Игорь Князький - Тиберий: третий Цезарь, второй Август… Страница 26

Потомок Октавиев могучим здоровьем от природы не отличался, но, осознавая это, вел образ жизни, позволивший ему дожить до середины восьмого десятка. Не самое частое долголетие в те времена! Потому естественны были волнения римлян. Четыре с лишним десятилетия они привыкли к жизни под властью одного человека, а тут приближалось неизбежно время, когда, согласно природе, он оставит и власть, и этот мир. Как жить далее, да еще и при новом правителе?

Состояние умов и палитру настроений в Риме тех лет подробно изложил Публий Корнелий Тацит в своих «Анналах»:

«Итак, основы государственного порядка потерпели глубокие изменения, и от общественных установлений старого времени нигде ничего не осталось. Забыв о еще недавнем всеобщем равенстве, все наперебой ловили приказания принцепса; настоящее не порождало опасений, покуда Август, во цвете лет, деятельно заботился о поддержании своей власти, целостности своей семьи и гражданского мира. Когда же в преклонном возрасте его стали томить недуги и телесные немощи и стал приближаться его конец, пробудились надежды на перемены и некоторые принялись толковать впустую о благах свободы, весьма многие опасались гражданской войны, иные — желали ее. Большинство, однако, на все лады разбирало тех, кто мог стать их властелином: Агриппа — жесток, раздражен нанесенным ему бесчестием и ни по летам, ни по малой опытности в делах непригоден к тому, чтобы выдержать такое бремя; Тиберий Нерон — зрел годами, испытан в военном деле, но одержим присущей роду Клавдиев надменностью, и часто у него прорываются, хотя и подавляемые, проявления жестокости. С раннего детства он был воспитан при дворе принцепса; еще в юности превознесен консульствами и триумфами; и даже в годы, проведенные им на Родосе под предлогом уединения, а в действительности изгнанником, он не помышлял ни о чем ином, как только о мести, притворстве и удовлетворении тайных страстей. Ко всему этому еще его мать с ее женской безудержностью: придется рабски повиноваться женщине и, сверх того, двоим молодым людям, которые какое-то время будут утеснять государство, а когда-нибудь и расчленят его».{186}

Прелюбопытная картина настроений в Риме в последние года Августа. Кто-то вспомнил об утраченной республиканской свободе, кто-то даже возжелал гражданской войны во имя ее возрождения, очевидно. Но большинство, понимая неизбежным сохранение уже устоявшегося единовластия, озабочено главным: кому быть преемником Августа и каково будет римлянам при правлении этого преемника. Что и говорить, настроения римлян выглядели безнадежно далекими от социального оптимизма.

Агриппу Постума, как мы видим, из числа претендентов на высшую власть все же не сбрасывали. Как-никак кровный внук, да и вдруг Август подобреет, если молодой человек хоть немного образумится. Но вариант молодого родственного преемника, так замечательно сработавший после гибели Цезаря в исполнении восемнадцатилетнего Октавиана, на сей раз был невозможен. Агриппа ничем не походил на деда в молодости. А высшая власть в руках неопытного, да еще и весьма порочного юнца — беда для империи. Тиберий подходит по всем статьям, но римляне крайне недоверчивы к его человеческим качествам. Надменный аристократ, человек замкнутый, молчаливый, скрытный, кто знает, что у него на уме на самом деле? Пусть пока никаких явных пороков за ним не замечено, вроде как склонен он к жестокости. Фактов нет, так значит она просто до поры до времени подавлена, а с приходом к власти все скрытое, подавленное всенепременно прорвется. Не умел искать Тиберий любви народной, не желал заигрывать с общественным мнением — так вот и результат. А тут еще и ссылку на Родос ему припоминают. Все, такую беду пережившие, люди озлобленные, отмщения жаждущие. А власть — наилучшее средство для удовлетворения этих тайных порочных страстей. А кто рядом с Тиберием? Его мать Ливия. Ей молва и так уже наприписывала погубление молодых Цезарей, зловредное влияние на Августа. Говорят, сын ей полностью покорен, а это уже означает, что Рим окажется под властью злобной старухи. Куда уж хуже?

Даже племянника усыновленного и родного сына Тиберия молва не щадит. Кто знает, что на уме у Германика и Друза? Ливии под семьдесят, сам Тиберий на середине шестого десятка… А как уйдут они из жизни один за другим? Вот тогда-то молодые Цезари потешат свое властолюбие и, глядишь, само государство расчленят, не умея найти общего языка для его блага.

Усугубляли недобрую молву и слухи о плохом на самом деле отношении Августа к Тиберию. О них рассказывает Светоний:

«Я знаю, что есть ходячий рассказ, будто после тайной беседы с Тиберием, когда тот ушел, спальники услышали голос Августа: «Бедный римский народ, в какие он попадет медленные челюсти!»

