Андрей Низовский - Зачарованные клады России Страница 25

Подобно печерским монахам и попу Елисееву, не брезговали заниматься поисками кладов и лица духовного звания. Этому весьма способствовало поверье, что при кладоискании желательно присутствие священника, так как клады зарывались со страшными заклятиями и охранялись нечистыми духами. В 1890-х годах, недалеко от деревни Большие Угоры в Костромской губернии, клад собралась рыть целая толпа крестьян во главе со священником, делавшим указания, как надо, благословясь, рыть и брать клад. Потребовалось вмешательство полицейской власти, чтобы разогнать охваченную золотой лихорадкой толпу, А в 1752 году священник села Помаева Буинского уезда Симбирской губернии, Кирилл Михайлов, решил во что бы то ни стало добыть клад, зарытый в овраге между Помаевым и деревней Атяшкиной. Вооружившись крестом и Евангелием от бесовского наваждения, священник, отличавшийся необыкновенной смелостью, отправился на предполагаемое место клада и принялся копать, но страшные привидения так напугали его, что он бежал со страху, забыв на месте и крест, и Евангелие.

Весьма распространенным занятием было кладоискательство в крестьянской среде. Сколько семей разорилось на этом — хозяйство запущено, а все силы брошены на поиск эфемерного клада… Иногда золотая лихорадка охватывала целые деревни и даже несколько селений. Поиск кладовых записей, приметных мест и раскопки самих кладов нередко занимали целый рабочий сезон: вместо того, чтобы пахать и сеять, мужики сбивались в артели до трехсот человек и толпой уходили на поиски кладов. Начисто срывали древние курганы, перекапывали городища, ворочали "приметные камни"… Около 1890 года крестьяне села Ильинского Макарьевского уезда и ближайших деревень решили во что бы то ни стало отыскать клад, на который имелась запись в виде разбойничьего письма. Целую весну пробродили по лесу, отыскивали приметы, ходили к "ворожцу", копали по ночам. Собирались артелями человек по двести, но ничего не нашли. Неудачу объясняли тем, что не было согласия в артели — каждый думал только о своей наживе в ущерб другим.

О быте и заботах "охотников за кладами" повествуют дневниковые записи одного из алатырских кладоискателей, посвятившего всю жизнь этому ремеслу:

"Задумал я добыть клад в Большой Яме и пошел в город Саранск к ворожцу; у него переписаны были все клады, где сыскать. Купил вина, подпоил его, и дал он мне писульку, как достать деньги в Кладовых стрелицах. Иду я из Саранска и повстречался мне грамотный человек, писарь не писарь, Бог его знает. "На-ка, мол, батюшка, прочитай что написано в грамотке!" Он прочитал, оглядел меня с головы до ног и разорвал писульку: ‘‘Старый, говорит, ты черт, на старости каким ты делом занимаешься, души не жалеешь!" Да как плюнет мне в рожу, и уехал.

Не унялся я этим, пошел рыть клад в Большой Яме. Копал, копал и дошел до камня большущего — тремя лошадьми не своротить. Нет, думаю, видно ему срок не вышел. Только выбираюсь из оврага, вдруг посыпались на меня со всех сторон каменья да красные кирпичи. Я подрал, только подавай Бог ноги! А кладище здесь огромный.

А вот нищий Василий Семеныч доподлинно взял поклажу в селе Красной Поляне, а научил его, как взять, заштатный дьякон: все больше молитвами отчитывал из требника Петра Могилы. За тем требником ездили мы три раза в село Ливу, да дорого просят: сто рублей. Да еще надул подлец Евсейка — лубянишные глаза, а денег обобрал много.

На что был богат Филипп Чистяков — четыре расшивы имел, да и те все прожил на клады. Однако, Бог поможет — весной возьмет малую толику.

Есть у целовальника под горой книга "Немая строка" — по ней вызывать можно".

В воронежских местах прославился кладоискатель-фанатик, который исходил весь край вдоль и поперек, разыскивая клады Кудеяра-атамана, один из которых, по его убеждению, состоял из "60 парных воловьих подвод серебра, 10 пудов золота и целого лотка драгоценных камней". Вокруг этого кладоискателя кормилась целая толпа ловких людей, втридорога сплавлявших ему всевозможные кладовые записи, чертежи, заговоры, "разрыв-траву" и т. д… а также талисманы типа "глины, добытой в полночь с могилы удавленника", которая якобы помогает при добыче кладов. Торговля этим товаром вообще велась довольно бойко, так как спрос на него имелся большой. А один ловкий проходимец, орловский крестьянин Милютин, в 40-х годах XIX столетия сумел организовать сбор народных средств на приобретение разрыв-травы. Сделано это было с потрясающей простотой. Милютин держал трактир, в подполе которого хитроумным способом устроил демонстрацию "зачарованного клада". Клиентура подбиралась из подгулявших в трактире простаков. Милютин высматривал такого персонажа, дошедшего до состояния "уже никакой, но лыко еще вяжет", подсаживался к нему и доверительно начинал рассказывать о том, что у него под избой находится зачарованный клад, "да вот беда — разрыв-травы к нему никак не достать". Трактирщик вел мужика в подпол, там клиент воочию видел "зачарованный" сундук, который никаким способом "взять" невозможно и, соблазненный Милютиным выступить пайщиком при дележе клада, охотно отдавал деньги на приобретение разрыв-травы", которая, как известно, больших денег стоит. Таким образом Милютин решал свои финансовые проблемы на протяжении нескольких лет.

Иногда поиски клада начинались даже не с преданий, не с "кладовых записей", а прямо, что называется, на пустом месте. Шел, например, как-то раз житель города Зубцова по берегу Волги и размышлял: "Ведь город наш Зубцов, сказывают, в старину был очень велик, и были в нем князья, а у этих князей, разумеется, была казна — то где же она теперь находится?" Ясно, где — конечно, зарыта где-то поблизости! С этой, прямо скажем, небесспорной мыслью, он лег спать, и во сне увидел, что "всему городу Зубцову была великая радость… Не могу прямо объяснить, в чем она была, а только над всем городом от радости как будто туман стоял". Поутру этот мыслитель и духовидец явился в городскую управу и заявил, что он намерен найти казну зубцовских князей и тем самым обогатить город. И что же городские власти? Посмеялись? Покрутили пальцем у виска? Удивились? Нет. Они всерьез направили запрос в Тверскую губернскую канцелярию, откуда пришло официальное разрешение на поиски клада. Раскопав несколько курганов в окрестностях города, и ничего не найдя, разочарованный кладоискатель работу прекратил. Впрочем, горожане отнеслись к его начинанию сочувственно и неудачу объясняли тем, что кладоискатель "слова" не знал.

Бывали примеры, когда крестьяне различных областей подавали прошения о разрешении искать им клады даже на имя царя. К известиям о кладах власти всегда относились серьезно. Местная администрация в этом отношении была даже строже центральной. Кладоискатели, а особенно люди, уже нашедшие клад или только оговоренные в этом, сейчас же задерживались, а иногда даже и заключались в тюрьму, в ожидании ответа из Москвы. Впрочем, перейти к следующей ступени допроса — к пытке, воевода без государева указа обыкновенно не решался.

9 июня 1702 года в Можайскую приказную избу явился местный житель Герасим Васильев и сообщил, что в городе близ торга и двора посадского человека Василия Лукьянова собрались многие люди, роют землю и "ищут денег". Воевода Петр Савелов тотчас поехал к тому месту, где "денег ищут и деньги берут". Оказалось, что извет Герасима Васильева оказался вполне справедливым: в указанном месте воевода нашел сборище разного рода людей, расковыривавших пятачок земли у двора посадского человека Васьки Лукьянова.

Остановив самовольные раскопки, воевода приказал рыть землю случившимся поблизости "служилым людям", которые в присутствии воеводы собрали "денег 16 алтын, а те деньги старинные". Часть денег, найденные раньше, остались на руках у находчиков клада. В ходе дальнейших поисков перерыли весь пятачок "до матерой земли" — на семь аршин поперек, и на два аршина в глубину, и на этом месте нашли "старинных денег и денежек 12 алтын, да в том же месте из земли вынули малый избный жернов. А… окромя тех 12 алтын ничего не сыскали". Неясно, сколько монет было в кладе, но, судя по всему, не более двух сотен.

Схожий случай имел место в Шацке в 1645 году. Здесь до воеводы Бестужева дошел слух, что в Казачьей слободе на Соломенной горе казак Евдоким Карев пахал "под репу" несколько лет не паханную землю и распахал клад старинных серебряных монет. Сбежавшиеся слобожане в мгновение ока растащили рассыпавшийся по пашне клад. Посланные воеводой сыщики по монетке вытрясали клад из жителей слободы, пока наконец не собрали "23 алтына 2 деньги" — около 70 штук. Несмотря на все старания воеводских посланцев, многие попрятали свои находки, жалуясь сыщикам, что, мол, спрятали, да забыли куда — "схоронили те деньги у себя на дворе, и ныне тех денег найти не умеем, и того места не узнаем". Найденные монеты оказались "неведомо какие, нерусского дела", а по предположению воеводы — татарские.