Александр Васильев - Византия и крестоносцы. Падение Византии Страница 27

Являясь представителем крупной землевладельческой аристократии, Алексей Комнин сделался императором государства, финансы которого было в высшей степени расстроены как многочисленными военными предприятиями, так и внутренними смутами предшествовавшего времени. Из-за этого Алексей должен был, особенно в начале своего правления, вознаграждать своих сторонников, которые помогли ему утвердиться на престоле, и одарять богатыми пожалованиями членов своей фамилии. Напряженные войны с турками, печенегами, норманнами и события, связанные с Первым крестовым походом, также требовали громадных расходов. Средством для пополнения казны Алексею Комнину послужили земельные владения крупных собственников и монастырей.

Насколько мы можем судить по отрывочным сведениям источников, Алексей не стеснялся конфисковывать владения крупных собственников; даже в случае политических заговоров обычная за это смертная казнь заменялась конфискацией земли. Подобной же участи подвергались монастырские владения, которые в виде пожалования (по‐гречески «харистикии») отдавались в пожизненное владение какому‐нибудь лицу, которое называлось после этого харистикарием.

Харистикарная система не является изобретением Комнинов, которые только, может быть, чаще других, ввиду финансовых затруднений, стали к ней прибегать. В X и XI веках харистикарный способ применялся чуть ли не повсеместно. Монастыри жаловались лицам духовным и светским, даже женщинам; причем случалось, что мужские монастыри отдавались женщинам, а женские – мужчинам. Харистикарий должен был защищать интересы пожалованного ему монастыря, ограждать его от произвола губернатора и сборщиков податей, от незаконных поборов и умело вести монастырское хозяйство, обращая в свою пользу остающиеся от этого доходы. Конечно, в действительности дело обстояло так, что монастырские пожалования являлись для харистикария источником лишь доходов и наживы, вследствие чего монастырское хозяйство приходило в упадок. Во всяком случае, харистикии были весьма выгодной статьей для получателей, и византийские сановники их усердно добивались. Но конфискации земель оказалось недостаточно для оздоровления финансов, и Алексей Комнин прибегнул к наиболее, может быть, ненавистной финансовой мере, а именно к «порче» монеты, то есть к выпуску низкопробной монеты, за что источники особенно сильно его упрекают. Последняя мера сводилась к тому, что Алексей, наряду с прежними полновесными золотыми монетами – номисмами, которые также назывались иперпирами или солидами (по‐русски «златницы»), пустил в оборот сплав из меди и золота или серебра и золота, который тоже носил имя номисмы и должен был ходить наравне с последней. Новая номисма по сравнению с прежней, состоявшей из двенадцати серебряных монет, так называемых миллиарисиев, равнялась по ценности всего четырем миллиарисиям, то есть была в три раза дешевле. При этом подати Алексей желал получать хорошей, полноценной монетой. Подобные меры не только не дали положительного эффекта, но еще более ухудшили состояние финансов, а кроме того, они озлобляли население.

Тяжелые внешние обстоятельства и оскудение казны заставляли правительство с крайней суровостью собирать налоги; а так как многие крупные земельные владения, как светские, так и церковные, были освобождены от платежа налогов, то вся тяжесть обложения падала на простой народ, и без того изнемогавший под непосильным бременем налогов. Сборщики податей свирепствовали среди населения – они были, по выражению писателя XI и начала XII века архиепископа Феофилакта Болгарского, «скорее разбойники, чем сборщики, ибо презирали как божеские законы, так и императорские веления».

Благоразумное правление Иоанна Комнина несколько поправило государственные финансы. Но следующее правление Мануила снова поставило страну на край финансового банкротства. Нельзя упускать из виду, что в то время население в империи, а следовательно, и число тех, кто платил подати, значительно уменьшилось. Некоторые области Малой Азии были опустошены мусульманскими нашествиями; часть населения была уведена в плен, другая часть спасалась бегством в прибрежные города; эти территории не могли, конечно, платить налоги. Примерно то же самое происходило на Балканском полуострове из‐за нападений венгров, сербов и задунайских народностей.

Между тем расходы империи росли. Помимо трат на военные предприятия латинофил Мануил расточал громадные суммы множеству иностранцев, прибывших в Византию по его приглашению, требовал денег на постройки, на поддержание безумной роскоши при дворе и на содержание своих фавориток и фаворитов.

