернется, она попросит у него новые пилюли, а может быть, именно из-за этой сыпи он и оставил ее?

А доктор в то время уже лежал в постели, предаваясь диким садистским и похотливым мечтам, в которых его очередная жертва корчилась от боли, умирая и в то же время принадлежа ему.

Так он и заснул.

Утром он бросился к газетам.

Ничего. Ни слова о страшной сцене в мюзик-холле! О смерти девицы, о криках, о судорогах!

Значит, ошибка, просчёт…

Сказавшись больным, перепуганный убийца провел несколько дней дома. Но его никто не искал, да и в газетах не появилось ни одной подозрительной статьи или ваметки.

К началу декабря Крим возобновил свои визиты в публичные дома и буйные ночи с проститутками. Он выбирал новую жертву.

И тут в его жизни произошло событие, которое, очевидно, ускорило развязку этой истории.

В декабре Крим стоял на перроне и ждал пригородного поезда, собираясь навестить кого-то из родственников, и тут он обратил внимание на скромного вида небогато одетую миловидную женщину, стоявшую неподалеку. В тот день что-то приключилось на железной дороге и поезд, который ждала та женщина, запаздывал.

Впрочем, об этом Крим узнал не сразу. Сначала он подошел к женщине, представился ей и спросил, не может ли быть чем-нибудь полезен.

— О нет! — женщина, которую звали Лаурой Саббатини, потупила карие очи.- Я не нуждаюсь в помощи.