А. Лабриола - ОЧЕРКИ МАТЕРИАЛИСТИЧЕСКОГО ПОНИМАНИЯ ИСТОРИИ Страница 25

* * *

Кто же не увидит в этих приведенных мною примерах, которых я не подбирал намеренно, более того — которые пришли мне в голову почти случайно и в беспорядке, повторяю, в этих примерах, которые могут быть продолжены до бесконечности в книге, посвященной политико-экономической географии современного мира,— наглядное доказательство того факта, что исторические условия целиком определяются формами их развития? Не только расы, народы, нации и государства, но и части наций и разные области государств, сословия и классы находятся как бы на самых различных ступенях очень длинной лестницы или же на различных точках кривой, изображающей длительный и сложный процесс развития. Течение истории не было единообразным для всех людей. Простая смена поколений никогда не служила признаком устойчивости и интенсивности процесса развития. Время как абстрактное мерило хронологии и поколения, следующие одно за другим через приблизительно равные промежутки времени, не дают ни критерия, ни указаний на какие-либо законы или процессы. Формы развития были до сей поры разными потому, что разными были события, свершавшиеся за один и тот же отрезок времени. Между этими различными формами развития существует сходство, даже подобие их побудительных причин, иными словами — аналогия типа, т. е. соответствие; поэтому передовые формы могут посредством простого контакта или насильственным путем ускорить развитие отсталых форм. Но важнее всего уяснить себе, что прогресс, понятие которого является не только эмпирическим, но всегда обусловленным обстоятельствами, а следовательно, ограниченным,— не нависает над ходом человеческих дел подобно судьбе или року либо как непреложный закон истории. Поэтому наше учение не может иметь своей целью представить всю историю человеческого рода в единой перспективе, повторяющей mutatis mutandis (с соответствующими изменениями) ту философию истории от св. Августина до Гегеля или, пожалуй, от пророка Даниила до господина де Ружмона, которая изображает весь ход развития как происходящий по заранее начертанному пути.

Наше учение не претендует на то, что оно раскрывает умозрительным путем некий великий план или замысел: оно является лишь методом исследования и истолкования. Не случайно Маркс говорил о своем открытии как о руководящей нити. Именно поэтому это учение аналогично дарвинизму, который также представляет собой метод, и оно не является, да и не может быть приспособленным к современности воспроизведением сконструированной н конструктивной натурфилософии, пригодной для Шеллинга и его соратников.

* * *

Первым заметил в понятии прогресса указание на то, что ему присуще нечто относительное и обусловленное обстоятельствами, гениальный Сен-Симон, противопоставивший этот свой взгляд доктрине XVIII столетия, в значительной степени нашедшей свое кульминационное выражение у Кондорсе. Этой доктрине, которая могла бы называться унитарной, уравнительной и формальной, так как она считала, что процесс развития человеческого рода происходит неизменно по одной и той же восходящей линии, Сен-Симон противополагает теорию о том, что в ходе истории одни способности и свойства человеческого духа заменяются и возмещаются другими; таким образом, он остался идеалистом.

Для того чтобы понять истинные причины относительного характера прогресса, требовалось совсем другое. Необходимо было прежде всего отказаться от тех ошибочных взглядов, которые вытекают из убеждения, что единообразному развитию человечества препятствуют исключительно различные природные условия. Эти препятствия либо весьма проблематичны, как мы это видим на примере рас, ни одна из которых не обладает прирожденной привилегией быть исторической расой, либо — как это наблюдается в отношении географических различий — они не способны объяснить формирование историко-социаль-иых условий, резко различающихся между собой в одной и той же природной среде. Историческое движение рождается именно тогда, когда естественные препятствия уже в значительной части преодолены или заметно уменьшились в результате создания искусственной среды, в которой будущие поколения смогут продолжить свое развитие. Таким образом, ясно, что те препятствия единообразию прогресса, которые встречаются в дальнейшем, следует искать в собственных внутренних условиях самой социальной структуры общества.

