Виктор Петров - Колумбы российские Страница 26

По его приказу матросы подвели индейских вождей к борту, подняли на возвышение и накинули на шеи веревки опускавшиеся с мачтовых рей. Индейцы были прекрасно видны с байдарок, откуда сразу же раздался невообразимый шум и рев. Стволы пушек угрожающе направились в сторону.

Несмотря на свое вооружение, корабль Барбера все же был торговым судном и при организованной атаке сотен или даже тысяч индейцев едва ли бы устоял против них. Что и говорить, это был смелый шаг опытного морского волка, но он решил идти ва-банк. И тут неожиданно капитану Барберу пришла помощь. В бухту величественно вошел корабль. Это был другой торговый корабль — «Алеут» под командой капитана Эббетса (Баранов называл его Абецом) — конкурент Барбера в торговле с индейцами. Приход «Алеута» удвоил силы англичан, а когда через полчаса в бухту вошло еще и американское судно «Каролина» под командой капитана Стэрджиса, индейцы поняли, что борьба им не по силам. Еще некоторое время кружились многочисленные байдары вокруг трех кораблей. Вдруг они соединились и неожиданно бросились на «Юникорн» Барбера, но несколько выстрелов с трех кораблей прямо в гущу байдар, остудили их пыл, и они отошли.

Оба вождя продолжали стоять на возвышении с петлями на шее. Барбер подошел к ним.

— Еще тридцать минут и вы будете висеть там, — указал он наверх.

Скаутлеут и Котлеан переглянулись и что-то пробурчали, что звучало, как индейское восклицание «Угх!».

Скаутлеут попросил привести Дашу и через нее объяснил, что он согласен на условия Барбера… пленники будут освобождены!

Удовлетворенный Барбер да и оба русских, Плотников и Батурин, даже и виду не подали, как это их обрадовало. Барбер позволил одной из байдар подойти к борту, и вождь Скаутлеут сказал находившимся там индейцам несколько слов.

— Пленники будут здесь завтра утром, — проговорил он.

Когда всех пленников доставят сюда, ты будешь освобожден, — снова предупредил его Барбер.

8

Рано утром к кораблю подошло несколько индейских байдар с тринадцатью алеутскими «девками». Трудно описать радость женщин, потерявших своих мужей и уведенных в рабство, об освобождении от которого они даже и думать не смели, когда они поднялись на корабль и увидели там живых Плотникова и Батурина. Счастье индианки Даши, что ее не было на корабле, иначе алеутки растерзали бы ее на куски.

Даша жестоко обращалась не только с Таракановым, которого ежедневно жестоко избивала, но и с ними.

— Пленные возвращены, начальник, — угрюмо сказал Скаутлеут, — вели отпустить нас.

— Обожди-ка… вот спросим женщин, остался ли кто еще в плену.

Барбер подошел к группе алеуток, стоявших в стороне и смотревших все еще со страхом на свирепых вождей, нравы которых они так хорошо изучили за время пребывания в плену.

— Привезли всех, кто был в плену у индейцев? — спросил их капитан Барбер.

— Нет, не всех, — зашумели женщины, — там еще остались четыре девки, самые молодые, их сегодня увели в другое селение, подальше, да еще русский, Тимофей Тараканов остался. Девка Дашка не хочет его отпускать, била его свирепо сегодня да потом приказала куда-то увести, припрятать!..

Барбер сурово повернулся к вождям Скаутлеуту и Котлеану:

— Так-то вы держите свое слово!.. Еще раз повторяю, свободы не получите, пока не прикажете освободить русского и четырех девок, а также… девки говорят, много мехов награбили… так все меха вернуть… привезти мне на корабль!

Скаутлеут злобно посмотрел на Барбера, обвел взглядом обоих русских и алеуток… отвернулся и выкрикнул приказание индейцам, дожидавшимся его в байдарах.

К вечеру байдары вернулись и привезли Тимофея Тараканова и четырех девок, а также огромные запасы мехов, награбленных в сожженном индейцами Михайловском. Только тогда приказал Барбер отпустить вождей. Оставаться больше в гавани не было смысла, и все три корабля, подняв паруса, к ночи вышли в открытое море. Капитан Барбер, имевший на борту всех освобожденных пленников — восемнадцать алеуток и трех русских, сразу же направил свой путь к русскому селению на Кадьяке, а два других корабля разошлись в разные стороны, направившись к побережью материка для торговли с индейцами других племен.