Небезызвестно мне и то, что по некоторым сообщениям Август открыто и не таясь осуждал жестокий нрав Тиберия, что не раз при его приближении он обрывал слишком веселый или легкомысленный разговор, что даже усыновить его он согласился только в угоду просьбам жены и, может быть, в тщеславной надежде, что при таком преемнике народ скорее пожалеет о нем».{187}

И в слухах, приводимых Светонием, явно появляется зловещий образ Ливии. Она и только она принудила бедного Августа усыновить Тиберия! На деле Ливия даже не смогла добиться возвращения сына из ссылки. Это, как мы помним, случилось лишь благодаря перемене настроения молодого Гая Цезаря. Что до самого усыновления, то у Августа здесь после смерти одного за другим обоих усыновленных внуков выбора, собственно-то и не было. Лучший полководец империи, приобщенный к делам государства, в цвете лет находящийся — в ком еще видеть лучшего преемника? Тиберий заслужил усыновление не интригами Ливии, но своими значимыми для Рима победами. При таком полководце, да еще и в делах гражданских сведущем, государство римское не должно потерпеть ущерба. Что есть главная заповедь высший должностных лиц Рима во все времена? Республиканская эпоха, когда исполнительную власть возглавляли два избранных консула, так озвучила ее: «Videant consules ne quid Respublica detuementi capiat» — «Да наблюдают консулы, дабы государство не потерпело какого-либо ущерба».

Тиберий — наилучшая кандидатура в окружении Августа. Да и недоброжелатели его не могут отрицать испытанности Тиберия в военном деле, а зрелость для правителя очевидное достоинство.

Любопытно, что ни Тацит, ни Светоний не приводят порочащих Тиберия слухов, говорящих о действительной его и всем известной слабости — пристрастии чрезмерном к бодрящему дару благородной виноградной лозы. Пристрастие Тиберия к вину римские путники остроумно высмеяли, переделав его имя Тиберий Клавдий Нерон в Кальдий Биберий Мерон.{188} Получилась забавная игра слов: Caldius — горячий, Biberius — от bibere (пить вино), merum — чистое, неразбавленное водой вино.

Вообще-то пристрастие к вину не было редкостью в римской военной среде. Лютые враги Марий и Сулла славились своей любовью к винопитию. Второй общий у них дар после полководческого. Весьма привержен к вину был Марк Антоний, да можно вспомнить и величайшего полководца всех времен Александра Македонского! Цезарь, правда, к вину был равнодушен, но в этом он примером Тиберию явно не служил. Главное же, пристрастие это никак не мешало Тиберию в его военных делах. Должно быть, он был из тех людей, о которых спустя почти два тысячелетия скажет баснописец Крылов: «По мне хоть пей, да дело разумей!»

Дело Тиберий разумел отменно, потому шутки на сей счет были, а клеймящих пристрастие к пороку обвинений не было. Тем не менее, популярности у римлян Тиберий не сыскал. Они его, правда, не часто-то видели. То он воевал в Альпах и Подунавье, то отправлялся сменить брата в Германии. Потом ссылка. Также малопонятная. То ли опала, то ли не пойми что. Вдруг — возвращение, приближение к Августу, новые походы. И вот, наконец, перед римлянами тот, кому суждено сменить дряхлеющего правителя империи. Тиберий непонятен как человек, потому подозрителен. Военные заслуги его велики, никто их не оспаривает, но это не гарантия хорошего правления. Иные доблестные воители пролили римской крови не многим менее вражеской. Не забудем и про темные происки Ливии, так добрых римлян тревожившие. Короче, не был Тиберий желанным преемником Августа в глазах значительной части римского народа. Но вот насколько сам Август был удручен дурными качествами Тиберия и был ли удручен на самом деле?

О недобром отношении Августа к пасынку говорят в основном слухи. Кто-то где-то что-то слышал… Но вот сохранились письма принцепса, к Тиберию обращенные, и в них неприязнь Августа к сыну Ливии явно не прослеживается. Отвечая еще молодому Тиберию, обеспокоенному публичными резкими отзывами о правящем императоре, Август писал: «Не поддавайся порывам юности, милый Тиберий, и не слишком возмущайся, если кто-то обо мне говорит дурное: довольно и того, что никто не может нам сделать дурного».{189} 3десь доброе увещевание молодого человека, не искушенного должным образом в тонкостях августовой политики. Потом было и охлаждение их отношений после принуждения Тиберия к браку с Юлией. Был отъезд Тиберия на Родос, Августа разгневавший, потому в итоге обернувшийся подлинной ссылкой и очевидной немилостью. Но затем были выдающиеся военные победы над грозными врагами. Не зря ведь паннонскую угрозу в Риме сравнивали с пунической, а после гибели легионов Вара опасались повторения нашествия германцев, подобно нападению на римлян кимвров и тевтонов более чем столетней давности. И оба раза угрозы были отведены Тиберием, чего многомудрый и многоопытный правитель империи не мог не оценить. Человек подлинно государственного ума, каким и был Август, не мог не поставить пользу деяний Тиберия для Отечества превыше каких-то личных приязней и неприязней. Потому можно полностью довериться выводам Светония, усомнившегося в подлинности приписываемых Августу настроений выбрать преемника такого, чтобы все жалели об ушедшем правителе: