Александр Вигилев - История отечественной почты. Часть 2. Страница 26

Официальных документов о морских почтовых тарифах в период с 1724 по 1727 гг. не сохранилось. Исследователь истории петербургской почты Н. И. Соколов считает, что они были такого же размера, как и за пересылку иностранной корреспонденции по суше. Начиная с 1728 г. плата за морской транзит купеческих писем на русских пакетботах составляла до Данцига — 20, а до Любека — 40 копеек за лот веса. За перевозку же пассажиров брали до Данцига по 3 ефимка (1 рубль 92 копейки) с человека. Каждому путешественнику разрешалось провезти бесплатно 100 фунтов (около 40 кг) багажа. Если груз был больше положенного, то за излишек устанавливалась следующая такса: от 10 фунтов до пуда — 30 копеек, свыше пуда до 100 фунтов — 40, а свыше 100 фунтов — по 12 копеек за каждый, даже неполный, пуд [207].

Пакетботы, курсировавшие между Кронштадтом и Данцигом, заходили в Ревель и Дагерорт (ныне — г. Кярдла на острове Хийумаа Эстонской ССР). За проезд в последний пассажир платил 1 ефимок. Сведений о тарифах за пересылку писем в эти города не сохранилось.

Из отчетов командиров почтовых судов, ими назначались лейтенанты русского флота, видно, что пассажиров и грузы они перевозили сравнительно редко. Во многие рейсы корабли уходили, имея на борту только почту, среди которой значительное место занимали денежные пакеты. Прусский посланник фон Мардефельд доносил своему королю в 1727 г., что русские пакетботы были предназначены больше для перевозки устриц, морской рыбы, фруктов и других продуктов, выписываемых из Гамбурга для нужд царского двора, чем для почтовых сообщений. Это высказывание не имеет под собой реальной основы, так как тот же фон Мардефельд в 1728 г. от имени прусского короля начал переговоры с генерал-почт-директором А. И. Остерманом о расширении географии русских почтовых перевозок. Немецкая сторона предлагала сделать два дополнительных остановочных пункта или в Кенигсберге (Калининград) и Штеттине (Щецин), или в Пилау (Балтийск) и Кольберге (Колобжег). Немецкий проект не встретил сочувствия у Остермана. Любек и Данциг (Гданьск) были наиболее значительными торговыми городами на Балтике, а заход пакетботов в другие порты мог нарушить и без того ненадежный график почтовых перевозок.

Весь доход от морской почты петербургский почтамт брал себе. Адмиралтейство же, начиная с 1727 г., стало использовать пакетботы как учебные суда. Весной команда кораблей комплектовалась из новобранцев, а к концу навигации они становились заправскими матросами. Этим объясняется, почему в первую половину морского почтового сезона график доставки писем часто нарушался. Бывали случаи, что суда из Кронштадта уходили через 8—12 дней вместо 7 по расписанию. Такая практика была отменена только в середине XVIII в.

Военные моряки обслуживали гражданскую почту до первой четверти XIX в. Для посылочной службы строились быстроходные хорошо вооруженные корабли. Многие из них принимали активное участие в боевых действиях русского флота. Золотыми буквами в морскую историю нашей страны вписан подвиг восемнадцатипушечного посылочного брига «Меркурий», несколько часов сражавшегося с двумя турецкими линейными кораблями в проливе Босфор 14 мая 1829 г. В Хиосском бою 1770 г. отличился фрегат «Почтальон» под командованием И. Т. Овцина.

Род Пестелей

Первый штат московской почтовой конторы был утвержден 24 декабря 1724 г. Служащим почтамтов, Ямского и «Немецкого», назначили жалованье: чиновникам — 345 рублей в год, почтальонам, служителям, рассыльщикам, сторожам и на канцелярские расходы — 1227 рублей 52 копейки. По сенатскому определению, «почт-директорской канцелярии со всеми подчиненными почтмейстерскими конторами получать жалованья из сбору почтовых денег» [208]. Доходы ямской почты в то время были незначительные. Свое содержание ямская почтовая контора получала из прибылей «немецкой» почты. В 1722 г. место Меркула Правдина, ушедшего со службы по старости, занял Фадемрехт. Секретарем почтамта стал его сын. В производстве почтовых операций Фадемрехту помогал канцлярист. Ему же поручали контролировать работу почтарей и выплачивать им жалование. В конторе был и секретарь-переводчик с немецкого Вольфганг фон Пестель. Впрочем, он предпочитал называть себя на русский манер Владимиром Пестелем.

О начале карьеры фон Пестеля сохранилось сравнительно немного сведений. Точно неизвестно, когда он поступил на русскую службу, когда был направлен в московскую почтовую контору. Его фамилия впервые встречается в 1722 г. в списках сотрудников Коллегии иностранных дел. Не позднее 26 сентября 1724 г. он назначается «Генерального почтамта секретарем».

