Николай Толстой - Жертвы Ялты Страница 25

Другими словами, русские военнопленные на территории Англии подлежали организации в настоящие военные формирования, но, как отмечалось далее, советские офицеры не могли применять по отношению к подчиненным смертную казнь или телесные наказания, пока новосформированные объединения находились на английской земле.

Иден в телеграмме послу в Москве Кларку Керру писал:

«Мы готовы выполнить все пожелания советской военной миссии и сделать все, чтобы как можно скорее заключить формальные соглашения».

Тем временем велась работа над проектом соглашения, которое, в случае согласия советских властей, дало бы основу для введения «Акта» в действие. Однако юристы отметили, что «Акт» может распространяться только на служащих советских вооруженных сил, но не на советских граждан, не служащих в Красной Армии. Призывать же не служащих советских граждан в армию на английской территории советское правительство, согласно «Акту», не могло.

На совещании с советской военной миссией генерал Гепп, начальник отдела военнопленных, безуспешно попытался разъяснить позицию англичан. Английские чиновники были в смятении, ведь со всех сторон их осаждали требованиями как можно скорее покончить с этим делом. 3 октября министр внутренних дел Герберт Моррисон писал Идену:

«Я согласен с вами, что желательно как можно скорее репатриировать этих русских. Не говоря уже о других соображениях, если они останутся на нашей земле в качестве служащих советских вооруженных сил… опасность получения большого числа жалоб на плохое обращение советских офицеров с этими людьми стала бы минимальной… хотя некоторые могут отказаться признать себя советскими гражданами».

О том же писал и сэр Орм Саржент, выступавший от лица МИД.

Иден и другие сторонники насильственной репатриации неоднократно подчеркивали, что эта политика оправдана необходимостью получить удовлетворительные гарантии сотрудничества СССР в деле возвращения освобожденных английских военнопленных. МИД также надеялся, что выполнение пожеланий Советского Союза послужит залогом добрых отношений между двумя странами. Важно отметить, что имелось еще одно соображение: англичане боялись, как бы вся эта история с русскими пленными не привела к открытому скандалу в Англии. Это опасение выражали Герберт Моррисон и Орм Саржент, а заместитель Идена, сэр Александр Кадоган, высказал 15 октября настоятельное пожелание, чтобы русские гражданские лица (которых нельзя было формально включить в предполагаемые союзные вооруженные силы) были репатриированы как можно скорее.

Через два дня после этого Иден, находившийся вместе с Черчиллем в Москве на конференции «Толстой», встретился с Молотовым и заявил о своем согласии с тем, что все советские граждане должны быть возвращены на родину «независимо от пожеланий отдельных лиц». Одновременно он вручил Молотову копию проекта соглашения, заключение которого должно было предшествовать введению «Акта» в действие. Но дела обстояли отнюдь не так хорошо, как могло показаться. Не успел Иден вернуться в Англию, как Кларк Керр сообщил из Москвы:

«Народному комиссариату по иностранным делам не нравится проект соглашения, который вы вручили… поскольку в случае его принятия русские пленные будут организованы в союзное вооруженное формирование в Англии, что не отвечает пожеланиям советского правительства».

Сотруднику комиссариата Новикову разъяснили, что это единственный способ сделать так, чтобы пленные «до репатриации считались свободными гражданами союзной державы». Новиков, спасая престиж, выдвинул контрпредложение:

«советские граждане формально останутся на положении военнопленных до момента репатриации», но в лагеря будут иметь доступ советские офицеры, как если бы пленные были «свободными гражданами союзной державы».

Этот нудный обмен мнениями вызвал гнев самого премьер-министра, который обвинил МИД в затягивании дела, что было совершенно несправедливо, ибо МИД всеми силами старался заключить соглашение. На стол в МИД приземлилась очередная личная записка премьер-министра:

«Не создаем ли мы ненужные трудности? Мне кажется, мы машем кулаками в делах, которые в принципе уже решены, а в частностях несоразмерное значение придается суждениям мелких чиновников. Я полагал, что мы договорились отослать всех русских назад в Россию».

