Евгений Анисимов - Россия в середине 18 века Страница 27

Однако вскоре Версалю пришлось несколько пересмотреть свои взгляды на проблему русско-французских отношений. Внутренние смуты в Швеции, порожденные военными неудачами и непрочной королевской властью, вынудили шведское правительство пойти на заключение выгодного России мира, подписанного в августе 1743 г. в Або. Почти тотчас Швеция, опасаясь нападения Дании и набиравшего силу крестьянского восстания в Далекарлии, попросила Россию о военной помощи. Поздней осенью 1743 г. 10 — тысячный корпус генерала Д. Кейта был переправлен на галерах к берегам вчерашнего противника и высадился в Стокгольме. Так неожиданно была устранена одна из важнейших причин недоверия русского правительства к Франции. Но не это было самым важным. Летом 1743 г. в России началось следствие по делу о мнимом заговоре против Елизаветы ее недоброжелателей Лопухиных и причастности к нему цесарского посла маркиза де Ботта (подробности «заговора» читатель узнает в четвертой главе). Пресловутое дело привело к охлаждению русско-австрийских отношений, чем и решили воспользоваться в Версале. С целью заключения русско-французского союза, направленного против Австрии, в Россию в качестве чрезвычайного посланника был отправлен Шетарди. Он вез грамоту о признании за русскими самодержцами титула императора.

Прибыв в декабре 1743 г. в Петербург, Шетарди, однако, не предъявил верительных грамот и стал появляться при дворе на правах старинного друга императрицы. Его донесения во Францию за декабрь 1743 — первую половину 1744 г. наполнены сообщениями о самых различных предметах, кроме главного — хода переговоров о заключении антиавстрийского русско-французского союза. Несколько раз Амело призывал Шетарди аккредитоваться при русском дворе официально, вручить Елизавете грамоту о признании за ней титула императрицы и начать переговоры о союзе. Но Шетарди, веря в полное расположение к нему Елизаветы, был занят преимущественно интригами против А. П. Бестужева-Рюмина, оказавшегося серьезным соперником. Усилия Шетарди и его креатур при дворе (И. Г. Лестока, О. Ф. Брюммера и др.) свергнуть Бестужева-Рюмина оказались тщетными. Елизавета слушала все наветы на вице-канцлера, но отстранять его от должности не спешила. Время шло, а каких-либо результатов миссии Шетарди не предвиделось.

В начале июня 1744 г. терпение Версаля иссякло. Последняя из депеш Шетарди была прочитана Людовику XV. На совещании у короля было констатировано, что Шетарди не справился с порученным ему делом и вместо того, чтобы начать официальные переговоры о союзе, крайне важном для Франции, теряет время на интриги против вице-канцлера. Письмо об этом, равносильное выговору, предшествовавшему отозванию посланника, так и не было отправлено, потому что вскоре стало известно о высылке Шетарди из России. Эта акция сопровождалась громким скандалом. Инициатором ее был А. П. Бестужев-Рюмин, чьи способности к интриге «партикулярный друг» императрицы недооценил. Как выяснилось впоследствии, начиная с января 1744 г. все донесения Шетарди перлюстрировались по непосредственному указанию вице-канцлера.

Следует отметить, что к такому способу добычи информации прибегали во многих странах. Дипломаты, зная о том, что их донесения вскрываются и прочитываются, составляли подчас ложные (приводящие в недоумение историков) донесения с целью дезинформировать правительство, при котором они были аккредитованы. Наиболее важная, секретная информация зашифровывалась, а шифры периодически менялись. Считалось, что дешифровка их невозможна. Однако Бестужев-Рюмин привлек для дешифровки известного ученого-математика X. Гольдбаха, который «особливым искусством и неусыпными трудами» разобрал четыре шифра, в том числе шифры поверенного в делах Франции д'Аллиона и Шетарди. 20 марта 1744 г. Гольдбах писал Бестужеву-Рюмину: «…я в состоянии буду вашему сиятельству не токмо по пиесе на день из тех, которыя с оною сходство имеют, возвращать, но, как скоро вы мне токмо приказать изволите, и цифирный ключ вручить, способом которого каждому, которой по-французски разумеет, все иныя той же цифири пиесы дешифровать весьма легко будет»11. Всего к 6 июня 1744 г. — дню высылки Шетарди — Гольдбах дешифровал около 70 донесений посланника и ответов его адресатов.

Все эти документы позволили А. П. Бестужеву-Рюмину внимательно следить за изменениями французской политики в отношении России и ее соседей. Но не это особенно интересовало вице-канцлера. Донесения Шетарди содержали неблагожелательные отзывы о Елизавете, ее привычках и образе жизни. Вернувшись в Россию, маркиз не мог не заметить, что императрица, оставаясь к нему по-прежнему милостивой и любезной, уже не искала его общества и советов и всячески избегала разговоров на серьезные внешнеполитические темы, т. е. вела себя иначе, чем сразу после переворота. Шетарди был склонен винить в своих неудачах императрицу. С досадой он писал в Версаль (цитируем по перлюстрированной и расшифрованной Гольдбахом депеше): «…любовь [к] самыя безделицы, услаждение туалета четырежды или пятью на день повторенное и увеселение в своих внутренних покоях всяким подлым сбродом… все ея упражнение сочиняют…»12

В начале июня А. П. Бестужев-Рюмин представил императрице доклад о проступках Шетарди и сопроводил его подробными выписками из донесений маркиза. Задетая за живое, Елизавета, не колеблясь, подписала тут же поднесенный вице-канцлером указ главе политического сыска А. И. Ушакову: «…повелеваем вам к французскому бригадиру маркизу Шетардию немедленно поехать и ему имянем нашим объявить, чтобы он из нашей столицы всемерно в сутки выехал».

Рано утром 6 июня 1744 г. с нарядом гвардии Ушаков явился в дом Шетарди и прочитал поднятому с постели хозяину декларацию, в которой тот обвинялся в оскорблении персоны русской императрицы. Это была полная победа вице-канцлера. Он с восторгом писал М. И. Воронцову о реакции Шетарди: «По всему видно, что он никогда не чаял, дабы столько противу его доказательств было собрано, а когда оныя услышал, то еще больше присмирел, а оригиналы когда показаны, то своею рукою закрыл и отвернулся, глядеть не хотел»13.

Перехваченное и дешифрованное донесение саксонского посланника Герсдорфа от 21 июня 1744 г. убедило Бестужева-Рюмина, что высылка Шетарди не встретит осуждения при других дворах, ибо Герсдорф писал первому министру Августа II Брюлю, что Шетарди выслан за «противность», которая «везде инде при других дворах не стерпевается», а именно «он в домашние или во внутренние дела сего государства вмешался и в пользу своих намерений некоторую часть слуг е. и. в. подкупить, а других отнятием у них чинов и мест истребить хотел»14.

Французское правительство пыталось срочно поправить дело. Шетарди был уволен с дипломатической службы, а его преемнику д'Аллиону было поручено передать Елизавете грамоту о признании за ней титула императрицы. Но было уже поздно. К этому времени конфликт России с Австрией, вызванный делом Лопухиных — Ботта, был исчерпан официальным признанием Марии Терезии, что поступок ее бывшего посланника «скандален и достоин кары», а также заключением Ботта в крепость Гарц15.

В то время, когда происходили описываемые события, Европа была охвачена пожаром войны, в которой приняли участие большинство крупнейших стран континента. Эта война получила название «война за австрийское наследство» и была вызвана резким обострением противоречий, с одной стороны, между Францией, Пруссией, Испанией и Австрией, а с другой — между Францией и Англией. Если борьба Англии и Франции была обусловлена стремлением расширить за счет соперника колониальные владения в Америке и Индии и получить абсолютное превосходство на море, то объектом борьбы Франции, Пруссии, Испании с Австрией была Германия и прилегающие к ней области, т. е. владения императора «Священной Римской империи германской нации» Карла VI Габсбурга. Толчок войне за дележ «наследства» Габсбургов был дан 20 октября 1740 г., когда из Вены пришло сообщение о смерти Карла VI. Большую часть своего далеко не блестящего царствования он посвятил утверждению принятой в 1713 г. так называемой Прагматической санкции— документа о признании за его дочерью (ввиду отсутствия сыновей) Марией Терезией права на императорский престол. С помощью различных уступок, в том числе и территориальных, Карл VI получил от большинства стран Европы гарантии Прагматической санкции и умер, полагая, что благодаря этим гарантиям императорский престол вопреки традиции получит женщина — Мария Терезия.

Однако Карл VI ошибся. Дело состояло в шаткости не кандидата на трон, а самой империи. Не прошло и двух месяцев после его смерти, как богатейшая часть австрийских владений — Силезия была захвачена одним из гарантов Прагматической санкции — Пруссией. Возмутителем спокойствия оказался только что вступивший на престол Фридрих II. Несомненно, прусский король был одной из ярких фигур политической жизни Европы середины XVIII в. Уже современников его личность поражала сочетанием подчас противоположных и взаимоисключающих свойств. Будучи наследником престола, он увлекался философией, литературой. Культура Франции была ему близка и знакома, а на французском языке он писал и разговаривал совершенно свободно. Фридриху было присуще такое редкое по тем временам качество, как веротерпимость, если не сказать — атеизм. На этой почве он близко сошелся с Вольтером, часто гостившим у Фридриха и часами обсуждавшим с «философом из Сан-Суси» философские и этические проблемы.