Елена Чиркова - Анатомия финансового пузыря Страница 25

В конце января – начале февраля 1720 года Джон Лоу издал ряд «драконовских» указов, ограничивающих обмен банкнот на золото, а заодно и покупку драгоценных камней (чтобы ради их покупки не продавали акции). Эти указы запрещали носить украшения с бриллиантами и другими драгоценными камнями в публичных местах, за исключением предметов религиозного культа; золотых дел мастерам не разрешалось изготавливать изделия из золота, а также импортировать их; монетами можно быть расплачиваться только за мелкие покупки (не больше 100 ливров). Свыше этой суммы нужно было использовать банкноты Bank Royal, которые указом Лоу от 22 февраля стали полноценными деньгами. Согласно указам Лоу, Франция прекращала использование золота и серебра в качестве платежных средств. Ими нельзя было погашать долги, даже суверенные. Прекращалась чеканка золотой и серебряной монеты. Но это не решало проблему черного рынка.

Чтобы побороть нелегальное обращение золота, в золоте и серебре было запрещено хранить сбережения – держать дома золота и серебра можно было на сумму в 500 ливров, и не более. Указ был тоталитаристким, а Франция превратилась в полицейское государство. Полиция обыскивала дома в поисках денег – она получила право входить в любой дом в любое время. Поощрялись доносы – информаторам обещали большие премии, что провоцировало слуг доносить на своих господ. Если спрятанные монеты обнаруживали, то их конфисковывали и заставляли уплатить штраф – примерно такую же сумму сверху. Можно было угодить и в тюрьму. Кстати, обыскали и дома принца Конти и герцога Бурбонского, но у них ничего не нашли. История умалчивает о том, было ли золото хорошо спрятано или эти люди откупились от полиции взятками.

Наконец Лоу объединяет банк и компанию. Когда нужно спасать двух утопающих и понятно, что как минимум один из них утонет, Лоу сначала делает ставку на банк. Он закрывает офис компании для торговли акциями, его цель – сохранить доверие к банкнотам и обращение в стране, пусть даже акции упадут. Потом Лоу меняет свое мнение и бросается поддерживать акции. В марте он объявляет, что компания готова выкупить акции за банкноты по фиксированной цене 9 тыс. ливров за штуку, что выше рынка (к этому времени акции скатываются почти до 8 тыс. ливров). Цена была вполне приемлемая для тех, кто покупал акции в ходе любой из подписок. Поскольку акции размещались по ценам от 500 до 5 тыс. ливров, это оставляло инвесторов с прибылью. Но вот за счет каких источников компания могла выкупать акции по таким ценам? За счет печати новых бумажных денег!

Выкуп по фиксированным ценам действует с 5 марта по 21 мая 1720 года. Для этого Лоу печатает новые банкноты в таких масштабах: 300, 390, 438 и 362 млн ливров – 25 марта, 5 апреля, 19 апреля и 1 мая соответственно, что удваивает количество денег, находящихся в обращении, практически за один месяц!

Как мы помним, Лоу уже прибегал (в самом начале пути) к выкупу акций самой компанией, и тогда это сработало. В этот раз – нет. Желающих обменять акции на деньги так много, что для этого обмена нужно напечатать новые банкноты на 2 млрд ливров (такое право у Лоу было)[34]. Лоу понимает, что в этом случае он не сможет поддержать стоимость банкнот. В общем, все получалось, как в присказке: «Голова вылезла – хвост увяз, хвост вылез – голова увязла». Еще недавно он сам утверждал, что стоимость банкнот в обращении лишь отражает силу или слабость национальной экономики и что банкноты – это не конечная цель, а способ, при помощи которого происходит обмен товарами. Понимая все это, Лоу все же решается напечатать деньги[35].

Чтобы остановить падение акций, Лоу объявляет о том, что раз выкуп акций самой компанией работает, то частные сделки на вторичном рынке больше не нужны. Согласно его указу, торговля акциями запрещается не только на улице Кинкампо, но и по всему Парижу. Это превращает легальный рынок в нелегальный.

Поскольку угрозы обмена банкнот на золото больше нет, Лоу решает бороться с инфляцией. Он видит единственный способ – уменьшать количество денег в обращении как минимум на 50 млн ливров ежемесячно, для чего указом от 21 мая вводит деноминацию банкнот и параллельно уменьшает «рыночную» цену акций «Миссисипи». Столивровая банкнота через неделю должна стоить 80 ливров, через две – 70, через три недели – 60 и наконец – 50 ливров. Параллельно цена акций должна быть снижена к 1 декабря 1720 года с 9 тыс. до 5 тыс. ливров – в семь этапов.

