Олег Ивик - История разводов Страница 26

Интересно, что «Салическая правда» и «Аламаннская правда» из всех дел, которые касаются разводов, упоминают только похищение жен. Создается впечатление, что жившие под сенью этих законов варвары то ли не разводились, то ли решали такие вопросы без участия верховной власти. «Баварская правда» впервые поднимает вопрос о разводе по инициативе мужа. Причем, несмотря на сильное влияние христианства, развод у баварцев совершался совершенно по-варварски, то есть без особых проблем:

«Если кто-либо свободный свою жену свободную, без всяких пороков, из ненависти, прогнал из дому, то должен уплатить 40 и 8 солидов родственникам. Женщине же должен уплатить приданое, согласно ее происхождению, и все то, что она принесла в дом из имущества своих родных, должно быть возвращено той женщине».

Близкие законы можно встретить в «Ливонских правдах» – сводах законов, которые действовали на территориях, завоеванных Ливонским орденом и примерно совпадавших с нынешней Латвией и Эстонией. Члены ордена преследовали серьезные духовные задачи, носили на мантиях знак креста и ратовали за «успехи веры христианской». Однако в одобренном ими законодательстве новозаветные заповеди о браке были попраны самым решительным образом. Рыцари сохранили на подвластных им землях полную свободу развода как для женщин, так и для мужчин. Если развод происходил по инициативе жены, то муж должен был отдать ей «все, что она принесла с собой из дома». Если же инициатором был муж, жена могла взять с собой приданое и подарок, полученный от мужа при помолвке.

Светские законодатели, как правило, в семейных и бракоразводных делах старались опираться на обычай, но Церковь ставила перед паствой свои требования. В частности, она ужесточала право на вступление в брак для родственников. Но это завинчивание гаек на деле привело к невиданной доступности развода. В X—XI веках Католическая церковь разрешала браки с родственниками не ближе восьмого колена – из числа возможных претендентов исключались все вплоть до шестиюродных кузенов. По подсчетам французского историка Жана-Луи Фландрена это означало, что средний француз при этом лишался права вступать в брак примерно с одиннадцатью тысячами людей, то есть практически со всеми, с кем он общался в рамках своего социального круга. Соблюсти такой запрет было немыслимо. В результате при желании почти любой брак можно было расторгнуть, хотя на практике это и случалось достаточно редко. Ситуация становилась абсурдной, и в 1215 году на IV Латеранском соборе ограничения на брак были сужены до родственников четвертого колена.

Еще одним законным поводом для расторжения католического брака может стать нарушение формы при его заключении. Это случается реже, но все же случается. Поскольку значимых нарушений формы в средневековой Европе авторы настоящей книги не обнаружили (что говорит скорее о неосведомленности авторов, чем об отсутствии таковых нарушений), то, забегая вперед, они решили проиллюстрировать это положение на примере российских католиков начала двадцатого века. В 1909 году министр внутренних дел П.А. Столыпин издал указ, по которому браки между православными и католиками признавались только в том случае, если они заключались в православных церквях. Это противоречило каноническим законам, и в ответ римско-католические епископы всех епархий в свою очередь издали циркуляры, которыми объявили недействительными все браки, заключенные католиками в церквях православных (ранее Католическая церковь такие смешанные браки признавала). В результате немало супругов, состоявших в законном браке, неожиданно для себя оказались живущими во грехе. Указ Столыпина религиозно настроенные граждане могли в крайнем случае проигнорировать и жить вопреки министру в браке «незаконном». Но проигнорировать постановление собственной епархии правоверным католикам было труднее, ибо оно вело не в административные кабинеты и даже не в участок, а в геенну огненную.

Кроме признания брака недействительным, католицизм допускает и так называемое «разлучение от стола и ложа» – это означает, что супруги могут жить раздельно. Но при этом они обязаны не только не вступать в новый брак, но и сохранять полнейшее целомудрие, оставаясь супругами если не в быту, то перед Богом.

Безвестное отсутствие супруга не может быть причиной для расторжения брака. Известно, что после Третьего крестового похода, в конце двенадцатого века, жены крестоносцев, не имея надежд на скорое возвращение мужей, а зачастую и считая их пропавшими без вести, обратились к папе Клименту III с просьбой разрешить им повторное замужество. Они ссылались на «юный возраст» и «хрупкость плоти». Но папа не внял страданиям соломенных вдов. Он ответил: «Неким женщинам, которые своих мужей, уведенных в плен или ушедших в паломническое путешествие, ожидают сверх семи лет и не могут узнать о том, живы они или мертвы, Церковь своей властью не должна разрешать вступить во второй брак, пока не получат они точное известие о смерти мужа».