Тимофей Тараканов не верил своему счастью. Он ведь был единственным русским, взятым в плен индейцами и оставшимся в живых, вероятно, благодаря тому, что им заинтересовалась Дашка. Два других пленника, Еглевский и Кочесов, умерли в страшных мучениях. У Тараканова все лицо было в синяках и подтеках от побоев индианки Даши, которой, видимо, доставляло удовольствие избивать его. Да и спина вся была исполосована сыромятным ремнем.

Добродушный Тимофей только посмеивался, когда Плотников и Батурин подшучивали над его «разрисованным» лицом.

— Ну и морда же у тебя… малость припухла, — смеялись они, — так как же эта стерва Дашка кулаками, да тебя по морде!

— А ну вас, отстаньте. Я ей благодарен должен быть. Она, видно, так хотела отомстить за побои Кузьмичева, что этим мордобоем мне жизнь спасла, а то ведь подвергли бы меня страшным мукам, как Кочесова и Еглевского… Не так ли, Катерина? — обратился он к алеутке, вдове Захара Лебедева, которой тоже удалось спастись из плена.

— Да-да… правда… Что и говорить, измывалась над тобой Дашка… так ведь и жизнь тебе спасла!

Тараканов ухмыльнулся:

Пришли за мной индейцы сегодня, сказали, что повезут на аглицкий корабль, так уцепилась Дашка за меня, рев подняла, отпускать не хотела… Силой ее оттянули… Так на прощание от злости… плюнула мне в морду!

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ: КЛЯТВА МЕСТИ

1

Баранов ловко поднялся по трапу на борт «Юникорна» и дружелюбно протянул руку бородатому капитану. Он хорошо знал старую морскую лису

Барбера, с которым ему не раз приходилось сталкиваться из-за запрещенной продажи оружия индейцам и вообще из-за незаконной торговли с ними «в водах русского владения». Но сегодня Александр Андреевич был рад и счастлив приходу Барбера, спасшего несколько человек из несчастного Михайловского на Ситке.

— Большое русское спасибо вам, мистер Барбер! — с волнением произнес он, крепко пожимая руку капитана. — Без вас этих людей, может быть, не было бы в живых.

Он повернулся, увидел своего любимца Тараканова и крепко обнял его.

— Слава Богу, что ты вернулся живым…

Он посмотрел на Тимофея, на его лицо в синяках…

— Но, видать, крепко над тобой поработали изверги!

— Да это не колоши, а девка Дашка надо мной измывалась, — ответил Тараканов.

— Господин губернатор, — учтиво обратился к Баранову капитан Барбер, — окажите честь, посетите мою каюту. Я бы хотел с вами обсудить некоторые деловые детали…

Баранов посмотрел на него в недоумении, но пошел за ним в каюту. Барбер усадил его за стол и налил по кружке крепкого джина.

— За счастливое возвращение пострадавших, — негромко сказал англичанин и чокнулся с Барановым.

Баранов смело осушил кружку… джин показался ему отвратительным, не чета русской водке, но он и виду не подал.

Посидели, поговорили о том, о сем… потом, когда Баранов собрался возвращаться на берег, Барбер вдруг, словно нехотя, сказал:

— Здесь вот небольшой счет вам за понесенные расходы… пятьдесят тысяч рублей!..

— Пятьдесят, что?! — подскочил, как ужаленный, Баранов. — О каких расходах изволите говорить, сударь мой?.. Никаких денег вы не получите! Что это — торговля кровью людской… Требуете за них выкуп?!

Баранов стремительно вышел из каюты, крепко хлопнув дверью.

— Собирайтесь домой! — крикнул он Тараканову, двум другим русским и группе алеуток.

— Не так быстро, — спокойно сказал капитан Барбер, — мы еще с вами не рассчитались!.. Пятьдесят тысяч рублей и ни одним шиллингом меньше.

— Вы что хотите моих людей силой удержать на корабле? — в изумлении посмотрел на него Баранов.

— А почему бы и нет? Вы изволите забыть, господин губернатор, что наши нации теперь находятся в состоянии войны (хотя Барбер не совсем был уверен в этом), и я только из сострадания к человечеству выкупил ваших людей из плена свирепых колошей. Все это мне дорого обошлось. Мне нужно было их одеть, кормить и поить, а самое главное — я должен был приостановить свои коммерческие операции с индейцами, потратить несколько дней в бухте на Ситке, совершить ненужный для меня рейс сюда, на Кадьяк, чтобы доставить спасенных людей. Помните также, что я своими действиями потерял дружбу колошей, а это мне стоит больших денег…

Баранов шагнул к трапу и на ходу бросил:

— Я возвращаюсь на берег пока без моих людей, но предупреждаю — не сниматься с якоря и не поднимать парусов. Даю вам двадцать четыре часа одуматься, и все это время ваш корабль будет находиться под дулами моих пушек.