Цезарь Ложье - Дневник офицера Великой Армии в 1812 году. Страница 27

В течение этого времени итальянцы Пино перешли мост, не производя выстрелов, перебрались затем через овраги, выгоняя отовсюду неприятеля, и дошли до церкви, находящейся в преддверии города. Там они переводят дух и оправляются; затем первая бригада, во главе с генералом Пино и генералом Фонтана, идет вправо от города, для защиты 13-й дивизии; вторая бригада, под начальством генерала Левье (корсиканца) переходит на противоположную сторону, чтобы зайти в тыл русским колоннам, вытеснившим 14-ю дивизию.

Неприятель, удивленный, пораженный, ошеломленный столь неожиданным общим натиском, отступает, и мы с радостью замечаем, что наши итальянцы овладевают всеми позициями, которые были намечены для них вице-королем и прибывшим на место боя адъютантом императора, генералом Гурго. Первая бригада проникает в город и выбивает оттуда русских. Страшная стычка завязывается среди пламени, пожирающего постройки. Большая часть падающих раненых сгорели живыми на месте, и их обезображенные трупы представляют ужасное зрелище. Вторая бригада следует по оврагу под убийственным орудийным и мушкетным огнем. Предместье снова в наших руках, так же, как и увенчивающие его высоты.

Генерал Левье и много высших и низших офицеров ранены. Генерал Пино, после того, как лошадь под ним была убита, на ногах, с саблей в руке, словами и примером продолжал подбодрять своих солдат. Ружейный выстрел убил у его ног его брата и адъютанта, начальника эскадрона; его племянник Фонтана, адъютант дивизионного командира, ранен; генерал Фонтана, полковник Лашес и множество офицеров выведено из строя. Генерал Галимберти, сопровождаемый полковником Лабедуайером, принимает на себя начальство, и сражение продолжается с еще большей яростью.

Милло, полковник итальянской артиллерии, старается теперь поставить свои орудия на высоты. Солдаты королевской гвардии прибегают к нему на помощь. Ряд невероятных усилий, и мы, наконец, на вершине.

Натиск дивизии Пино поднял дух у солдат 13-й и 14-й дивизий. Они соединяются с войсками 15-й дивизии и пускаются на русских. Артиллерия, в свою очередь, действует: она крошит тела мертвых и умирающих, распростертых по дорогам, ужасающе их уродуя.

Я расскажу здесь об одном случае, который хорошо выказывает всю отвагу наших солдат. Вице-король заметил бледность на лице одного итальянского солдата из обоза. «Что это? — сказал принц, — ты трусишь, а между тем ты из гвардии...» «Нет, принц, — ответил несчастный, показывая ему изуродованную картечью ногу, — только вот это мешает мне твердо держаться на стремени». Принц, видимо, был тронут, хотел оказать ему помощь и раскрыл свой кошелек. «Ни помощь, ни деньги не нужны мне, — отвечал храбрец, — я хочу только видеть, как мои товарищи побеждают!»

Гренадеры взобрались на высоты, вздымавшиеся над мостом, и там оставлены были в резерве подле церкви, расположенной за пригородом. Но стрелки, помещенные впереди войск второй бригады Пино, бегут навстречу русским, идущим с намерением овладеть мостом и отрезать путь отступления войскам, находящимся в Малоярославце. Мужественный полковник Перальди выступал впереди стрелков. Он постепенно развернул их в боевые колонны и крикнул: «Не стреляйте, солдаты, штык — вот оружие гвардии. В штыки, бравые итальянцы!» Возбужденные этими словами и примером своего вождя, стрелки стремглав бросаются на русских, подвигавшихся вперед в беспорядке после жестокой стычки с дивизией Пино.

Одновременная атака стрелков в городе и за чертой города выгнала неприятеля из всех занятых им раньше домов. Все время, орудуя штыком, они отбрасывают русских до перекрестка дорог.

Стрелки не довольствуются этим. Опьяненные дымом, пожарами, ударами, нанесенными ими и им, опьяненные, наконец, своей победой, они продвигаются в верхнюю часть долины и стремятся овладеть неприятельскими орудиями; но, достигнув края, ведущего к глубокому рву и очутившись на выступе, окруженном густой изгородью, они подвергаются снова страшному огню и целому граду картечи. Это русская батарея, неожиданно открывшаяся, посылает свои заряды и наносит нашим стрелкам страшные потери. Беспорядок вносится в их ряды; неприятельская кавалерия атакует их, и весь 7-й корпус Бороздина вступает в бой. Русские снова отвоевывают себе сады и предместье. Все итальянцы тесно сжимаются там, строят баррикады и приготовляются к отчаянной защите.

От отряда Перальди остается половина, но он соединяет своих стрелков со второй бригадой Пино, выстраивает их в колонны, оставляет оборонительную позицию и, несмотря на численное несоответствие их силам неприятеля, ведет их в новый бой. В довершение всего он возбуждает национальный энтузиазм. «Вспомните, солдаты, — обращается он к ним, -— что в этой битве итальянцы должны победить или умереть!» «Да, да! — кричат в ответ солдаты,— победить или умереть! Барабанщики, к атаке!» Из садов они выходят, подобные стае львов, снова бросаются в штыки, но на этот раз обходят знаменитый ров, послуживший причиной их первого поражения, и двигаются, опираясь на небольшой лес, где они скрыты от огня батарей и от артиллерийских атак, тщетно старающихся отогнать их.

Часть итальянской артиллерии вступает теперь в строй и к вечеру получает, наконец, возможность наносить удар за ударом, и победа уже вне сомнения. Русские, притиснутые к своим фортам, замедляют атаки; итальянцы спешно окапываются для обеспечения своей победы.

Перальди просит тогда принца дать ему остальную часть гвардии, ручаясь за полную победу. Но принц не хочет лишать себя столь ценного резерва. Эта гвардия, оставаясь неподвижно в лощине в течение целого дня, принимала, однако, на себя все выстрелы русской артиллерии: русские ядра, пролетая над головой наших товарищей, стоявших в боевой линии, падали как раз туда, где мы находились. Неподвижно и невозмутимо держась на этой опасной позиции, мы не могли даже мстить за наших убитых и раненых, а потеряли мы много лихих товарищей, и между ними доблестного Маффеи, батальонного командира, который убит был ядром на наших глазах.

Пришла ночь, а вместе с ней и французская армия. Старая гвардия заняла позицию в Городне; Ней и Даву выстроились между Городней и Малоярославцем.

В 9 часов вечера генерал Кутузов, который выдвинул уже большую часть своих войск, хочет сделать последнее усилие и снова завладеть городом. Из резервов он строит глубокие колонны, которые и выступают, прикрываясь артиллерией. Дивизии Жерара и Компана корпуса Даву отправлены Наполеоном с приказанием стать в боевую линию — одна справа, другая слева от Малоярославца. Полковник Серюрье, командующий отрядом легкой французской артиллерии, превозмогает трудности переправы вброд через Лужу и прекрасно задуманным, и еще лучше выполненным, маневром проникает в небольшой лес и оттуда обрушивается на неприятеля градом картечи и гранат. Итак, собранные теперь и приведенные в порядок итальянцы идут вперед, чтобы довершить свои успехи. Кутузов, не могший победить даже одного корпуса наполеоновской армии, считает теперь благоразумным ретироваться. Сражение мало-помалу ослабевает, но ружейная перестрелка прекращается только к 11 часам вечера. Неприятель ставит свои передовые посты у опушки леса и занимает позицию вдоль Калужской дороги, приблизительно в двух милях от Малоярославца. Итальянцы остаются господами положения и в долине, и в городе, но этот последний представляет теперь собой лишь кучу пепла и груды трупов.

Так закончилась битва, длившаяся 18 часов, в течение которых горсть французов и итальянцев из глубины оврага держалась против русской армии, позиции которой казались неприступными.

Малоярославец, 25 октября. Армия расположилась биваком на своих позициях; император провел ночь в Городне. Ночь была очень холодна. Задолго до рассвета все уже поднялись и жались около больших костров. Мягкий сезон сменился суровым, и этот переход показался нам очень резким. Император, прежде чем отправиться на ночь в Го- родню, послал своего адъютанта Гурго на передовые посты, чтобы выяснить характер движений неприятеля. Нынешним утром, около 5 часов, Гурго доложил о своих наблюдениях. Нам передавали, что император имел совещание с неаполитанским королем, маршалом Бессьером, графом Лобо и Гурго насчет того, желательна ли новая битва или, напротив, ее следует бояться. В семь с половиной часов он выехал из Городни в сопровождении большей части своего штаба, герцога Виченцского, князя Невшательского и генерала Раппа, но вскоре возвратился обратно[21]. В 10 часов состоялся новый выезд императора, пожелавшего взглянуть на поле вчерашней битвы.

По первым сведениям выясняется уже, что мы потеряли более 4000 человек. Из генералов и штаб-офицеров — Пино, Фонтана, Джифленга, Левье, Маффеи, Лакесси, Негрисоли, Болоньини и др. убиты или ранены. Рассказывают про батальонного командира Негрисоли: получив первую рану, он вернулся в строй; но затем поражен был еще одной пулей и упал со словами: «Вперед, итальянцы! Я умру счастливым, если вы победите!»