Надо сказать, что до этого указа многие еще верили в гений Лоу, в то, что произойдет какое-нибудь чудо. Теперь все иллюзии были развеяны. Народу стало понятно, что волшебной палочки у Джона Лоу не было. Настроения толпы настораживали настолько, что парламент отказывается утверждать указ о деноминации из-за боязни массовых волнений. Правительство объявляет об отмене указа уже через неделю, а Лоу лишается должности министра финансов. На следующий день толпа нападает на жену и дочь Лоу, когда они возвращаются домой в карете, и регент высылает в дом Лоу охрану из швейцарских наемников. Однако вскоре Лоу вновь назначают министром финансов, и он продолжает бороться с инфляцией.

Разбираться с ситуацией приглашают и бывшего канцлера д’Агессо, отправленного в отставку в 1718 году за его противодействие проектам Лоу. Начиная с июня золото принимают в качестве средства платежа, отменяются соответствующие указы, запрещающие владеть золотом и серебром. И это в момент, когда у простого люда драгметаллов на руках уже не осталось. Чтобы как-то защитить самых бедных, объявляют о том, что на золото можно будет поменять самые мелкие 10-ливровые банкноты. «Обменник» открыт в течение трех часов в день, очередь занимают в 2 часа ночи.

В Париже начинаются волнения. 17 июля на улицы вышло 15 тыс. человек. Люди столпились на маленькой улочке, поэтому 16 человек было задавлено. Эти смерти привели к новым беспорядкам. Толпа прорвалась к дому Лоу, и он вынужден был спасаться во дворце самого регента.

В течение лета Лоу изъял из обращения банкнот на сумму 700 млн ливров. Изъятые купюры прилюдно сжигались на костре, что должно было продемонстрировать публике: оставшиеся у нее на руках бумажные деньги стали ценнее. Но народ проинтерпретировал этот сигнал по-другому: бумажные деньги не годятся больше ни на что, кроме как на разжигание костра. Все это только удлинило очереди желающих обменять бумажные деньги на металлические.

К октябрю Лоу изъял и сжег половину всех банкнот, находящихся в обращении. Экономика вернулась к уровню марта, когда Лоу запустил печатный пресс. Лоу рассчитывал, что инфляция прекратится, а компания наконец сможет выплачивать нормальные дивиденды. Но доверие к «Системе “Миссисипи”» было полностью подорвано. Акции продолжали снижаться и упали ниже 5 тыс. ливров, а цены продолжали расти и выросли еще на 60%. Теперь уже от «схемы» Лоу отступился и сам регент. Было объявлено, что компания лишается всех привилегий (в части торговли, управления монетным двором и сбора налогов), бумажные банкноты изымаются из обращения. Цена акций упала до 2 тыс. ливров в сентябре 1720 года и до 1000 ливров в декабре. Но это отражало и изменившуюся ситуацию компании – сокращение текущих и потенциальных объемов ее бизнеса. К сентябрю 1721 года – до 500 ливров. Но к этому моменту обстановка вокруг компании была враждебнее некуда, а 2/3 ее акций были попросту конфискованы у держателей.

Как пишет Маккей, «всех, кто подозревался в получении нелегальных доходов во время расцвета массового психоза, разыскали и наказали крупными штрафами. Перед этим было приказано составить список первоначальных собственников; если они владели акциями, то должны были вернуть их компании, а те, кто не успел оплатить акции, на которые они подписывались, должны были теперь выкупить их у компании по 13 500 ливров[36] за каждую акцию стоимостью 500 ливров. Не дожидаясь, пока их заставят выплатить эту огромную сумму за фактически обесценившиеся акции, их держатели собрали свои пожитки и попытались найти убежище в других странах. Официальным лицам в портах и на границах немедленно приказали схватить всех путешественников, пытающихся покинуть королевство, и держать их под стражей, пока не будет удостоверено отсутствие у них золотой и серебряной посуды или ювелирных изделий или доказана их непричастность к биржевой игре. Немногие сбежавшие были приговорены к смертной казни заочно, в то время как большинство жестоких судебных преследований было начато против тех, кто остался» [Маккей 2003, с. 63].

Сохранить заработанный капитал удалось немногим. Среди них – английский экономист Ричард Кантильон, который продал акции практически на пике. Будучи очень мудрым человеком и выдающимся экономистом своего времени, он понимал, что рост предложения денег в конечном итоге вызовет рост цен. Кантильон заблаговременно переправил все заработанное в Голландию и уехал туда сам, что свидетельствует о том, что этот человек разбирался не только в экономике, но и в том, как работала государственная машина того времени. Его пытались судить, правда, не именем государства, даже через 10 лет, когда он попытался вернуться во Францию, но безуспешно. Марк Фабер даже приводит этот эпизод современным инвесторам в назидание – как пример того, что им нужно делать в аналогичной ситуации на развивающихся рынках сегодня.