С 19 февраля 1725 г. «немецкой» почте в Москве официально присваивается название «почтамт», что, впрочем, не помешало именовать его в казенных бумагах вплоть до конца XVIII в. и почтовым двором, и почтовой конторой, и «немецкой» почтой, и генеральным почтамтом, хотя до 1725 г. под последним названием понималась ямская и «немецкая» конторы в Москве, а после — только петербургский почтамт.

Указом от 19 февраля 1725 г. Владимир Пестель был «пожалован» в почт-директоры и оставался в этой должности до самой своей смерти, последовавшей 26 апреля 1763 г. Но, по иронии судьбы, несмотря на столь громкий титул, который отсутствовал в «Табеле о рангах», Пестель продолжал носить звание «чиновника четырнадцатого класса». Только 15 июля 1744 г. ему вместе с петербургским почт-директором Ф. Ашем присваивается чин подполковника, а еще через шестнадцать лет они поднялись ступенькой выше — в статские советники.

Должность московского почт-директора стала наследственной в семье Пестелей. Они руководили московскими почтарями до 1798 г., когда внук «Генерального почтамта секретаря» Иван Борисович был назначен петербургским почт-директором.

Московскому почтамту было неуютно в доме Крейса: трескались стены, протекала крыша, провисал и грозил рухнуть потолок. Сквозь щели в окнах холодный ветер гнал в комнату стужу и сырость. 18 марта 1742 г. объявили указ императрицы Елизаветы Петровны генерал-почт-директору Бестужеву-Рюмину: «не упуская времени для московского почтамта добрый дом купить и, заплатя из почтовых доходов денег, немедленно туда перевесть» [209]. Не успели выполнить это повеление, как за ним, 4 апреля, последовало новое: отдать почтамту подворье покойного новгородского митрополита Феофана Прокоповича. Оно находилось в Белом городе между Сретенскими и Мясницкими воротами. Сейчас это место ограничено Сретенским бульваром, улицей Мархлевского, Бобровым и Фроловым переулками.

По приказу Бестужева-Рюмина в Москву отправился обер-архитектор В. В. Растрелли. Ему поручалось осмотреть подворье и определить его пригодность для немедленного перевода туда почтамта. 11 апреля архитектор доносил, что на дворе стоят только два жилых дома, нет ни конюшен, ни погреба, ни других служб. Местность вокруг болотистая, нездоровая. Подвалы обоих домов полны воды. Внутри постройки сильно повреждены. По мнению Растрелли, необходимо сделать новую крышу, печи, двери, оконные рамы, полы, потолки, лестницы и забор вокруг двора. Стоимость капитального ремонта была определена им в 8000 рублей без малого. Простой же ремонт, считал знаменитый архитектор, обойдется в шесть тысяч рублей. Времени на текущую починку потребуется семь-восемь месяцев, полная перестройка займет год. Со своей стороны, Растрелли предлагал приобрести для московского почтамта дом барона Соловьева — здание более удобное и вместительное. Хозяин просил за свой двор 12000 рублей.

Генерал-почт-директор схватился за голову. Таких денег у почтового ведомства не было. Да и сроки поджимали. Бестужев-Рюмин обратился в Сенат. Сенат не согласился с мнением В. В. Растрелли, нашел, что суммы на ремонт, указанные архитектором, сильно завышены, и перепоручил это дело московскому зодчему Ивану Мичурину.

Московский почтамт 1742 г. и план «почтового двора» (по чертежам И. Мичурина)

И. Ф. Мичурин составил новое, более подробное, описание подворья новгородского митрополита[71]. Из него видно, что дом, который стоял «в линию, что от города» (по современной улице Мархлевского), был одноэтажный [1]. Внизу находился погреб, над ним жилые покои из семи палат и одной «палатки» (небольшой комнаты). «Задний апартамент» [2] представлял собой двухэтажный дом на каменном подклете с глубокими погребами, 28 июня 1742 г. архитектор представил Сенату смету на капитальный ремонт всех домов в размере 2461 рубля 30 копеек. 7 июля она была утверждена, и Мичурина назначили «к смотрению» за починкой подворья.

11 июля архитектор собрал старост строительных артелей и устроил торги, кто меньше возьмет за ремонт. Подряд за 2410 рублей достался Петру Нестерову. Ремонтные работы закончились в последних числах сентября. В августе Дмитрий Чекалев для осушения подвалов «чрез Белый город воды канал и деревянную трубу сделал». За эту работу почтамт заплатил 50 рублей. До наступления зимних холодов тот же Петр Нестеров за 1100 рублей срубил на почтовом дворе избу с каморкой для канцеляриста и под одной крышей с ней еще две избы для почтальонов [3]. Все помещения имели отдельные выходы, что отмечено на плане И. Ф. Мичурина. За те же деньги артель Нестерова построила караульню, ледник, кухню для почтовых служащих [4], сарай и конюшню на 10 стойл [5]. Двор обнесли забором. На территории усадьбы разбили цветники [6] и два фруктовых сада [7]. И, наконец, крестьянин Степан Иванов с «товарищи» за 30 рублей вырыл во дворе колодец. Таким образом, ремонт зданий почтамта и дополнительные постройки на дворе обошлись всего в 3590 рублей [210].