Развитие торговых отношений с западными государствами, особенно с итальянскими городами, должно было, казалось, дать империи новый источник доходов в виде таможенных пошлин, хотя Венеция, самая торговая итальянская республика, по‐видимому, была освобождена от всяких пошлин. Но с другой стороны, установившиеся в эпоху Крестовых походов прямые торговые сношения итальянских городов с мусульманским Востоком, идя помимо Византии, лишали последнюю крупных выгод, которые она имела раньше благодаря своему положению посредницы в торговле между Западом и Востоком.

В то время как византийские источники рисуют грустную картину внутренней жизни страны при Мануиле, еврейский путешественник Вениамин Тудельский50 (из испанского города Туделы), посетивший Византию в семидесятых годах XII века, то есть при Мануиле, получил совершенно иные впечатления от увиденного. Вениамин писал: «Все греческое царство должно платить государству ежегодную подать, но города настолько полны золота, пурпура и шелка, что таких строений с соответствующим богатством нельзя больше увидеть нигде. Утверждают, что налоги одной столицы приносят ежедневно 20 000 золотых, – сумму, в состав которой входят поступления за торговые помещения, таможенные доходы и т. д. Греки, настоящие обитатели страны, очень богаты золотом и драгоценными камнями; они одеваются в шелк, отделанный золотом, ездят верхом, подобно сыновьям князей. Страна очень обширна, богата плодами; но и хлеб, мясо и вино имеются там в таком изобилии, что никакая другая страна не может похвалиться подобным богатством. Жители сведущи в греческой литературе; одним словом, они живут счастливо, каждый под своим виноградником и фиговым деревом».

В другом месте тот же автор пишет: «Все категории торговцев приезжают сюда из земли Вавилонской, из земли Шинар (Месопотамии. – А. В.), из Персии, из Мидии, из всех земель, подвластных Египту, из империи Руси, из Венгрии, из Печенегии, из Хазарии, из земли Ломбардии и из Сефарада (Испании. – А. В.). Это деловой город, и торговцы прибывают туда из всех стран по суше и по морю, и нет другого подобного города, за исключением Багдада, большого города ислама». Однако о том же времени византийский поэт Иоанн Цец (о нем см. далее), пародируя два стиха Гомера (Илиада, IV, 437 – 438), пишет с горечью и возмущением: «Люди, живущие в столице Константина, относятся к расе воров. Они не принадлежат ни к одному народу, ни к одному языку. Это смесь иностранных языков, и это очень плохие люди: критяне, турки, аланы, родосцы, хиосцы… все они – весьма вороватые и развращенные – рассматриваются в Константинополе как святые».

Трудно сказать точно, сколь велико было население столицы Византии в это время. Однако возможно предположить, что в конце XII века оно насчитывало от 800 000 до 1 000 000 человек.

В связи с увеличением крупных земельных владений при Комнинах и Ангелах можно было наблюдать усиление крупных земельных собственников; они становились все менее зависимы от центрального правительства – империя весьма быстро феодализировалась. Имея в виду время последних Комнинов и Исаака II Ангела, Ф. Коньяссо писал: «Феодализм охватывает с этого времени всю империю, и император вынужден бороться с крупными провинциальными сеньорами, которые не всегда соглашаются предоставлять солдат с такой же охотой, как та, что была проявлена в случае войны с норманнами… Ввиду того, что равновесие элементов, составлявших социальную и политическую основу империи, было нарушено, аристократия взяла верх, и в конце концов империя попала в ее руки. Монархия оказалась лишенной своей власти и богатства, которые перешли к аристократии». Это ускорило движение империи к катастрофе.

Ко времени Мануила Комнина относится весьма интересный хрисовул, запрещавший передачу – исключая должностных лиц сенаторского или военного ранга – земельной собственности, предоставленной императором. Если же передача тем не менее происходила, вопреки этому правилу, недвижимая собственность возвращалась в казну. Этот эдикт Мануила, запретивший низшим классам думать о приобретении земельных дарений императора, еще крепче закрепил за аристократией огромные территории. Этот хрисовул был отменен в декабре 1182 года Алексеем II Комнином, и, таким образом, императорские дарения недвижимой собственности могли теперь передаваться кому бы то ни было, безотносительно от его социального положения.