В пространном ответе сэр Александр Кадоган заверил Черчилля, что МИД изо всех сил старается идти навстречу советским пожеланиям, меж тем как советские представители по непонятным Причинам отказываются принять решение, которое «является не просто наилучшим, но единственно возможным». Черчилль раздраженно приписал внизу письма Кадогана:

«Мы должны избавиться от всех них как можно скорее. Насколько я понимаю, мы обещали это Молотову».

Почему советские власти так противились мерам, которые были им так выгодны? Они хотели получить назад всех военнопленных. Английский МИД испытывал не менее горячее желание от них избавиться. Тогда почему же Советы столько месяцев препятствовали переговорам? Сотрудники МИД не могли ответить на этот вопрос. Специалистам оставалось лишь удивляться и продолжать переговоры вслепую. Между тем, хотя МИД и не заметил этого, советские власти ясно обозначили причины, по которым они возражали против «Акта»:

«В случае его принятия русские пленные будут организованы в союзное вооруженное формирование в Англии, что не отвечает пожеланиям советского правительства».

Бели бы мидовские чиновники призадумались, они заметили бы, что у советских властей вызывает едва ли не патологический страх мысль о наличии оружия у собственных граждан, находящихся за рубежом. Ведь даже в 1936 году Советский Союз, в отличие от нацистской Германии и фашистской Италии, не решился послать свои войска в Испанию. Мы уже рассказали о том, как НКВД потопил проект ССО по использованию освобожденных русских военнопленных для совместной работы с французскими маки или организации сопротивления среди иностранных рабочих в Германии. Затем, советское правительство опасалось, что английские военные власти в Египте «мобилизуют в армию советских военнопленных» (лорд Мойн после тщательного расследования отверг это обвинение, назвав его «безосновательным… как и прежние обвинения такого рода…»). В ноябре ВКЭСС было поручено расследовать сообщение о том, что 850 русских было отправлено из Марселя в Северную Африку для мобилизации во французский Иностранный легион, но не успели приступить к расследованию, как советское посольство признало, что сообщение оказалось неверным…». Тем не менее агенты НКВД в намерении выследить русских солдат Легиона добрались до самого Индокитая. А в США Громыко высказал американцам аналогичные обвинения (но получил отпор от государственного секретаря Хэлла).

Однако эти фантастические измышления отражали весьма реальные страхи Сталина и советского руководства. Ведь Гитлеру, несмотря на крайне жестокое обращение с русскими, удалось все же набрать из военнопленных почти миллион желавших воевать против коммунизма. Какого же успеха могли добиться гуманные демократические страны, если бы им пришло в голову начать ту же игру! Любой советский гражданин, хоть мимолетно взглянувший на жизнь за пределами СССР, становился политически неблагонадежным и по возвращении неизбежно оказался бы в исправительно-трудовом лагере. Даже части Красной Армии, побывавшие в окружении, сразу попадали под подозрение. Как же мог Сталин чувствовать себя в безопасности, если на английской земле, вне пределов досягаемости, вдруг возникло бы войско численностью в 20 тысяч человек? Даже если приставить сюда командирами испытанных офицеров Красной Армии — это тоже не решит дела: где гарантии, что они не последуют примеру генерала Андрея Власова!

Тем временем английскому посольству в Москве было поручено еще раз попытаться убедить советские власти в необходимости принять «Акт», подчеркнув, например, что сформированные таким образом части не обязательно вооружать. Дело принимало все более безотлагательный характер, поскольку «рано или поздно общественность могла заинтересоваться вопросом о статусе военнопленных, что было бы весьма некстати». Патрик Дин высказал опасения относительно обсуждения этого вопроса в парламенте, рекомендуя отказаться от каких-либо упоминаний «Акта» в палате общин.

После повторного требования советских властей об отмене для их граждан статуса военнопленных терпеливые англичане подготовили новый проект соглашения, заменив неприемлемое для Советов слово «войска» словом «формирования». 1 декабря новый проект был вручен Новикову. Текст сопровождался разъяснениями о необходимости применения определенных терминов: