Владимир Шигин - Герои русского парусного флота Страница 25

Смена верховной власти — всегда время больших перемен. Приход Екатерины II ознаменовался повышенным вниманием к усилению российского флота, в котором новая императрица не без основания видела важный инструмент своей внешней политики. Осенью того же 1762 года, принимая срочные меры к возрождению боевой мощи Балтийского флота, Адмиралтейств-коллегия решила отправить в Англию группу молодых и способных офицеров для получения практики дальних плаваний.

— Скоро флоту нашему выходить за теснины зундские! — басил, взявши слово, на заседании коллегии гидрограф Нагаев. — А молодёжь наша дале Гогланда водицы и не видывала! Большому плаванию и учиться на воде большой надобно!

— Сие верно, — качал буклями растрёпанного парика адмирал Семён Мордвинов. — Не можем мы завтра плысть в окияны, не имея для того капитанов искусных и в вождении по тем окиянам многоопытных!

В числе первых четырнадцати волонтёров, отправленных на учёбу в Англию, был и корабельный секретарь Кожухов. На дорогу каждому выдали по сто рублей, а на жизнь и стол положили ещё по полтысячи серебром ежегодно, «дабы… по чести офицерской содержать себя могли не подло, но токмо в роскошь не вступать…» Уже перед самым отъездом Михайлу Кожухова переименовали из корабельных секретарей в унтер-лейтенанты, чтобы во флоте английском его за канцеляриста заурядного не приняли.

ПО МОРЯМ И ОКЕАНАМ

В последних числах ноября торговый бриг «Семез» взял курс к берегам туманного Альбиона. Лондон и впрямь встретил русских моряков туманом и дождём. При посредничестве посла распределили волонтёров по судам, назначенным в дальние вояжи. Кожухов попал на бриг, идущий к берегам американским.

Четыре с лишним года не сходили волонтёры с палуб британских судов. Многому научились, многое повидали! А воздух Европы уже был пронизан ветром новой большой войны. Шёл год 1767-й. Русских офицеров спешно отзывали домой.

Вернувшись в Кронштадт и успешно выдержав экзамен, был произведён Михайла Кожухов в капитан-лейтенанты. Должность ему была определена на линейном корабле «Святой Евстафий Плакида». Капитанствовал на «Евстафии» в ту пору грозный капитан Круз. Службу правил жестоко, но корабль содержал отменно, да и делу морскому учил на совесть. Едва принял дела Михайла, как огласили манифест о начале войны с турками. Сразу же начались приготовления к боевым действиям.

«Евстафий» готовился вступить под паруса в составе Первой Средиземноморской эскадры, отправляемой к далёким греческим берегам. По этой причине старший офицер корабля трудился не жалея сил: заготовлял продукты и принимал артиллерийские припасы, обучал новобранцев-рекрутов и руководил обшивкой корабельного кузова. Дел хватало: ведь командующий эскадрой адмирал Спиридов объявил, что намерен держать свой флаг именно на «Евстафии». Вымотанного и осунувшегося в заботах Кожухова поддерживало одно — предстоящее участие в небывалом для российского флота морском походе. Однако судьба изменчива. Когда до выхода в море оставались считанные дни, последовал ордер Адмиралтейств-коллегии о срочном откомандировании Кожухова в Донскую экспедицию. Кинулся было Михайла в столицу вымолить отмену ордеру, но было уже поздно.

Начальник экспедиции контр-адмирал Алексей Сенявин даже обиделся на кожуховское нежелание в его деле участвовать:

— Тоже не на пряники едем! Будем в голом степу флот Азовский воссоздавать, а потому мне офицеры многоопытные до зарезу нужны! Так что плавать тебе, Михайла, вскорости по Понту Эвксинскому!

Линейный корабль «Евстафий», отсалютовав пушками верхнего дека, снялся с Красногорского рейда и взял курс к берегам далёкой Греции. А его старший офицер спешил тем временем в не менее далёкий Тавров, чтобы заложить там суда нового флота России.

Донские степи — место дикое. Свистит над густыми травами пронизывающий ветер, да рыщут в поисках поживы шайки крымских татар. Не раз и не два пришлось Михайле слышать не только звон своего клинка, но и свист волосяного аркана за спиной. Всякое было! Месяцами напролёт мотался по верфям и городкам капитан-лейтенант Кожухов, выбивая лес у разбойных подрядчиков, хватая за грудки вороватых чиновников. Всё создавалось на пустом месте. А когда поддавались унынию офицеры азовские, к ним приходил сам командующий и делился своими планами. А планы у Сенявина были грандиозные.

Радость Чесменской победы была для Кожухова нераздельна с болью о погибших на «Евстафии» друзьях. В разгар сражения корабль схватился на абордаж с флагманским кораблём турок. Вскоре в отчаянной рукопашной схватке неприятельский корабль был захвачен. Но случилось непредвиденное: горящая мачта с турецкого корабля упала на палубу «Евстафия», искры попали в раскрытую крюйт-камеру. Раздался страшный взрыв — и линейный корабль «Святой Евстафий Плакида» исчез навеки в морской пучине. Из команды спаслись единицы.

Гибель «Евстафия» Михайла переживал тяжело. Помянув по православному обычаю погибших, долго сидел молча. Затем вышел на палубу. «Видно, так угодно судьбе, что, оставив меня в живых, ждёт Господь от меня иных деяний во славу свою!» — думал он, глядя на покрытые пенными шапками волны…

У БЕРЕГОВ СИРИЙСКИХ

Военная страда была в самом разгаре. И во всех операциях активно участвовал линейный корабль, на котором служил Кожухов, — «Всеволод». Первым серьёзным испытанием для старшего офицера линейного корабля стал штурм турецкой цитадели Метелино. Высаженный десант внезапным ударом взял неприятельскую крепость, сжёг два строящихся линейных корабля, захватил целую флотилию торговых судов. Среди отличившихся при штурме был и Михайла Кожухов, выказавший изрядную храбрость и хладнокровие под вражеским огнём. Вскоре по представлению адмирала Спиридова он получает под своё начало пушечный фрегат «Надежда».

В жизни каждого человека есть самая любимая женщина, в жизни каждого моряка есть самый любимый корабль, с которым его связывает не только служба, а нечто гораздо большее. Таким кораблём и стала для Кожухова «Надежда». Знакомясь с командой, капитан-лейтенант сказал просто:

— Верю, что надежда всегда останется с нами, как и мы будем верны нашей «Надежде»!

Осенью 1772 года Алексей Орлов и адмирал Спиридов решили нанести повторный удар по Чесме, где турки скрыто скопили много всяческих грузов и припасов, стремясь снова превратить этот порт в важный узел своих морских перевозок. Командиром отряжённых для нападения сил был определён контр-адмирал Самуил Грейг. Флаг свой командир отряда пожелал держать на «Надежде».

Историк русского флота А. Соколов так описывает второе Чесменское сражение: «Отряд… сделал нападение на крепость Чесму, сжёг предместье, магазины, истребил действием морской артиллерии несколько мелких судов…» Сам адмирал Грейг оставил потомкам следующее описание баталии: «…Суда, несмотря на сильный неприятельский огонь, легли на якорь не боле как в 150 саж. от крепости и, открыв свои батареи, стреляли с такой скоростью и точностью, что тотчас принудили крепость молчать, и, сбив с оной пушки, переломали станки, разбили стену, бастионы и множество домов».

Касаясь действия капитанов судов, командир отряда в своём рапорте отмечал следующее: «При сём случае имею честь рекомендовать отличившихся разных команд командующих… штаб- и обер-офицеров: флота капитана Василия Роксбурга, капитан-лейтенантов Кожухова, Извекова как исправных и храбрых офицеров».

За «неустрашимое мужество» при чесменских берегах получил Михайла Кожухов Георгиевский крест 4-го класса. О баталии и награде он говорил друзьям так:

— Совесть теперь моя перед погибшими сотоварищами с «Евстафия» чиста, ибо сражался я в тех же местах против врага единого. Орден же мой есть награда всем евстафийцам, живым и мёртвым, мне же дадена лишь на вечное хранение!

Боевые действия между тем продолжались. Стремясь полностью блокировать турецкую столицу, Орлов со Спиридовым образовали несколько эскадр, состоявших из лёгких быстроходных судов. Одну из таких эскадр в семь вымпелов возглавил Кожухов. Теперь он сторожил дарданелльские теснины, преследовал турецкие торговые суда. Захваченных «купцов» отводили в порт Аузу, где адмирал Спиридов базировал главные силы русского флота.

На исходе мая 1773 года летучая эскадра Кожухова привела в Аузу очередное неприятельское судно. Командир эскадры уже готовился выйти в море, когда его вызвали к адмиралу.

Спиридов был весьма озабочен.

— Вот что, Михайла, — сказал он отечески. — Поручаю тебе дело многотрудное — плыть к берегам сирийским, дабы оказать вспоможение народу тамошнему в войне с турками.

— Когда поднимать паруса? — только и спросил Кожухов.

— Немедля! — был ему ответ.