Эта структура до сих пор находила свое завершение в той или иной форме политической организации, которая в конечном счете пытается поддерживать в равновесии экономическое неравенство, вследствие чего такая организация, как я неоднократно отмечал, отличается постоянной неустойчивостью. С тех пор как существует история, сведения о которой дошли до нашего времени, она является историей общества, стремящегося к образованию государства или уже завершившего его образование. А государство означает внутреннюю борьбу, которая или находится в самом разгаре, или незадолго до данного момента подавлена, или же на некоторое время успокоена. Государство означает также внешнюю борьбу, которая ведется с целью покорения других народов, или колонизации других стран, или экспорта продуктов на рынки других государств, или вывода излишков населения и т. п. Государство означает такую внутреннюю и внешнюю борьбу потому, что оно прежде всего является органом и орудием более или менее значительной части общества в ее борьбе с остальной частью того же общества, поскольку оно в сущности опирается на экономическое господство людей над людьми, осуществляемое в более или менее непосредственных и ясно выраженных формах. Эти формы господства зависят от того, нуждается ли та или иная степень развития производства, его естественных средств и искусственных орудий в неприкрытом рабстве, крепостном праве или свободном наемном труде. Это состоящее из противоречий общество, которое опирается на государство, всегда означает наличие, хотя и в разнообразных формах и видах, противоположности между городом и деревней, ремесленником и крестьянином, пролетарием и хозяином, капиталистом и рабочим и так далее до бесконечности. Это общество неизменно приходит разными сложными и своеобразными путями к иерархии, будь то иерархия, покоящаяся на застывших привилегиях, как в средние века, или иерархия в скрытом виде формально равного права для всех, вызванная к жизни автоматическим действием экономической конкуренции, как это имеет место в наши дни.

Такой экономической иерархии соответствует то, что я назвал бы иерархией душ, интеллектов, умов, получающей в разных странах и местах в разное время различное выражение. Иными словами, культура, являющаяся, с точки зрения идеалистов, конечным результатом прогресса, в силу необходимости, порождаемой реальной жизпью, распределялась и распределяется весьма неравномерно. Большинство людей превратилось из-за характера своих занятий в неполноценных, односторонних и неспособных к полному и нормальному развитию индивидуумов. Экономическому положению классов и общественной иерархии соответствует классовая психология. Итак, мы считаем относительный характер прогресса неизбежным следствием классовых противоречий. В этих противоречиях заключены препятствия, в которых кроется объяснение возможности относительного регресса, вплоть до вырождения и гибели целого общества. Машины, знаменующие собой торжество науки, становятся вследствие противоречий, присущих общественному строю, орудиями пролетаризации многих миллионов уже свободных ремесленников и крестьян. Достижения техники, создающие в городах всевозможные жизненные удобства, еще более подчеркивают приниженное и жалкое положение крестьян, а в самих городах еще более ухудшают положение низших слоев населения. Все успехи знания приводили и поныне приводят лишь к обособлению замкнутого сословия ученых и ко все растущему отдалению от культуры народных масс, которые заняты непрерывным повседневным трудом и содержат, таким образом, все общество.

Прогресс всегда являлся и до сих пор является частичным и односторонним. Причастное к нему меньшинство утверждает, что это прогресс человечества, а надменные сторонники теории эволюции называют его развитием человеческой природы. Весь этот частичный прогресс, который до сих пор имел место в условиях угнетения одних людей другими, основан на антагонизме, в силу чего экономические противоречия породили все социальные противоречия, относительная свобода немногих людей породила рабство большинства, а право оказалось защитником несправедливости. Прогресс, если его рассматривать с этой точки зрения и составить себе ясное представление о нем, предстает перед нами как моральная и интеллектуальная сводка всех бедствий, перенесенных людьми, и всего материального неравенства.

Для того чтобы обнаружить неизбежно относительный характер прогресса, понадобилось, чтобы коммунизм, возникший вначале как инстинктивное движение, зародившееся в душах угнетенных, превратился в науку и политику. Далее понадобилось, чтобы наше учение подошло ко всей истории прошлого с особым оценочным критерием, обнаруживая в каждой форме социальной организации — сложившейся и состоявшей из противоречий, как это было всегда, вплоть до наших дней,— врожденную неспособность создать условия для всеобъемлющего и единообразного прогресса человечества, иными словами,— обнаруживая препятствия, из-за которых польза обращается во вред.