Михаил Елисеев - Русь меж двух огней – против Батыя и «псов-рыцарей» Страница 26

Все было сделано в лучших традициях рыцарских орденов Европы — отдать чужие земли, которые следовало либо удержать, либо завоевать, как в свое время произошло с тевтонцами и меченосцами. Но здесь дело осложнялось тем, что у одного Добринского ордена явно бы не хватило сил эти приобретения не только захватить, но и удержать, а вот если в дело вступали храмовники, то шансы у рыцарей возрастали многократно. Только вот князь Даниил пресек эти начинания на самом корню и не позволил развиться инициативам крестоносцев.

О том, когда и как действовал Даниил Волынский против рыцарей, тоже существуют различные мнения — В. Пашуто утверждал, что его поход состоялся в 1237 г., а Н. Котляр указывал на март 1238 года. При этом он исходил из того, что князь целый год готовился к этой войне, затем в целях введения противника в заблуждение объявил поход на ятвягов, а вместо этого атаковал Дрогичин и овладел городом. На мой взгляд, все было несколько иначе, и можно согласиться с той датой, которую предлагает В. Пашуто. Братья Романовичи действительно пошли на ятвягов весной, и разлив рек остановил движение их полков. И вот тут Даниил и мог получить известие о том, что Дрогичин занят рыцарями — те тоже не собирались медлить, и как только получили грамоту от Мазовецкого князя, так сразу же перешли к действиям. Основания для спешки у них были, поскольку о дарственной грамоте мог узнать и Даниил, а после этого принять соответствующие меры предосторожности, после чего овладеть Дрогичином было бы не так просто. Скорее всего в городе не ждали нападения, и он был захвачен внезапным ударом, после чего там расположились и добринские братья, и тамплиеры. Последних было явно не много, скорее всего это были просто представители Верховного капитула ордена Храма с личной охраной, но именно они и играли главную роль в развернувшихся событиях. Добринский магистр Бруно должен был закрепиться в захваченном городе и дождаться помощи от храмовников, которую, если судить по событиям весны 1241 года, им было не сложно организовать. И вот тогда волынский князь столкнулся бы с большими трудностями — еще раз отмечу, что если крестоносцы куда-либо и приходили, то или очень надолго, или навсегда. Можно только предполагать, как развернулись бы события, если бы рыцарям Храма удалось окопаться в Дрогичине и создать там плацдарм для дальнейшего наступления на Русь. Ярким примером подобного развития событий служит Юрьев, переименованный немцами в Дерпт и который, невзирая на все попытки, русские так и не сумели вернуть назад. Это произойдет лишь 18 июля 1558 года, года войска Ивана Грозного хлынут в Прибалтику и после длительной бомбардировки овладеют городом. Но источником скольких бед он будет для Русской земли до этого момента! А вот в Дрогичине подобного не произошло, и в первую очередь благодарить за это надо князя Даниила, который моментально сориентировался в обстановке. Получив весть о том, что его город захвачен, волынский князь моментально развернул полки и быстро двинулся к Дрогичину — он прекрасно понимал, что есть только один шанс быстро овладеть им.

На долгую осаду «измором», которую очень любили практиковать русские, времени просто не было — к рыцарям в любой момент могла подойти подмога, а брать приступом крепость, в которой засели вооруженные до зубов крестоносцы, было смерти подобно. И потому Даниил действовал так же, как и сами рыцари перед этим, — незаметно подойдя к городу, он напал на гарнизон врасплох и «изгоном» овладел Дрогичином. О том, что нападение было все же внезапным, косвенно свидетельствует тот факт, что было захвачено очень много пленных, в том числе и магистр Добринского ордена Бруно. Вполне возможно, что взяли живым кого-то из тамплиеров, который и мог рассказать об истинной подоплеке событий и той роли, которую сыграл в них орден Храма Соломона, что потом и было засвидетельствовано летописцем. Еще раз отмечу, что это не более чем моя версия тех событий, но, на мой взгляд, она выглядит более реальной, чем глобальные пассажи «новооткрывателей» относительно монгольского нашествия.

Но как бы там ни было, одним молниеносным ударом князь Даниил навсегда отбил у крестоносцев охоту соваться в его земли и нести его подданным слово Божие. Тамплиеров в этих краях тоже больше никто никогда не видел, а Добринский орден Папа Римский Григорий IX в итоге все же объединил с Тевтонским орденом своей буллой от 19 апреля 1239 г.

Ну а что касается князя Конрада, то он вскоре понес заслуженное наказание за свое вероломство: «В том же году Даниил привел на Кондрата литовцев Миндовга и Изяслава Новгородского» — так сообщает об этом Галицко-Волынская летопись. А перед этим был нанесен сильнейший удар по союзнику мазовецкого князя — Михаилу Черниговскому, у которого братья Романовичи забрали Перемышль. Так начинался 1237 год, черный год в истории Руси.

Батыев погром

Властелины Северо-Восточной Руси

Князья залесских земель

В год 6745 (1237) августа 3-го около полудня начало солнце темнеть от запада, а на востоке осталось его, как луна пяти дней, и была тьма: потом с запада показался свет, а к югу потемнилось все. И после долгого часа просветилось все. От сего был страх и трепет видевшим и слышавшим людям по всей Русской земле.

В год 6745 (1237). В двенадцатый год по перенесении чудотворного образа из Корсуня пришел на Русскую землю безбожный царь Батый со множеством воинов татарских и стал на реке на Воронеже близ земли Рязанской.

