Юрий Татаринов - Города Беларуси в некоторых интересных исторических сведениях. Витебщина Страница 25

В феврале 1942 г. из Бочейкова в город прибыл отряд карателей. Шапки нелюдей украшала эмблема в виде черепа и костей. Одеты они были в длинные белые кожухи, а на ременных бляхах надпись по-немецки: «С нами Бог». Эти страшные пришельцы сразу объявили: всем евреям собраться в Доме культуры (в бывшем Николаевском соборе). Люди в назначенное время не явились.

И тогда в полдень немцы и полицаи стали силой сгонять их. Народ заголосил. Некоторые пытались бежать, но их тут же убивали… Несколько тех жертв долго потом лежало на льду реки, пока весенний паводок не снес тела.

Ночь согнанные провели в холодном Доме культуры. Это было как раз накануне воскресенья.

Рано утром первая партия людей проследовала через город в свой последний путь. Впереди всех шла пожилая женщина. Это была детский врач Либерман. Ветер развевал ее седые волосы…

Сделали попытку задержаться возле синагоги. Но немцы не позволили. Плакали дети. Взрослые же двигались молча, опустив голову.

Потом толпа исчезла за рекой. А еще через некоторое время послышались выстрелы — началась расправа…

Свидетели рассказали, что каратели, остановив толпу, начали с помощью взрывчатки углублять заснеженный карьер. А потом специально мобилизованная группа городских лопатами поправила эту яму.

Людей попросили снять верхнюю одежду, спуститься в яму и лечь на землю. Так, лежа, их и расстреливали. Кто не хотел подчиниться, того расстреливали наверху, а потом сбрасывали…

В тот воскресный день через Чашники проследовали три большие группы. В Преображенской церкви звонили. Был праздник — громницы.

В последней группе шел староста Чарейский. Как бы подводил итог этому ужасному злодеянию.

В карьере на поле Слободских заливных лугов около реки Уллянки в тот день были расстреляны не только евреи. Рядом, в другую, заранее подготовленную яму сбросили замученных белорусов, русских, поляков. И если бы каждого из тех расстрелянных похоронили отдельно, то не хватило бы всего того Слободского поля.

На чашницкой бумажной фабрике заместитель по идеологической работе Светлана Васильевна Подрез передала мне материалы, касающиеся биографии основателя завода и самой судьбы предприятия, которое, в силу своего возраста, является первейшим из сохранившихся памятников этого города.

Оказывается, небезызвестный нам владелец Иванска пан Винцент Игнатьевич Володкович, прославивший себя фундацией местной церкви, был еще и основателем местной фабрики.

Этот представитель старинного польского рода был человеком известным и уважаемым в губернии. Родился он в 1846 г. Являлся почетным депутатом Витебского дворянского собрания от Лепельского уезда, а также мировым судьей Лепельского уезда и членом Лепельского уездного комитета по делам сельскохозяйственной промышленности.

В 1873 г. пан Винцент сочетался браком с баронессой Анной Гартинг (1853–1928). У них было девять детей. Семейству принадлежало 11 тысяч 199 десятин земли, на которой проживало 10 тысяч 134 человека. Центральная усадьба находилась в деревне Иванск. Довольствоваться выгодами лишь сельского хозяйства дворяне в тот период уже не могли. Дыхание капитализма подталкивало к необходимости строить промышленные предприятия. И вот пан Винцент задумал вложить средства в бумагоделательную фабрику.

Последняя была построена в 1886 г. На ее месте прежде находилась водяная мельница. Именно наличие реки и стало главным аргументом в пользу основания на том месте предприятия.

Фабрика сразу получила свое наименование — Скина. Володкович сам запутал исследователей своей деятельности объявив, что это его «дочь». На самом же деле, когда выбирали название предприятию, думали о его продукции. Изначально фабрика называлась «картонной», то есть была предназначена для изготовления оберточного материала. А как известно, в переводе с английского «скина» — оболочка.

Для производства картона было установлено две папмашины. Древесную массу, необходимую для изготовления продукции, создавали на заводе в деревне Вишковичи.

В 1894 г. фирма «Гольцерн» (Латвия) специально по заказу Володковича сделала первую бумагоделательную машину. Через четыре года эту машину установили и ввели в эксплуатацию. Машина окупила себя быстро и дала такие прибыли, что Володкович заказал латышам еще одну.

Вторую машину изготовила фирма «Монтель». Она начала давать продукцию с 1905 г.