Однако не у всех была возможность прислушаться к голосу папы. Как раз в это время в осажденном Иерусалиме подданные, а с ними вместе и наводнившие город крестоносцы заставили наследницу престола Изабеллу развестись с молодым и горячо любимым мужем, Онфруа IV де Тороном. Онфруа был всем хорош, но скромен и мягок в обращении, а в военное время на троне был нужен человек решительный. Таким человеком оказался Конрад, маркграф Монферратский.

Для того чтобы расторгнуть брак Изабеллы, решили считать, что она вышла замуж за Онфруа в слишком юном возрасте – ей было восемь лет. Онфруа на это возразил, что, став совершеннолетней, Изабелла подтвердила договоренность и в течение трех лет состояла в действительном и счастливом браке. Но один из присутствовавших на разбирательстве баронов заявил, что королева никогда согласия на брак не давала, – то есть прилюдно обвинил Онфруа во лжи. Такие дела традиционно решались судебным поединком, и у Изабеллы были все шансы стать не разведенной женой, а вдовой (что вполне устроило бы ее приближенных), но Онфруа отказался сражаться и тем самым подписался под собственным разводом. Изабеллу заставили сообщить папскому легату, что она жила с мужем против своей воли и согласия на брак не давала. Единственное, что Изабелла смогла сделать для брошенного супруга, – это потребовать, чтобы ему вернули земли, которыми он владел до брака и которые были присоединены к Иерусалимской короне.

Помимо любви Изабеллы к первому мужу, вторая заминка состояла в том, что Конрад тоже был женат, причем, по слухам, имел одну жену в родной Ломбардии и другую, столь же законную, – в Константинополе. Впрочем, это не смущало никого, кроме папы Иннокентия III, который отказался признать развод и новый брак Изабеллы. Возможно, гнев папы и впрямь пал на голову нечестивого Конрада, потому что не прошло и двух лет, как он погиб нелепой для короля смертью – был заколот на улице. Тогда Онфруа вспомнил о бывшей жене (а может быть, и о короне) и попытался вернуть Изабеллу, уверяя, что ее второй брак не мог быть законным хотя бы потому, что Конрад был женат. Но Изабелла успела забыть свою первую любовь – она вышла замуж за Генриха Шампанского, которому и отдала корону Иерусалима.

Впрочем, не прошло и пяти лет, как третьего супруга Изабеллы постигла смерть еще более нелепая: он вывалился из окна замка и разбился. Папа Иннокентий III приписал обе смерти праведному Господнему гневу. Он объявил: «На Востоке женщина была посредством низкого союза отдана одному за другим двум претендовавшим на нее супругам; и сии недозволенные браки получили согласие и даже публичное одобрение духовенства Сирии. Но Бог, дабы устрашить тех, кто вздумал бы последовать этому отвратительному примеру, разит местью быстро и неумолимо!»

Испанцы, которые всегда славились своей набожностью и верностью христианским традициям, в начале второго тысячелетия, судя по всему, имели свою, отличную от папской, точку зрения на разводы. В знаменитом испанском эпосе «Песнь о моем Сиде» рассказывается о двойной свадьбе и последующем двойном же разводе дочерей знаменитого Родриго Диаса, известного под прозвищем Сид. Девушки были выданы за двух «инфантов из Карриона», причем в качестве свата выступал сам Альфонсо VI, король Кастилии и Леона. Брак скрепили в «храме Святой Приснодевы», и епископ дон Жероме «союз благословил, отслужил им обедню». Молодые мужья два года жили с женами в Валенсии, у тестя. Но вассалы Сида насмехались над юношами за то, что они оказались плохими воинами. Вместо того чтобы обидеться на самих себя или в крайнем случае на Сидовых вассалов, молодые мужья обиделись на Сида, а заодно и на жен. Юноши отправились с супругами в родной Каррион, прихватив с собой их приданое и немало прочего добра, но по дороге бросили женщин в лесу, предварительно раздев их и отхлестав плетью.