«За лесами на полночь» — так говорили о далекой Северо-Восточной Руси, где лежали обширные земли Рязанского и Владимиро-Суздальского княжества, жители Руси Южной. Правда, в отличие от своего северного соседа рязанские земли являлись порубежными со степью, и это соседство сказалось и на характере жителей княжества — воинственные и бесстрашные, опытные в ратном деле, «удальцы, и резвецы, узорочье рязанское», как любовно именует их «Повесть о разорении Рязани Батыем». Да и дружины у рязанских князей были боевые, испытанные, всегда готовые к бою, поскольку именно на них лежала охрана рубежей своей земли от степной напасти. Жители княжества знали, как бороться против степной угрозы, знали, что и как надо делать во время половецких набегов, и постоянное напряжение, в котором, по идее, они должны были бы пребывать, практически не сказывалось на их жизни — эти люди были ко всему привычные.

Отделившись от территории Черниговского княжества в ХII в., к началу ХIII в. рязанские властители окончательно от него обособились и находились в большей зависимости от Суздальской земли, чем от родственных им черниговских князей. Территория Рязанского княжества была довольно значительна — на западе оно граничило с Черниговским княжеством, на севере с Владимиро-Суздальским, на востоке с мордовскими землями, а вот на юге — со Степью. Однако, несмотря на это, на рубеже ХII — ХIII вв. рязанское население начинает осваивать незаселенные пограничные пространства бассейна верхнего Дона, куда как раз и явится страшной зимой 1237 г. монгольская орда. Наиболее крупными городами Рязанской земли являлись Рязань, Переславль-Рязанский, Пронск, Коломна, помимо них на Оке и по всей территории княжества были рассыпаны городки и крепости гораздо меньшие по размерам — Белгород, Ростиславль, Ижеславец, Дубок, Перевитск, Зарайск, Ожск, Ольгов, Борисов-Глебов…

Первоначально столицей княжества был город Муром, а Рязань входила в его состав как удел — примерно в конце 1150-х гг. центр политической жизни княжества перемещается из Мурома в Рязань, а само Муромское княжество становится зависимым от Рязанского только номинально. Еще после смерти первого правителя Муромо-Рязанского княжества Ярослава Святославовича в 1129 г. в Муроме утверждаются потомки его сына Святослава, а в Рязани другого сына — Ростислава, и такая ситуация сохранялась вплоть до монгольского нашествия. Однако вскоре и эти два княжества стали дробиться на более мелкие уделы, особенно этот процесс усилился в последней четверти XII в.

Первым уделом, который выделился из Рязанского княжества, был Пронский, поскольку о его князьях Никоновская летопись упоминает под 1131 г., а около 1180 г. выделяется и Коломенский. Вероятно, на рубеже ХII — ХIII вв. в Рязанском княжестве выделился и Переяславльский удел со столицей в Переславле-Рязанском (современная Рязань). Княжество продолжало дробиться, но в 1217 г. произошло неожиданное — число претендентов на волости и уделы резко сократилось. 20 июля 1217 г. князь Глеб Владимирович и его брат Константин пригласили своего брата Изяслава и пятерых двоюродных братьев на совет в село Исады, которое находилось недалеко от Рязани. Как повествует «Рассказ о преступлении Рязанских князей», только гости вошли в приготовленные шатры и начался пир, так Глеб и Константин Владимировичи рванули из ножен мечи и с помощью наемных половцев всех перебили. Были убиты не только их родственники, но и множество бояр, слуг и дружинников — однако злодеяние не пошло впрок лиходеям, жаждущие мести родственники убитых нанесли им ряд поражений, и в итоге князь Глеб бежал к половцам, где и сошел с ума. «Рассказ о преступлении Рязанских князей» точно называет имена погибших князей, а также тех, кого тоже хотели убить, но не смогли: «Изяслав, Кир Михаил, Ростислав, Святослав, Глеб, Роман; Ингварь же не смог приехать к ним: не пришел еще час его». Однако Ипатьевская летопись одного из убитых князей объявляет вдруг живым и здоровым, делая активным участником происходящих во время нашествия Батыя событий. Этот кто-то — Кир Михаил, которого летописец называет Кир Михайлович, путая крестильное имя с отчеством. Только все дело в том, что как раз в тех вопросах, которые касаются Северо-Восточной Руси, к сведениям, которые сообщают юго-западные летописи, надо относиться очень осторожно. Их сведения путаны, противоречивы и идут вразрез с общеизвестными фактами, которые подтверждаются другими летописями. Имя Кир на Руси довольно редкое, и если бы под ним появился еще кто-то, то это явление было бы отмечено — но отмечено не было, поскольку Рязанская земля это не держава Ахеменидов, где подобное имя не редкость, а потому Кир II в Рязани так и не объявился. И сообщение о том, что «Кир Михайлович убежал со своими людьми в Суздаль и рассказал великому князю Юрию о приходе и нашествии безбожных агарян», явно не соответствует действительности. Кто рассказал князю Георгию о нашествии монголов, мы увидим в дальнейшем, отметим лишь, что человек, которого убили в Исадах в 1217 г., этого явно сделать не мог. С нелепостями, которые сообщают южные летописи, мы еще столкнемся, а пока продолжим рассказ о Рязанском княжестве и его отношениях с северным соседом.