А в 1912 г. фабрика получает еще и третью бумагоделательную машину (производство той же рижской фирмы «Монтель»).

Контроль за производством и распорядком на фабрике осуществлялся управляющим. Сами владельцы жили в Польше. В поместье они приезжали лишь на летний сезон. Визиты пана Викентия (Винцента) сопровождала выдача зарплаты. Рабочие, в свою очередь, устраивали ему торжественный прием. Встречать прибывшего выходили к мосту через Усвейку — кланялись, желали здоровья, просили из нужды.

Фабрика в Чашниках считалась крупнейшим предприятием в своей отрасли на тот момент. Правда, условия труда были тяжелыми. Вот что писали в дореволюционном журнале «Писчебумажник»: «Самый сильный деревенский парень, проработав два-три месяца в отбельных роллах, где грязная тряпка отбеливается раствором хлорной и серной кислоты, становится худым и почти желтым. Почти все эти рабочие страдают от удушливого кашля, некоторые кашляют кровью».

Работали на фабрике по 12 часов. Заработную плату часто давали продуктами.

После революции фабрика была национализирована. Что касается настоящих ее владельцев, то они выехали в Польшу. Кстати, в настоящее время наследники пана Винцента живут в Германии, Канаде, Испании, Польше, Литве.

Положительную роль в дальнейшей судьбе фабрики сыграло строительство железной дороги Орша — Лепель. В 1925 г. стальной путь достиг Чашников. Бумажная фабрика начала работать на минеральном топливе. Сюда ежегодно начало поступать до 400 тысяч кубометров донецкого угля. В 1929 г. на фабрике был установлен локомобиль Вольф мощностью 500 л.с. С 1931 г. — паровой котел «Бабкок-Вилькокс» с поверхность нагрева 228 м2. Производительная мощность фабрики на этот период достигала 10 тысяч 400 тонн бумаги в год.

Во время Великой Отечественной войны фабрика была полностью разрушена.

В сентябре 1945 г. была восстановлена бумагоделательная машина № 3. Более двух лет понадобилось, чтобы запустить бумагоделательную машину № 2. В 1950 г. заработала еще одна машина. Устанавливается два локомобиля «Громм» по 350 л.с. каждый. В этот период выпускались следующие сорта бумаги: обойная, писчая, оберточная, под пергамент.

Петрозаводским бумажным заводом изготавливается, а в 1974 г. введена в строй на фабрике бумагоделательная машина № 4. После модернизации в 1984 г. производительность этой машины достигла 30 тонн в сутки.

Калининградским опытным заводом бумагоделательного оборудования изготовлена несерийная машина, которая запущена в эксплуатацию в декабре 1979 г. Производительность ее 22 тонны в сутки.

Введены в эксплуатацию очистительные сооружения производительностью до 10 тысяч м3 в сутки.

В 1995-96 гг. ввиду того, что оборудование бумагоделательных машин № 1 и № 2 претерпели износ, к тому же морально устарели, эти машины демонтированы.

В настоящее время на предприятии работают три бумагоделательные машины, два гофрировальных агрегата, а также оборудование для производства гофроящиков и производство красок для собственных нужд. Численность работников на 1 сентября 2005 г.: 665 человек.

СЕННО

(сентябрь, 2005)

Не думаю, что город получил такое название от известного слова. По-моему, это слишком примитивно.

Что касается его владельцев, то за этой информацией обратимся к брошюре местного краеведа В. Бондаревича «Экскурсiя вытокау г. Сянно», изданной в Витебске в 2000 г.

Милаш Войшвилов хозяйничал в Сенно с 1442 г. Право на это он получил от великого князя Казимира Ягеллончика.

В 1542, 1543, 1545 гг. Сенно владеет пасынок князя Друцкого-Веденецкого-Любецкого князь Рыгор Иванович Сенский-Грибовский.

В 1574 г. Сенно владела Регина Корсак-Соколинская. Ее муж Андрияш Друцкий-Соколинский получил этот город в приданое от нее.

В 1595 г. фелинский староста (Фелин — резиденция магистра Ливонского ордена, ныне Эстония) Мартин Курч передает своему сыну Евстафию Курчу купчую на четвертую часть имения, замка и местечка Сенно со всеми его принадлежностями, церквями и фундушами.

В 1631 г. хозяева Сенно — опять Друцкие-Соколинские. В том году дочка Андрияша Друцкого-Соколинского Элеонора вместе со своим мужем Миколаем Рыгоровичем Хлевинским продает Сенно канцлеру Великого княжества Льву Сапеге.