Илья Деревянко - Военный аппарат России в период войны с Японией (1904 – 1905 гг.) Страница 25

Или другой пример. В начале 1905 г. командование действующей армии вновь потребовало непромокаемые накидки для летней кампании (на сей раз имелись в виду накидки нового образца, поскольку те, что были высланы в 1904 г., оказались малопригодны). Всего просили 1 млн 100 тыс. штук, т. е. накидки должны были заготовляться в том же количестве, что и летняя одежда, на значительно возросшую по сравнению с началом войны действующую армию. В целях экономии Военный совет «дал добро» на 800 тыс. накидок по «наидешевейшей цене». (Кстати, по этой цене удалось заказать только 528 тыс. штук.)[292]

Немалый вред делу снабжения армии приносила неудовлетворительная организация интендантского ведомства Российской империи. Его штатный состав, несмотря на некоторое увеличение накануне и во время войны, все же был недостаточен по сравнению с интендантствами развитых капиталистических стран. Во время войны резко вырос объем работы центрального и местных органов, однако закон не предусматривал увеличения во время войны их персонала, а напротив, признавал возможным уменьшать его, посылая людей в действующую армию[293].

В 1904—1905 гг. на Дальний Восток и в Сибирский военный округ были командированы 234 интендантских чиновника, в том числе 14 из Главного управления[294]. (Для справки: во время войны персонал Главного интендантского управления был увеличен на 7 классных и 12 нижних чинов, т. е. всего на 19 человек[295]. Если учесть, что на Дальний Восток отправили 14 человек, то получается: фактически во время войны число сотрудников управления возросло лишь на 5 человек, чего было явно недостаточно в условиях во много раз увеличившегося объема работ.) Из-за нехватки кадров Главное интендантское управление оказалось неспособно оперативно справляться даже с текущей управленческой работой. Были случаи, когда Военный совет выносил управлению порицания за чрезмерную медлительность при разработке вопросов снабжения[296].

Поэтому оно было вынуждено обратиться за помощью к другим государственным учреждениям. На помощь интендантству были привлечены органы Министерства внутренних дел, Министерства финансов, Министерства земледелия и государственных имуществ, а также предводители дворянства и земские деятели. Министерство земледелия и государственных имуществ заготовляло для Маньчжурской армии убойный скот, мороженое мясо, солонину, сало, масло, помогало разведению огородов в Маньчжурии. МВД помогло овсом. Министерство финансов заготовляло спирт, а особые уполномоченные от дворянства и земства – муку и овес[297].

Но названные ведомства оказывали помощь, так сказать, на благотворительных началах, и потому были случаи, когда военное ведомство не могло получить от них всего того, в чем нуждалось. Так, на заседании Военного совета 29 января 1905 г. было решено поручить департаменту земледелия Министерства земледелия и государственных имуществ заготовить для действующей армии 146 тысяч пудов соленой баранины. В начале марта, т. е. спустя почти два месяца, департамент сообщил, что отказывается выполнить задание из-за отсутствия специалистов. В результате интендантство решило вообще отказаться от заготовки соленой баранины[298]. Таким образом, содействие гражданских ведомств не всегда было надежным, хотя нельзя не отметить, что они оказали интендантству существенную помощь в снабжении армии.

Остается рассмотреть вопрос о качестве той продукции, которую интендантство поставляло в действующую армию. Оно часто было невысоко и вызывало много нареканий в адрес интендантства со стороны сперва солдат, а затем и широкой общественности. При виде червивой муки, сапог, разваливающихся при первом соприкосновении с водой и грязью, облезлых полушубков со следами язв и струпьев, и т. д., солдаты дружно проклинали воров-интендантов, искренне веря, что низкое качество вещей – прямое следствие воровства и взяточничества. Того же мнения придерживалось большинство публицистов[299].

Коррупция действительно имела место. Так, осенью 1904 г. выяснилось, что писарь старшего разряда Главного интендантского управления П. З. Беспалов похищал из столов документы, снимал копии и продавал их поставщикам интендантства. Кроме того, он составлял и продавал поставщикам справки о количестве вещей, подлежащих заготовлению, сроке сдачи вещей, а также о том, какое окружное управление будет производить заготовку[300].

Возможно, были и другие злоупотребления чиновников Главного интендантского управления, но в свое время их не раскрыли, и у автора нет конкретных фактов на сей счет. Есть, правда, сведения о злоупотреблениях по хозяйственной части некоторых генералов и офицеров на театре военных действий. Так, крупные махинации проводил главный смотритель продовольственных магазинов полковник Н. С. Сокол. Дело получило огласку еще во время войны, в результате чего с полковника взыскали крупную сумму и отстранили его от занимаемой должности[301]. В фондах ЦГВИА хранятся показания свидетелей о деятельности начальника транспортов Маньчжурской армии генерал-майора Н. А. Ухач-Огоровича, который платил подрядчикам за доставку грузов чрезмерно завышенные суммы (в 4 раза), а затем они делились с ним прибылью[302] и т. д. Но подобные вещи происходят во время любой войны, и Русско-японская не является здесь чем-то из ряда вон выходящим. Тем не менее именно Русско-японская война вызвала наибольшую критику в адрес интендантства. Так в чем же дело? Либеральная общественность отвечала на этот вопрос однозначно. Известный в те времена корреспондент газеты «Русь» Феликс Купчинский в изданной вскоре после войны книге «Герои тыла» утверждал, что интендантство прогнило с ног до головы, и, приводя вполне достоверные сведения об ужасном качестве некоторых видов продукции, всю вину за это возлагал на продажность интендантских чиновников. Но на самом деле было далеко не все так просто! Выше уже говорилось о финансовых трудностях Главного интендантского управления, препятствиях со стороны Военного совета при получении средств на приобретение интендантского имущества и традиции закупать все по «наидешевейшей цене» (которая, кстати, ставилась в обязанность интендантству). Как известно, «скупой платит дважды». В данном случае, хотя и не по своей вине, ГИУ не стало исключением. По «наидешевейшей цене» оно могло приобрести, как правило, лишь самый низкокачественный товар, и управлению приходилось идти на это, чтобы уложиться в жесткие финансовые рамки, поставленные Военным советом. Например, из всеподданнейшего доклада по Военному министерству за 1904 г. видно, что во время войны интендантство, следуя указаниям Военного совета, установило льготные условия для землевладельцев и сельских хозяев, заключавшиеся главным образом в понижении кондиционных качеств ржи, поставлявшейся в армию[303].

«Наидешевейшая цена» отразилась и на зимней одежде. Приведем выдержку из санитарно-статистического очерка, выпущенного Главным военно-санитарным управлением в 1914 г.: «Изготовленные из плохого материала, плохо скроенные и плохо пригнанные полушубки настолько недостаточно защищали от холода, что нижние чины предпочитали им китайские ватные куртки»[304]. Низкого качества оказались сапоги для солдат. Сделанные из непрочного материала, они легко пропускали воду и быстро разваливались. В результате даже в конце войны из-за недостатка пригодных к использованию сапог солдатам выдавали китайские улы[305] и т. д.

Следует еще раз оговориться, что «наидешевейшая цена», хоть и основная, но не единственная причина. Вполне возможно, что при заключении контрактов интенданты за взятку иногда приобретали продукцию хуже, чем могли бы, однако только этим нельзя все объяснить, особенно если учесть изложенные ранее факты.

Некоторые из проблем, связанных с обмундированием и снаряжением, объяснялись халатностью Главного интендантского управления, которое не позаботилось своевременно о выработке легких и удобных образцов на случай войны в условиях Дальнего Востока. Вес солдатского снаряжения был слишком велик и достигал в летнее время двух, а в зимнее – двух с половиной пудов[306]. К началу 1904 г. летняя форма продолжала оставаться белого цвета, в результате чего солдат представлял собой великолепную мишень для стрелков противника. В начале войны на страницах газеты «Русский инвалид» велись оживленные дискуссии по данному поводу. Перекраска обмундирования в защитный цвет проводилась уже во время войны в полевых условиях. Солдатская шинель, изготовленная из толстого, грубого сукна, была удобна по форме, однако тяжела и мало защищала от холода, а намокнув от дождя, значительно прибавляла в весе и нескоро просыхала[307]. На летнюю кампанию 1904 г. войскам Маньчжурской армии были выданы суконные фуражки с чехлами. В телеграмме А. Н. Куропаткина в Военный совет они охарактеризованы следующим образом: «Опыт показал, что „...“ суконные фуражки мало предохраняют от солнечных ударов и оказались настолько не соответствующим для лета головным убором, что люди при первой возможности заменяли их коническими соломенными шляпами местного изготовления, и я вынужден был терпеть это»[308].